Не читайте черную тетрадь! - Веркин Эдуард - Страница 28

Пачку соли я взяла с собой.

Я вернулась в пещеры, прошла по меткам до сосульки, где мною было ранено пятно, набрала в левый кулак соли и двинулась дальше. Я слышала, что раньше такой прием дети применяли против волков – идут по лесу – навстречу волк, а они ему в глаза соли – и все, нету волка, бежит к ближайшему водоему промывать зрительные анализаторы проточной водой. Конечно, правой рукой я кидала более метко, чем левой, но правая рука у меня была вся изрезана и к тому же в правой руке у меня был самострел.

Я продвигалась не спеша, внимательно смотря под ноги и даже принюхиваясь. Не знаю, зачем, мне казалось, что Крысолов должен пахнуть рыбой. Но рыбного запаха я пока не ощущала. В таких условиях по запаху ориентироваться легче всего.

Становилось все жарче и жарче, а сосульки становились все толще и толще. И росли они не только с потолка, но и с полу. Сосулек было много, и, когда все они превратились в настоящий лес, я, к своему удивлению, услышала голоса.

– Валя, привет, – говорил Дэн. – Как дела?

– Валя, присоединяйся к нам, – говорил Жук. – Нам тут скучно. И холодно.

– Э, Валь, зачем ты меня сюда послала? – спрашивал меня Володька. – Мне здесь плохо. У меня здесь нету глаз.

– Скоро, Валь, и у тебя не будет глаз, – добавлял Дэн. – Как у нас всех...

– Глаза – это самое вкусное, – хихикал Жук. – Если долго не ел, надо всегда начинать с глаз...

Они смеялись, смеялись сразу со всех сторон, так что я даже не могла понять, кто где. Я старалась не слушать и шагала вперед между сосульками. Два раза из-за сосулек высовывались пятна, но я грозила им пригоршней соли, и пятна отступали. И тогда голоса наглели и начинали звать меня особенно настойчиво.

– Валя, иди к нам! – звал Жук. – У нас хорошо!

– А помнишь, как мы ходили в поход? – спрашивал Дэн. – Тогда было хорошо! И у нас здесь очень хорошо!

– Я тебя простил, – уверял Володька. – Но если ты не придешь, я рассержусь!

– Мы все рассердимся! – грозился Дэн. – Очень рассердимся!

– И тогда тебе не поздоровится! – рычал Жук. – Очень не поздоровится!

Пространство между сосульками заполнялось рыком и смехом. Наверное, Дэн все-таки не зря сказал про гиененка. Тут явно был какой-то гиененок, во всяком случае, существо из этой породы. Вы скажете, что я тут немного вру – как я могла их слышать, если я на самом деле ничего не слышу и их губ я тоже не вижу. Но я их слышала, их голоса будто звучали у меня в голове.

Потом врачи мне рассказали, потом врачи мне объяснили.

– Очень не поздоровится! – рычали стены. – Тебе очень не поздоровится, маленькая дрянь! Очень!

Они пугали меня, но мне уже было не страшно. Я стискивала зубы и шагала дальше, рисуя на стенах и сосульках круглые знаки. Хотя зачем, я, в общем-то, уже не знала, зачем – вряд ли можно было возвратиться этим же путем. Потом у меня кончилась краска в баллончике, и я выбросила его.

А потом лес внезапно оборвался. Я стояла на самом краю огромной пропасти. Не знаю даже, с чем можно было сравнить эту пропасть. Размерами с несколько футбольных полей и глубиной с девятиэтажный дом. Пропасть была заполнена красноватым призрачным светом и от этого выглядела весьма мрачно. Через пропасть текла река, и там, в глубине этой пропасти, впадала в море. Видимо, это было то самое море, о котором говорил тогда на мосту Жук. Вода в нем казалась черной, а на берегу возвышалось построенное из черных камней сооружение, описать которое я не могу даже сейчас. Пожалуй, больше всего это строение было похоже на огромную, закрученную против часовой стрелки спираль. В центре спирали возвышалось нечто, похожее на сложенный из высоких камней конус.

Такие спирали, сложенные из камней, я видела в книжке «Загадки Гипербореи». Там рассказывалось про исчезнувшую древнюю цивилизацию, обитавшую на берегу Северного моря и проникшую во все тайны мира. Так вот, эти гипербореи, они тоже выкладывали по берегам водоемов спирали из камней, знали секрет полета и могли менять маршруты китовых стад.

