Пабам, и вновь на БАМ (СИ) - Шарапановский Владимир - Страница 7

В ответ на моё уважение, он всегда очень хорошо ко мне относился. И мы часто с ним беседовали сидя у него дома, попивая чай из брусничника. Он и нам показал, как его заваривать. Ну а мне было известно сколько в нём витаминов, что предохраняют от цинги.

В части нам на тарелку клали витамины к обеду. И всё бы хорошо, но мочу они окрашивали в изумрудно зелёный с желтизной цвет, а ещё наверняка содержали некие иные компоненты подавляющие либидо. Так что приучил всех из нашего взвода пить такой чай, а «медикаментов груды мы в окно, кто не дурак».

Сейчас с Володей мы едва знакомы, наверно уже не раз работали вместе над устранением повреждений, но ближе не сошлись. Вот и сделаю первый шаг навстречу. Это всегда приятно старшим товарищам.

Тем временем почти добрался до его дома самого большого в лагере охраны. Он его делит только с начальником взвода охраны прапорщиком Арканаевым. Они хорошо ладят друг с другом, и я с ними тоже впоследствии отлично ладил.

Прапор из очень сверхсрочников, со времён войны. Давно мог уйти на пенсию, но они с войны служат вместе с нашим Батей — комбатом. Старинные друзья ещё с войны, и слово самого прапорщика в части значит много более всех иных. И свой взвод он держит в жестком подчинении. Единственный взвод несущий в части службу по уставу.

Подошёл к двери нашего якута и постучал. Открыл сам Володя и непонятливо посмотрел на меня.

— Добрый день Володя, разреши войти. Извини что обращаюсь на ты, но это знак уважения — обозначающий, что не вижу никаких барьеров для нашего взаимопонимания. Я пришёл с просьбой и за наукой. Все мы сейчас дюже учёные, и от своей учености запросто помёрзнем в тайге, так как ничего не смыслим в здешних реалиях, что ты не раз мог заметить. — вежливо склонил голову и продолжил. — Я пришёл со всем почтением попросить научить жить и выживать в суровых условиях. Научиться ориентироваться в данной местности. Мне как связисту это крайне необходимо. Заблудиться в тайге и замёрзнуть может любой идиот, а попросить совета у знающего вряд ли.

Володя осмотрел меня внимательно и пригласил в том. Я-то там знал все закутки, но подождал пока он укажет дорогу. Зашли в его комнату с оборудованием, и он предложил снимать теплую одежду и присаживаться.

— Ты один из немногих, кто подходил с подобными вопросами. Вроде бы мы тёзки. Так и стану обращаться. Сейчас точно не припомню, но несколько раз ты помогал мне поднимать провода на столбы и крепить там. Где научился? — спросил якут.

— Вырос в семье связистов и с детства играл релюшками, конденсаторами, резисторами и прочим связистским барахлом. Паяльник научился держать в младших классах, а после работал радиомонтажником и наладчиком аппаратуры пару лет. — вкратце изложил причину.

— Тогда понятно, успел поработать и кое чего понять, Это хорошо, а что натолкнуло на мысли поучиться жизни в тайге? — хитро спросил Володя, и узкие газа при улыбке превратились почти в щелочки.

— Начитался американского писателя Джека Лондона о «золотой лихорадке» на Юконе, а природа и климат там очень сходные со здешними условиями, та же «вечная мерзлота». Вот ответь, кто их лучше всего знает, если не живущие веками в этом климате народы? Кто лучше приспособлен к окружающей обстановке? У этого писателя высокомерие «белого человека» и его пагубные результаты хорошо отражены. — забросил я крючок.

— А ты значит не высокомерный «белый человек» и хочешь научиться? — серьезно спросил Володя.

— Ну предки у меня разные были, и среди них из малых народов Сибири и Урала, а по внешнему виду и фотографиям от тебя они не сильно отличались. Да и места своего обитания тоже знали отлично. — решил перебросить мостик через эту пропасть.

— Понятно, вижу ты парень умный не по годам, раз желаешь учиться на чужом опыте. Ваши командиры предпочитают лишь на своём, или совсем не учиться. Сколько я им говорил как нужно делать то или иное дело, так они всё равно лучше меня знают. Вот и маемся потом с последствиями. — горько произнёс коллега связист. — У меня за десяток лет не было столько повреждений и простоев линии связи, как за последние пару месяцев. Я не успеваю за вашими орлами чинить, а начальство ругается — грозится лишить премии. Мне это приятно? — спросил якут.

