Куда идем мы 5 (СИ) - Нестеров Вадим - Страница 7

— Либо они ее просто не афишируют, — вклинился в монолог Псих, — как не свечу ее я. Те, кто видел, как я ее использую, либо относятся к категории близких мне людей, либо…

— Либо? — эхом откликнулась Лоча.

— Либо никому уже не могут ничего рассказать. Совсем никому. — Псих улыбнулся, но улыбка получилась жутковатой.

— Понятно, — кивнул Князь. — И много у тебя таких… социально близких?

— Было десять. С вами образовалась дюжина, — вновь улыбнулся обезьян. — И я надеюсь, что вашими усилиями эта цифра не возрастет. Скромность, мои друзья. Скромность, умеренность и не болтливость — вот лучший залог дружбы.

И тут же, не дав семейной паре и слова сказать, тут же продолжил тему.

— Кстати, о старых знакомых. Князь, я не прошу помощи, но буду благодарен, если ты меня сориентируешь в обстановке. Разумеется, информацию раскрываешь только в тех пределах, которые ты сам сочтешь достаточными. Лады?

И он цепко посмотрел в глаза Князь. Бык выдержал этот взгляд и молча кивнул.

— Отлично! Тогда скажи мне вот что, старый друг. Гриф наверняка захватил моих спутников, как ты видел, я сам успел в последнюю секунду, сбежав уже, по сути, плененным. Ты, в отличие от меня, знаешь его нынешнего, а не прошлого. Скажи мне честно, Князь, на твой личный взгляд, какие у меня шансы решить дело миром?

— Честно? Минимальные.

Князь очень жестко посмотрел на Психа. Обезьян улыбнулся в ответ.

— То есть Гриф, судя по всему, мало поменялся. Я правильно понимаю, что по-прежнему его главный приоритет — он сам, а на всех остальных ему плевать?

Бык пожал плечами.

— Ну, не все так плохо. Если бы дело касалось только тебя — скорее всего, никаких вопросов бы не было. Ты бы ушел сам, целым и на своих ногах. Он мужик не жадный, возможно, тебе еще и пирушку закатил бы на дорожку. Такую, бюджетную пирушку. С твоими друганами, свиньей и рыбкой, тоже не было бы особых проблем. Не поручусь, правда, что он не попытался бы за твоей спиной сманить их к себе в банду. Но эти двое не производят впечатления умственно отсталых, поэтому без особых на то причин под Грифа бы не пошли. Он пока статусом не вышел, чтобы у него на посылках бегали хаи такого уровня. Так что все было бы прозаически — он предложил, они отказались, и все разошлись, как в море корабли — немного недовольные друг другом, но без особой злобы… Но вот этот ваш монах…

— А что монах? — поднял брови Псих.

— Слушай, у меня большая просьба, — поморщился Князь. — Пожалуйста, не включай дурака при общении со мной. Я воспринимаю это как пренебрежение и меня это обижает. Ты все прекрасно понимаешь, и я знаю, что ты все прекрасно понимаешь. Поэтому выключи, пожалуйста, дурака. Твой монах — это джек-пот, который мечтает сорвать каждый встречный. Если его сожрать, это даст счастливчику-обжоре невероятный буст в развитии. Извини, но Гриф хочет жить. Он знает, что искать его не перестанут и рано или поздно найдут. Единственный вариант выжить — это встретить гостей во всеоружии, изрядно усилившись. Поэтому твоего монаха Гриф сожрет. Без вариантов, и никакая старая дружба этого не отменит.

Глава сто вторая

Надеждинка, Верхние Планы

(где речь идет о реальности жизни и о жизненности реалий, а Псих вербует союзников)

дер. Надеждинка

Муромцевский сектор

Омской локации.

56°24′ с. ш. 75°39′ в. д.

— И ты бы сожрал? — поинтересовался Псих, пристально глядя в глаза быку.

— Сейчас, наверное, уже нет… — пожал плечами Князь. — Но исключительно потому, что он в твоей команде, а я сейчас тебе должен столько, что это перевешивает даже бонусы от буста. Но будь я чуть меньше тебе обязан — монах прожил бы ровно те три дня, которые ему необходимы для очищения перед употреблением.

— Понятно, — улыбнулся Псих. — Ну, спасибо и на этом. Сколько я понимаю, если я хочу вытащить своих друзей живыми, мне надо наглухо валить Грифа. Сколько я его помню — это весьма нетривиальная задача.

— Более чем, — подтвердил быкоголовый. — Я бы даже сказал — невыполнимая. За те столетия, что вы не виделись, ты сильно сдал, Хан, а вот он, напротив — изрядно прибавил.

— Не кажи «гоп», крупнорогатый, не кажи «гоп»… — рассеяно сказал обезьян, явно о чем-то задумавшись. — Выиграть у тебя тоже казалось невыполнимой задачей, однако по итогу ты мне обязан жизнью, а не я у тебя в долгу, прости уж за напоминание. Но в целом ты прав, будем исходить из того, что я слабее. А это значит что?