Я стала спускаться вниз, к спирали. Потому что Крысолов ждал меня там.

Я думала, что никто не знает, что под городом существует такая вот дыра. Что если вдруг случится землетрясение, сюда, в эту дыру запросто провалится цементный завод со стадионом. И тогда Крысолов выйдет наружу, он выйдет в мир. А может, он, напротив, погибнет от солнечного света.

Я шагала по грубо вырезанным в камне ступеням и весело насвистывала. Насвистывала я как раз ту самую песенку, которую бормотал Жук. «Идет смерть по улице». Песенка эта почему-то действовала на меня ободряюще.

И вдруг я услышала. Вернее, почувствовала. Легкие колебания воздуха, совсем как тогда, когда Дэн и Жук полезли в эту трубу. Воздух подрагивал, тонко и медленно, будто где-то недалеко кто-то играл на ксилофоне.

Я вспомнила, как тогда Дэн и Жук быстро нырнули в эту самую трубу, совершенно меня не слушая, и я поняла, что эти вот зубодробительные колебания воздуха и есть песня Крысолова. Песня, которой он приманивал детей...

...Доктор потом мне объяснил, почему я слышала голоса, которыми Крысолов разговаривал со мной. Я всего не поняла, но то, что поняла, расскажу. Эти голоса, сказал доктор, он мог посылать прямо в мозг, а те звуки, которыми он заманивал людей в свои пещеры, мозг не мог воспринять. Их надо было слышать именно ушами.

Тут доктор проговорился, а я сделала вид, что не поняла.

– Именно такими модуляциями сирена парализует волю своей жертвы, – сказал он задумчиво, как бы сам себе. – А еще считается, что они могут этими звуками изменять пространство...

И грустно так вздохнул.

А я ведь много книжек читала, «Мифы Древней Греции» тоже читала. А там сирены присутствуют, часто встречаются. И я догадалась, что доктор и вся эта его компания уже давно ищут этих самых сирен. Может, убить хотят, а скорее всего поймать и использовать. В качестве оружия. Ведь если сделать такие передатчики, вот с этими самыми модуляциями, то можно всем мозги накрутить ой-ей-ей как! А если еще и пространство можно изменять!

Я сразу вспомнила, что говорил Жук, когда на него набросились эти пятна. Что эти древние существа могли управлять водой, ветром и даже камнями.

– Да-да, – сказала я, изображая дурочку. – Там этими самыми модуляциями все стены исписаны, места свободного нет.

Доктор улыбнулся и добавил, что это он просто так мне все объясняет, а на самом деле ничего этого ни со мной, ни с Жуком, ни с Дэном не происходило, и я должна это запомнить раз и навсегда. Я сказала, что обязательно это запомню. Еще доктор сказал, что я не должна никому ничего рассказывать, а то меня надолго поместят в сумасшедший дом. Я сказала, чтобы доктор не волновался, я себе не враг. Доктор засмеялся и сказал, что я очень умная и взрослая девочка, и тут же попросил меня, чтобы я зарисовала, как выглядит пятно и как выглядит Крысолов.

Я спросила, зачем ему это надо, а он ответил: чтобы быстрее меня вылечить. Если хочешь избавиться от страха, посмотри ему в глаза, сказал доктор. Я нарисовала, как смогла. Доктор пригласил художника, и он кое-что добавил. Только я видела, что художник хочет специально превратить это в игру. Он, чтобы развеселить меня и показать всю несерьезность ситуации, все время добавлял к моим рисункам какие-нибудь забавные штрихи. То пятно в крапинку нарисует, то глаза у него на таких антеннах изобразит, а Крысолову так и вообще прицепил такой здоровый нос, как у пьяницы. И даже хвост пририсовал. Но я-то понимала, что он все это специально делает, а сам запоминает, как они на самом деле выглядят. Я ему даже подыгрывала и сказала, что пятно похоже на ежика, а Крысолов – на Дуремара из «Золотого ключика». Художник очень смеялся.

А потом доктор попросил меня нарисовать тот камень.

Тем же вечером я начала потихоньку записывать эти свои приключения в тетрадь. Тетрадь я утащила у одной медсестры, и она, эта тетрадь, была в черной обложке. А потом оказалось, что в эту тетрадь на самом деле должны были вписывать всех, кто умер в больнице».