— Мне не нужно рассказывать про то, я вырос рядом с аппаратурой связи и знаю какой подымается хай, если происходят неполадки и отсутствует связь. Все бегают как наскипидаренные. — и немного переждав, продолжил. — Спокойствия и деловитости это не прибавляет, а нервы треплет изрядно.

— Понимаешь, и наверно один из немногих в этом вашем курятнике. — с горечью произнёс Володя. — Я понимаю, что вам сложно обживаться на новом месте, много трудов предстоит. Я пытался подсказать и помочь. Ведь сам в лагерь этот попал таким же юным, как ты. Языка толком не знал, сказанное понимал с трудом. Пришлось осваивать много премудростей. Жизнь к тому принудила.

— Я понимаю, эти нелёгкие университеты. Отец попал на фронт моложе меня. Он ещё учился в лётном училище, когда их аэродром накрыла немецкая авиация, перепахав полностью и уничтожив всю технику. Полк и их училище пришлось эвакуировать пешим порядком. А когда он продолжал учиться в лётном, то ещё летал стрелком-радистом в боевом экипаже дальнего бомбардировщика. Радиоделом он ещё учась в школе увлекался. Потому и взяли. Но боевой вылет — это совсем не учебные полёты! Отец сразу это понял и учился всему у старших товарищей. Мне с детства наказывал поступать также. — рассказал Володе часть своей истории. — И я именно так всегда поступал, освоил немало разных специальностей.

— Правильный у тебя батя, и учил верно. Думаю, что на тебя я зря времени не потрачу. Заходи запросто, когда будет время и появятся вопросы. Буду рассказывать и передавать свой опыт, — заключил Володя.

— Спасибо. Я хочу предложить, если нужна помощь в устранении обрывов, то вызывай меня. Я сам поучусь, и сможем на месте более споро устранить эти повреждения линии. Я занимался спортом — лёгкой атлетикой. Умею быстро двигаться шагом и бегом, И по столбам могу лазать не сваливаясь.

— Соображаешь. Действительно лучше всего наука передаётся в деле и на местности. Только потеплее одевайся. Иногда приходится по десятку и более километров отмахать в одну сторону. Справишься? — поинтересовался собеседник.

— Нет проблем. Мы на тренировке столько же наматывали, только бегом. — уверенно произнёс в ответ.

— Смотри, я тебя предупредил. По снегу идти не то, что по накатанной дороге. В деле посмотрим, на что ты годишься. — наставительно заметил якут.

Я решил не злоупотреблять его гостеприимством, и поспешил ещё раз поблагодарить и откланяться. Лишь на пороге задал вопрос. — А где поселился прапорщик Жуков, или он по-прежнему проживает в общежитии несемейных?

Володя заверил меня, что там и остался. Домики у нас постепенно восстанавливали и всё больше обживали. Но в первую очередь именно те, к кому скоро должна была приехать семья. Остальные предпочитали жить вместе, так проще было отапливать и следить за печкой. Меньше требовалось истопников.

К Володе Жукову я постучался, в их домик всего парой минут позднее. Идти-то почти ничего. Открыл его сосед, лейтенант из первой роты. Я с ним был не очень знаком, так как эту роту летом откомандируют за сорок километров — на равнину неподалёку от Ургала. Будут работать по прямому назначению и готовить насыпь к укладке железнодорожного полотна. Там они и останутся на длительное время.

— Товарищ лейтенант, скажите прапорщик Жуков дома? Мне необходимо с ним переговорить. — бодренько обратился к лейтёхе.

Он мне не начальство и не командир, так что вполне достаточно. Не тянуться же во-фрунт, как в строевых войсках. Приложил руку к шапке, и то нормально.

— Хорошо, проходите рядовой, он на кухне возится — чинит чей-то приемник. И осторожнее, там всё разложено по столам. — предупредил лейтенант.

— Спасибо, товарищ лейтенант, Мне понятно, сам радиомонтажник и наладчик аппаратуры, так что ничего не смахну ненароком. — уверил заботливого товарища лейтенанта.