Пчелиный волк - Веркин Эдуард - Страница 45

Говорит «мама» и считает себя изюбрем. Круто.

– У меня, – рассказывал Коровин, – как я сюда попал, в голове вообще полгода свистело. Будто Соловей Разбойник поселился… Слушай, а ты вообще понимаешь, куда ты угодил?

– В болото, – сказал я.

– Это точно. Я видел, там у тебя парашют, кажется, был… Ты, вообще, кто? Парашютист?

Я пожал плечами.

– Так ты что, сюда случайно попал? – удивился Коровин. – И на парашюте… Первый раз вижу, чтобы сюда на парашютах попадали…

– Я? – покачал головой. – Не знаю… Может, и случайно…

– Погоди, погоди. – Коровин даже схватил меня за руку. – Так ты что, сюда не хотел?

– Куда «сюда»? – спросил я.

– Ну да… память отшибло, – пробормотал Коровин. – Ладно, подождем, когда ты вспомнишь, времени у нас три вагона. Однако если ты сюда попал – то, значит, хотел. Поэтому ничему не удивляйся. И не спрашивай каждую минуту, где ты. Очень скоро сам поймешь. А пока надо решить насущные проблемы, костер-то, кажется, разгорелся. У тебя нет случайно горстки фасоли?

– Нет, – ответил я.

– Жалко. – Коровин подбросил в огонь хворостин. – Я так по фасоли соскучился… Жалко, что Доминикус не собака…

Коровин потрепал своего кошака за шею.

– Почему? – удивился я.

– Во-первых, он мог бы искать трюфели, а это вкусно. А во-вторых, он мог бы зализывать раны. Собаки отлично зализывают раны, у них слюна бактерицидная. Доминикус бы тебя отлично зализал, даже без слизи обошлись бы…

Доминикус бросил на меня плотоядный взгляд, и я подумал, что, если бы Доминикус был собакой, я бы не стал записываться к нему на зализывание.

– Но собак тут, к сожалению, нет, – вздохнул Коровин. – Живых.

– Мертвые только? – спросил я.

– Электрические только.

– Электрические собаки? – Я вспомнил железную голову странной твари на полу в ангаре Ван Холла.

– Электрические, – кивнул Коровин. – Железные, роботы, короче. Но это в пустынях, а пустынь сейчас мало осталось. Почти не осталось. И лесов тоже. Влажность повысилась. Я думаю, электрические собаки сейчас тоже все повымерли. Коррозия их сожрала, тут коррозия очень сильная, влажность повысилась, говорю же.

Коровин постучал грязным ногтем по котлу, на котле действительно была маленькая коррозия. С копейку.

Коровин поежился. Доминикус тоже поежился.

– Почему? – спросил я. – Почему влажность повысилась?

– Потоп был, – ответил Коровин. – Это ответ на твой вопрос.

– Какой потоп?

– Всемирный, само собой.

Коровин был совершенно серьезен. Он подкинул в огонь еще дровишек, затем поставил туда котел с пираньями и облизнулся. И Доминикус облизнулся. К вареным пираньям Доминикус был тоже неравнодушен.

– Потоп – это что, – я ткнул в низкие облака, – типа, разверзлись хляби небесные?

– Ну да, – Коровин кивнул. – Только не хляби, все было гораздо хуже. Нашлись тут придурки, решили нефть добывать… Раньше ведь как все было – нужен бензин, приличные люди идут к эльфам…

– К эльфам? – спросил я.

– Угу. К эльфам.

– Эльфы – это такие маленькие человечки в зеленых курточках? – спросил я. – Ирландская мифология?

Коровин помотал головой.

– Эльфы, они… – Он пошевелил пальцами в воздухе. – Эльфы, они, как мы. Умеют разное…

Я вспомнил, как Коровин стрельнул молниями в воду, и спросил:

– Ты что, тоже из них, что ли?

– Я? – Коровин усмехнулся. – Не, ну что ты… Это так, один чувак научил. Четыре месяца тренировки – и ты тоже так сможешь. А эльфы… Обычные простые ребята. Могли всякую ерунду осуществлять. В смысле, материализовывать… Так вот. Нужен бензин – идут к эльфам. А потом эльфы переводиться стали. Вырождаться.

– Почему?

– А кто его знает… Ну, так вот, все меньше и меньше эльфов стало, а бензин-то нужен. Вот некоторые придурки и решили нефти подразыскать. Стали бурить. Бурили, бурили, и как-то ночью из скважины ударила вода. Вода текла и текла, и никак ее не могли остановить, вот все и заболотилось. А потом и пираньи завелись, и вообще…

Он плюнул.

