Рай — Техас! - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 38

Она распрямила плечи и вздернула подбородок, решив, что ему не удастся одурачить ее. Она знала, что выглядит чудесно, — может быть, впервые в жизни. А если он так не считает, значит, ее дела действительно плохи.

— Такого больше не повторится. Теперь, если ты кончил занудствовать, я хочу сообщить тебе, что пообещала Натали присмотреть за ее Элвисом во второй половине дня.

— Ты нанималась ко мне в помощники, а не в няньки.

— Это одно и то же. — И она гордо пошла прочь.

Глава 11

Темно-красный «линкольн» замер у входа в просторный высокий загородный дом, обращенный фасадом к реке. Окинув роскошное здание взглядом, Сузи пришла к выводу, что дела Уэя Сойера идут просто великолепно. Если верить местным сплетням, он выстроил этот замок для своих уик-эндов и намеревался наезжать сюда даже после ликвидации «Розатека».

Великолепно вышколенный шофер открыл дверцу и помог ей выйти из машины. Она почувствовала, что ладони ее увлажнились от волнения. После того как два дня назад Уэйленд Сойер пригласил ее отобедать с ним, она потеряла способность думать о чем-либо другом. После мучительных размышлений она предпочла надеть сегодня свободные вечерние брюки кремового цвета вместо платья. Соответствующий закрытый топ и доходящий до бедер жакет были отделаны искусными набивными рисунками, изображавшими причудливые сценки деревенской жизни в манере Шагала. Они переливались, сияя оттенками бирюзы, коралла, фуксии и аквамарина. На левой руке Сузи тускло мерцало обручальное кольцо, грудь украшала небольшая бриллиантовая брошь, которую Бобби Том подарил ей, когда подписал свой первый контракт со «Звездами».

Как истая испанка, Сузи нисколько не смутилась оказанным ей уважительным приемом. Ее почтительно препроводили по черному мраморному полу в просторную гостиную с греческими высокими окнами, выходившими в сад. Шелковые абажуры массивных ламп отбрасывали теплые тени на светлые стены, увешанные картинами. Возле мраморного камина возвышались китайские вазы с длинными стеблями сухого тростника.

Уэй Сойер стоял около черного кабинетного рояля, придвинутого к центральному окну. Ее беспокойство усилилось, когда она увидела, что он одет, словно гангстер из старого фильма, во все черное. Впрочем, его костюм был явно сшит на заказ, равно как и гладкая шелковая рубашка.

Он держал в руке бокал, глядя на нее бесстрастным, но пристальным взглядом, от которого, казалось, ничто не могло укрыться.

— Что будете пить, миссис Дэнтон?

— Белое вино, если у вас нет возражений. Он подошел к небольшой этажерке, на которой сверкал зеркальный поднос с набором бутылок. Пока он наливал для нее вино, она попыталась успокоиться и двинулась в обход помещения, разглядывая картины. Она миновала несколько больших полотен, выполненных маслом, и изрядное число акварелей. Внимание ее привлек непритязательный рисунок, сделанный пером. На нем были изображены мать и дитя.

— Я купил это на аукционе в Лондоне несколько лет назад.

Уэй неслышно подошел к ней, словно подкрался. Он протянул Сузи бокал с золотым ободком и, когда она сделала глоток, принялся обстоятельно объяснять историю приобретения каждой вещи. Он тщательно взвешивал слова, его монолог выдавал информацию, но не позволял ей расслабиться. Уэй Сойер спокойно рассуждал о лондонском аукционе произведений искусства, но она все равно видела в нем завзятого хулигана, который курит дешевые сигареты, спрятавшись за спортивным залом, и встречается с самыми разбитными девчонками.

В последние несколько недель она провела нечто вроде расследования, чтобы заполнить белые пятна в прошлом Сойера. Эти пятна оказались не такими уж белыми. Согласно обрывочным сведениям, полученным Сузи от старожилов Теларозы, мать Уэя — Труди — в возрасте шестнадцати лет изнасиловали трое рабочих, строивших скоростное шоссе, от кого-то из них она и понесла. Это случилось за несколько лет до окончания второй мировой войны; никто не поверил слезам Труди, и она стала отверженной в глазах общества.

