Помечтай немножко - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 21

— По всей видимости, она не слишком хорошо его знала.

— Она считала его чуть ли не посланцем Господа. К счастью, она умерла, так и не узнав правды. — Покончив с едой и чувствуя, что живот у нее набит до отказа и вот-вот лопнет, Рэчел, с удовольствием слизнув с конца пластмассовой трубочки сладкую коричневую массу, поднесла трубочку к губам и принялась за шоколадный коктейль. Она достаточно много сообщила Боннеру о себе, однако до сих пор ничего не получила в замен. — Слушай, скажи мне, как чувствует себя человек, который является паршивой овцой в собственной семье?

— А с чего это ты решила, что я — паршивая овца? — раздраженно осведомился Боннер.

— Твои родители — столпы местного общества, твой младший брат — само совершенство, а старший — мультимиллионер. В то же время ты — злобный и мрачный, с отвратительным характером безденежный неудачник, который пугает маленьких детей и у которого ничего нет, кроме дурацкого придорожного кинотеатра.

— А кто тебе сказал, что я безденежный неудачник?

Рэчел невольно обратила внимание, что недовольство Боннера вызвали лишь намеки на его бедность.

— Никто. Об этом яснее ясного говорят и это сооружение, и твоя машина, и та мизерная зарплата, которую ты мне платишь. Может, я что-то и упустила, но пока не вижу никаких признаков того, что ты набит деньгами.

— Я плачу тебе мизерную зарплату, поскольку надеюсь вынудить тебя взять расчет, Рэчел, а не потому, что не могу позволить себе платить больше.

— Вот оно что.

— А мой пикап мне просто нравится.

— Так ты не бедный? — переспросила Рэчел, думая, что Боннер скорее всего ничего не ответит.

Однако Гейб после небольшой паузы сказал:

— Да, я не бедный.

— И до какой же степени, интересно, ты не бедный?

— Разве твоя бабушка не говорила тебе, что неприлично задавать людям подобные вопросы?

— Ты не «люди», Боннер. Я даже не уверена, что в тебе вообще есть хотя бы что-то человеческое.

— У меня полно дел, так что я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как ты меня оскорбляешь. — С этими словами Боннер схватил опустевшую жестянку из-под «Доктора Пеппера», которую до этого поставил на пыльную землю, и поднялся на ноги. — Принимайся за работу.

Глядя в спину удаляющемуся Гейбу, Рэчел раздумывала, в самом ли деле она его обидела. Вид у него был определенно обиженный, и она, довольно улыбнувшись, снова занялась шоколадным коктейлем.

Выйдя из своего офиса, Этан направился к расположенной позади церкви игровой площадке, откуда доносились крики детей. Они уже ждали родителей, которые скоро должны были приехать и забрать их. Он убеждал себя, что его присутствие на площадке в те минуты, когда там начинали появляться взрослые, помогало ему установить контакт с теми горожанами, которые не являлись членами его прихода, но правда состояла в том, что ему очень хотелось лишний раз взглянуть на Лауру Делапино.

Когда он появился на площадке, близнецы Бриггсы соскочили с игрушечных лошадок и подбежали к нему.

— А Тайлер Бакстер описался! — выкрикнул один из них. — Он был весь мокрый.

— Ну и ладно, — ответил Этан.

— Я тоже чуть не описался, — признался мальчик, — но миссис Уэллс мне помогла, и все обошлось.

Этан рассмеялся. Он любил детей и уже много лет мечтал завести своих. Джейми, сына Гейба, он просто обожал.

Даже по прошествии двух лет ему трудно было примириться с тем, что произошло с его племянником и Черри, его невесткой, у которой был такой мягкий и добрый нрав. После их трагической гибели он едва не сложил с себя сан, но, как ни странно, преодолел вызванную несчастьем депрессию быстрее и легче, чем остальные члены семьи. У его родителей смерть Джейми и Черри спровоцировала нередко случающийся у пожилых супружеских пар кризис в их семейной жизни, едва не закончившийся разводом. Что касается Кэла, то он после смерти племянника и невестки вычеркнул из своей жизни все, кроме футбола.