– И вообще история темная. Никто ничего не знает. Я тоже не знаю, и лучше ко мне не приставай.

Мне и не хотелось приставать. Во всяком случае пока.

– Тут что, везде вода? – поинтересовался я. – И вообще, где мы?

– Воды много, а везде ли она, я не могу сказать. Во многих местах. Раньше все пустыни больше были, леса большие, теперь вот все изменилось. Ни тебе лесов, ни тебе пустынь. Болото, бобры разные…

Коровин поворошил в костре палкой.

– Так где мы все-таки находимся? – повторил я главный вопрос.

– Ну… – Коровин посмотрел в серое небо. – Я вообще-то тебе говорил – не спрашивать. Но если в общих чертах. Когда я попал… сюда… Когда я попал сюда, я называл это место Изумрудным Островом.

– Изумрудным? – Я обвел взглядом просторы.

Честно говоря, изумрудного вокруг было мало.

– Ну да, Изумрудным, – устало кивнул Коровин. – Изумрудный Остров, Земля Святого Патрика, Край Трилистника.

– И что, мы находимся в этом самом Краю Трилистника?

Коровин кивнул.

– Вообще, этому месту тьма названий. – Коровин помешал палкой в котле, отчего по округе распространился зловещий рыбный запах. – Каждый придумывает ему название по сердцу. Лукоморье, Зазеркалье, Страна за Северным Ветром, Сердце Ойкумены, Прекрасный мир, Зрачок Фармацевта, Сад Ирий, Страна Мечты – это очень часто употребляется, только оно не совсем верное. Еще много других… Место Снов, Реальность-Два.

Коровин рассмеялся.

– Реальность-Два, Реальность-Двадцать Два, какая разница. Суета сует, как говорится… Хотя, конечно, не без своих приятностей… Правда, в последнее время их не так уж и много, но, как говорится, в семье не без урода.

Коровин подцепил за хвост пиранью, отломил кусочек, попробовал.

– Пойдет, – сказал он. – Лаврушки только не хватает.

– Можно есть? – с сомнением спросил я.

– Настояться должны.

Коровин снял котел с огня, убрал его в сторону. Привалился к дереву. На лице его читалось полное умиротворение и довольство. Странный тип. Если бы меня угораздило оказаться в таком местечке, я не был бы таким беспечным.

Впрочем, похоже, меня угораздило. Низкий поклон вам, гады. Ван Холл, Седой, Йодль. Ну, ничего, устрою я вам трибунал по военным преступлениям. Вернусь только.

– А ты сам что тут делаешь? – спросил я. – В Сердце Ойкумены?

– Бегу от неправедных гонений, – признался Коровин.

– Диссидент, что ли, местный?

– Ну да, типа того, – кивнул Коровин. – Узник совести.

Коровин продемонстрировал руки. На запястьях синели шрамы. Одинаковые шрамы. Кандалы. Были когда-то кандалы.

Интересно. Кандалов я никак уж не ожидал. Особенно в Лукоморье.

– Ты-ты-ры вольности сестра, свобода в мрачном подземелье… – продекламировал Коровин. – Вот так-то, старина Бенкендорф, почти полгода в шурфах старался.

Коровин предъявил свои мозолистые ладони.

– Что копал? – спросил я.

– Я же говорю, старался, – ответил Коровин. – Золото искал.

– Много нашел?

Я не просто так спросил. Страшные секреты страшными секретами, но такой тип, как Ван Холл, везде ищет выгоду. И если тут существовали запасы каких-нибудь ПИ – золота, урана или молибдена, то его интерес был вполне понятен. Ископаемые Земли стремительно истощаются, поэтому разрабатываются проекты использования ископаемых океанского дна и даже Луны. Так что интерес Ван Холла оправдан. И вполне вероятно, что на этом интересе можно сыграть. По возвращении.

– Много золота? – спросил я снова.

– Не-а, – помотал головой Коровин. – Ничего почти. Песок один, меньше пробирки. Нет тут никаких запасов, это сразу понятно. А эти гады меня шесть месяцев лопатой заставляли работать. Застенкер… Ты бы видел этого Застенкера, настоящий зверь! Кстати, мой верный Доминикус в этой обстановке проявил чудеса моральной стойкости…

Я представил, в какой области Доминикус может проявить чудеса моральной стойкости, и мне стало смешно и грустно одновременно.