В последующие годы Труди едва удавалось сводить концы с концами. Чтобы прокормить себя и сына, она прибиралась в домах тех немногих семейств, которые пускали ее на порог. В конце концов тяжелая работа и презрение окружающих сломали ее. К тому времени когда Уэй пошел в школу, она стала продавать себя проезжавшим через город мужчинам. В возрасте тридцати пяти лет Труди заболела воспалением легких и умерла, а Уэй вскоре после этого поступил на службу в военно-морской флот. Сузи изучала его, глядя поверх ободка своего бокала, и ее беспокойство росло. Труди Сойер пала жертвой людской жестокости, и вряд ли ее сын забыл об этом. Как далеко он может зайти в своей мести за мать?

На ее счастье, появилась служанка с известием, что обед подан, и Уэй препроводил ее в столовую. Предлагая закуски, он делал вежливые, незначительные замечания, потом так же обстоятельно, как и о живописи, заговорил о своем бизнесе. Когда подали лососину, нервы ее напряглись до предела. Почему он молчит о главном? О том, чего он от нее хочет. Сузи терялась в догадках. Если бы она знала, чего ей от него ждать, она бы, возможно, чувствовала себя свободнее.

Потом наступило молчание, но оно, казалось, не трогало его. Однако она никогда не выносила игры в молчанку, поэтому первой нарушила тишину:

— Я заметила в гостиной рояль. Вы музицируете?

— Нет. Этот инструмент был куплен для моей дочери Сары. Я приобрел его, когда ей стукнуло десять лет. Мы с Ди как раз развелись. Пианино — утешительный приз девочке за утрату матери.

Это была первая ремарка личного характера, которую он сделал.

— Вы ведь взяли опеку над ней? Для того времени это было необычным явлением, не так ли?

— Моей бывшей женушке было хлопотно исполнять материнские обязанности, поэтому она согласилась на мои условия.

— Часто ли вы теперь видитесь со своей дочерью?

Он разломил пополам пшеничный рогалик, и впервые за весь вечер черты его лица размягчились.

— Нельзя сказать, что часто. Сара работает частным фотографом в Сан-Франциско, поэтому мы видимся раз в несколько месяцев. Она живет в каком-то клоповнике, вот почему я все еще храню у себя этот рояль, но она там независима и счастлива.

— В наше время это самое главное, чего могут желать родители своим детям.

Она подумала о своем сыне, толкая туда-сюда кусок лососины в своей тарелке. Бобби Том определенно был экономически независим, но она не могла бы утверждать, что он счастлив.

— Хотите еще немного вина?

— Нет, благодарю вас. Если я выпиваю больше одного бокала, у меня начинается головная боль. Хойт обычно говаривал, что я не разорительная подружка.

Он даже не улыбнулся на ее слабую попытку смягчить атмосферу. Вместо этого он перестал делать вид, что ест; откинувшись на спинку стула, он смотрел на нее с какой-то настойчивостью, и она вдруг подумала, что люди редко вот так смотрят друг другу в глаза. Она внезапно осознала, что, если бы не выросший между ними барьер, она могла бы найти его даже привлекательным.

— Вы все еще тоскуете о Хойте?

— Очень.

— Мы с ним одного возраста и вместе ходили в школу. Он был «золотым мальчиком» Теларозы, точно так же как и ваш сын. — Его улыбка не вязалась с выражением его глаз. — Он даже встречался с самой хорошенькой девушкой второго курса.

— Благодарю за комплимент, но я даже в первом приближении не была самой хорошенькой. В тот год у меня еще были скобки на зубах.

— Я все равно считаю вас самой хорошенькой девушкой. — Он сделал глоток вина. — Я даже прикидывал в уме, как пригласить вас на свидание, когда старина Хойт перешел мне дорогу.

Она была поражена.

— Я понятия об этом не имела.

— Впрочем, у меня не было шансов завоевать сердце Сузи Уэстлайт. Я, как сын Труди Сойер, обитал совсем в другом мире, нежели дочь врача. Вы появились с «приличной» стороны железной дороги, и у вас были такие красивые платья. Ваша мать возила вас повсюду в сверкающем красном «олдсмобиле», от вас всегда исходил запах чистоты и свежести.