В ответ бык только фыркнул, но Псих, не обращая на него внимания, сам ответил на свой вопрос.

— Это значит, что необходимо уравнять силы. Позвать с собой, например, кого-нибудь достаточно прокаченного для этой драки. Да, Князь?

И маленький обезьян весело подмигнул старому приятелю.

— Вот ты, например, не хочешь составить мне компанию и заглянуть в гости к нашему старому другу Птичке? Чем мы в конце концов, хуже героев мультфильма? Винни Пух ходил в гости со свининой, а я с говядиной схожу. «Куда идем мы с…». Не хочешь?

Он посмотрел на демона, и этот взгляд сильно диссонировал с его шутовским тоном. Смотрел Псих цепко и жестко.

Князь не спешил с ответом, и в воздухе повисла пауза.

Тяжелая пауза.

— Нет.

Слово, произнесенное быком, было тяжелым и увесистым. Как булыжник.

— А если я напомню о долге? — Псих по-прежнему жестко смотрел в глаза другу и ощутимо давил взглядом. Но Князь уже принял решение.

— Все равно — нет, — рогатый демон, набычившись, помотал своей бычьей головой. — Я тебе должен, Хан, и ты можешь в любую минуту забрать мою жизнь, но я не пойду убивать близких мне людей. Даже ради другого близкого мне человека.

— Что за сопли ты развел, Ёви? — поморщился Псих. — Каких нахрен друзей? Мы оба знаем Грифа, нет у него никаких друзей и никогда не было. Для него эти слова ничего не значат. Он всю жизнь жил для себя, он и в Семерку-то пошел исключительно потому, что быть в компании шести других сильнейших демонов Земли выгоднее, чем быть противником шесть других сильнейших демонов. Ему плевать на всех, кроме себя. Только не говори мне, что он изменился, НАСТОЛЬКО ни люди, ни демоны не меняются. Это доминанта его личности, стержень, на который нанизано все остальное. Мы вот мычишь мне здесь про друзей и «не пойду», а он ведь и тебя, и меня с удовольствием бы продал за гораздо меньшее. И никакие драки спиной к спине в молодости этому бы не помешали. Что — не так, что ли?

— Так, — не стал спорить Князь. — Ему совместно прожитая молодость не помешала бы. Мне — мешает.

— Ёви, у тебя что — башня от переживаний потекла? — Псих явно злился, заводился, и голос его звучал все громче и жестче. — Что ты мне здесь втираешь? «Ах, друзья мои, друзья…». Развел здесь какой-то изгиб гитары желтой. Друзьями мы если и были, то хрен знает сколько лет назад, когда были молодыми и глупыми. А потом несколько столетий замечательно друг без друга обходились и хорошо еще, что не поубивали друг друга. Да что далеко ходить — мы с тобой сколько столетий на ножах были? Ты же, гнида, меня грохнуть мечтал за то, что я твоего пацана к делу пристроил. А теперь мычишь мне здесь: «Ах, я не пойду, ах, Гриф мой друг…». Очкуешь — так и скажи.

Слова обезьяна изрядно зацепили быка, его ноздри бешено раздувались, казалось, он вот-вот бросится в атаку. Но голос прозвучал ровно и спокойно.

— Ты невнимателен, Хан. Я ни разу не сказал — «друзья». Я говорил — «близкие люди».

Псих в голос хмыкнул.

— Как говорил старший брат: «Да? А какая разница?».

— Большая, Хан. Большая. — Князь вдруг успокоился и смотрел на собеседника грустно и даже немного стесняясь. — Ты прав, мартышка, у меня в башне что-то тронулось после того, как ты меня не грохнул. Я ведь в мыслях уже ушел на перерождение. Говорят, что в такие минуты всю жизнь вспоминаешь — я всю не вспоминал, но передумать за ту минуту, что перед тобой без меча стоял, успел изрядно. Вот, думаю, жизнь и кончилась, а что в той жизни было? И понял вдруг, что не так много такого, что хотелось бы успеть вспомнить перед тем, как забыть навсегда. Но и ты, и Гриф в этом списке были. Знаешь, что я понял? Нет никаких друзей и врагов, слишком уж часто люди меняются в этих статусах. Есть просто люди малозначные, которые в твоей жизни мелькнули и забылись, а есть близкие люди — те, что заняли в твоей жизни изрядный кусок. Они могут быть родителями, родственниками, друзьями, врагами, коллегами, начальниками, да хоть актерами, которых ты ежевечерне наблюдаешь в ящике — кем угодно! Их судьбы переплетены с твоей, они, по большому счету — и есть твоя жизнь. Ты живешь в одном пространстве с ними, ты думаешь о них, пересказываешь одним близким сплетни о других близких. Твоя жизнь состоит из них. А потом начинается самое печальное. Знаешь, что?