К счастью, пожив некоторое время раздельно, их родители снова воссоединились. Более того, их чувства словно пережили второе рождение. Решив резко изменить свою жизнь, они уехали в Южную Америку, где отец стал врачом-миссионером, а мать основала кооператив по продаже изделий местных ремесленников.

Что до Кэла, то в его жизнь вошла гениальная женщина-физик, доктор Джейн Дарлингтон, и теперь супруги растили восьмимесячную Рози — очаровательное голубоглазое существо, которое держало в своем пухлом кулачке всю семью Боннеров.

Никто из них, однако, не пережил таких тяжелых времен, как Гейб. Временами Этан просто не мог узнать в нем сердобольного Айболита, каким всегда был его брат. Этан отлично помнил, что, когда они были детьми, в доме постоянно жило какое-нибудь больное или раненое животное, за которым Гейб ухаживал: птица со сломанным крылом, обосновавшаяся где-нибудь на кухне; приблудная собака, которую брат выхаживал в гараже; крохотный, беспомощный детеныш скунса, устроивший себе гнездо в платяном шкафу в спальне Гейба.

Всю жизнь Гейб мечтал стать ветеринаром, но у него никогда не было желания стать мультимиллионером. Внезапно свалившееся на него материальное благополучие забавляло остальных членов семьи. Самому же Гейбу было явно наплевать на деньги. Все произошло как-то совершенно неожиданно и само собой.

Он был на редкость любопытным человеком и, помимо прочего, с детства обожал мастерить. Через несколько лет после того как он обосновался в сельской местности в штате Джорджия и стал практикующим ветеринаром, Гейб изобрел и изготовил особую ортопедическую шину, которую применил для лечения участвовавшей в скачках чистокровной лошади одного конезаводчика. Приспособление настолько хорошо себя показало, что в скором времени стало весьма популярным. К Гейбу, который получил патент на свое изобретение, рекой потекли деньги.

Из трех братьев у Гейба был самый сложный характер. С Кэлом, например, все было просто и ясно: агрессивный и конфликтный человек, он быстро выходил из себя, но так же быстро остывал. Гейб же держал эмоции при себе. В детские годы Этан, когда с ним случалась неприятность, бежал за утешением именно к Гейбу. Его спокойный голос и ласковые, плавные движения успокаивали взволнованного братишку точно так же, как они успокаивали попавших в руки Гейба испуганных, больных животных.

Теперь, однако, добрый и мягкий, погруженный в себя брат Этана стал настоящим циником.

От воспоминаний Этана отвлекло появление Лауры Делапино, которая совсем недавно развелась с мужем. На ней были белые, в обтяжку шорты и нечто вроде черного бюстгальтера, поверх которого она накинула просвечивающую насквозь блузку ярко-зеленого цвета. Ногти на ее руках были покрыты темно-красным лаком, как и ногти на ногах, которые нетрудно было разглядеть в переплетении серебристых ремешков сандалий. У нее была большая, пышная грудь, длинные ноги и густая копна светлых волос. Лаура Делапино прямо-таки излучала секс, и это будило в теле Этана желание.

Слуга Господа, испытывающий тайное влечение к недостойной женщине. Ну и дела! Оставайтесь со мной — это говорю я, Опра!

Этан едва не застонал. Только не это! Он был явно не в настроении для общения с известной телеведушей Опрой Уинфри, настоящей акулой шоу-бизнеса, но сделать ничего не мог.

Скажите нам, преподобный Боннер, мы ведь здесь все друзья, почему это вы никогда не проявляете интереса к благочестивым женщинам, живущим в этом городе?

Благочестивые женщины нагоняют на меня скуку.

Так и должно быть. Вы ведь священник, помните? Так почему ваше внимание привлекают только яркие женщины, не отличающиеся скромностью и благочестием ?

В это время Лаура Делапино наклонилась, чтобы поговорить со своей маленькой дочуркой, и Этан заметил отчетливо обрисовавшийся под тесными белыми шортами контур миниатюрных трусиков. Он этого зрелища у Этана разом стало горячо в паху.

Я к вам обращаюсь, мистер.

Уходи, ответил Этан, но от этого его незримая собеседница только разозлилась, Только не начинай все сызнова! Не заводи свою песню о том, что ты не годишься в священники и что твоя работа рушит всю твою жизнь.