Ну разве она не милашка? - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 4

Только Колин, который тоже был белой вороной, понимал ее и был добр с ней с самого начала. Куда добрее, чем с ее одноклассниками, часто становившимися мишенью для его резких циничных высказываний. И все же девчонки грезили о нем, особенно Хейди с ее страстью к историческим романам. Именно она придумала ему прозвище.

«Он напоминает мне исстрадавшегося молодого герцога в широком черном плаще, который развевается на ветру, и каждый раз в бурю он не находит себе места и мерит шагами стену замка, потому что все еще скорбит о смерти своей прекрасной юной невесты».

С тех пор Колин стал Герцогом, хотя в глаза его никто не смел так назвать. Он был не из тех учителей, кто поощряет подобную фамильярность.

В комнату один за другим стали заглядывать мужчины, влекомые вкусными запахами и желанием узнать реакцию жен на возвращение Шугар Бет. Правда, Мэрилин попыталась их выгнать, но они не обратили на нее внимания, как всегда, когда уж очень хотели есть, поэтому женщины начали свой знакомый танец, перенося еду с кухни к буфету восемнадцатого века, занимавшему целую стену элегантно обставленной столовой Уинни.

— А Колин знает, что Шугар Бет уже здесь? — поинтересовался Дик, муж Мэрилин.

— Именно он и сказал Уинни, — бросила та, сунув ему в руки салатницу.

— А вы, солнышки, еще жалуетесь, что в Паррише никогда ничего не происходит!

Клинт, муж Эми, вырос в Меридиане, но за это время успел узнать все старые истории их детства и настолько ими проникся, что его считали своим. И очень удивлялись, вспоминая, откуда он родом.

Брэд Симмонс, торговавший электроприборами, громко фыркнул. Он был кавалером Линн на сегодняшний вечер. Линн он не слишком-то и нравился, но со времени своего развода она успела «отработать» почти всех достойных женихов в Паррише вместе с несколькими не слишком достойными, но об этом никто не говорил вслух, потому что Линн тяжело воспринимала критику. Имея двух детишек, один из которых был умственно отсталым, и бывшего мужа, вечно задерживавшего алименты, любая нуждается хоть в каких-то развлечениях, и трудно ее в этом упрекнуть.

Последним появился муж Уинни. Он был самым высоким из мужчин, самым стройным и самым красивым, с волосами цвета пшеницы, светло-карими глазами и почти совершенными чертами лица: недаром Мэрилин не раз твердила ему о необходимости выполнить Господне предназначение и стать штатным донором спермы.

«Сивиллы» были слишком хорошо воспитаны, чтобы бросить свои занятия и допросить его, но искоса поглядывали, как он берет штопор и начинает открывать вино.

Старая незажившая рана вновь открылась в груди Уинни. Они женаты чуть больше тринадцати лет. У них прекрасный ребенок, чудесный дом и почти идеальная жизнь. Почти… потому что, как бы ни старалась Уинни, она всегда будет только запасным вариантом в сердце Райана Галантайна.

После двухдневного сидения на коке и сухом печенье Шугар Бет поняла, что откладывать посещение бакалеи больше просто невозможно. Она подождала до вечера четверга, рассчитав, что «Биг стар» к этому времени опустеет, и поехала в город. Удача ей сопутствовала: она не встретила никого из знакомых, если не считать Пег Дракер за кассой, которая пришла в такое волнение, что дважды просканировала виноградное желе, и Кабби Боумара, успевшего поймать ее, пока Пег складывала покупки в пакеты.

Кабби широко улыбнулся, показав зияющую дыру на месте правого резца:

— Эй, Шугар Бет, ты все такая же шикарная, куколка моя.

Его глаза, беззастенчиво скользнув по ее груди, поползли к переду ловко сидевших на бедрах брюк.

— А у меня теперь свой бизнес. Чистка ковров. Дела идут неплохо. Как насчет пары пива в «Дадли»? Посидим, вспомним былые времена.

— Прости, Кабби. Но я зареклась проводить время с роскошными мужчинами с тех самых пор, как решила стать монахиней.

— Черт, Шугар Бет, да ты ведь даже не католичка!

— Да ну? Вот это сюрприз для моего друга папы римского.

— Ты не католичка Шугар Бет. Просто выделываешься, как всегда.

— А ты все такой же умный, Кабби! Передай привет мамочке!

Выходя из магазина, она старательно отводила глаза от плаката, перед которым застыла по пути сюда.

Шугар Бет казалось, что ночь смыкается над ней. Душит. Почти теряя сознание, она направилась к озеру, но, к счастью, сообразила, что не может тратить бензин зря. Поэтому развернулась на Спринг-роуд, недалеко от оконной фабрики Кэри, основанной отцом. Только теперь она называлась ОФК. Трудно представить, что Уинни и Райан дают концерты! Они женаты уже лет двенадцать, не меньше.

Почему ей так больно? Ведь это она, Шугар Бет, его бросила! Со своей типичной самоуверенностью, не позволявшей верно судить о людях, втрескалась в Даррена Тарпа с первого взгляда, забыв о любви до гроба. А теперь Уинни стала одним из инициаторов возрождения города. И заседала в советах большинства городских организаций.

Мимо в противоположном направлении протарахтел фургон Кабби Боумара. Когда-то Кабби с приятелями ночами торчали на газоне перед Френчменз-Брайд, выли на луну и скандировали ее имя:

— Шугар… Шугар… Шугар…

Ее отец обычно спал так крепко, что ничего не слышал, но Дидди вставала с постели и садилась у окна спальни дочери. Курила «Тэритон» и следила за мальчишками.

— Ты станешь женщиной на все времена, солнышко, — шептала она. — На все времена.

— Шугар… Шугар… Шугар…

Женщина на все времена повернула свой потрепанный «вольво» на Мокингберд-лейн и мельком глянула на здание во французском колониальном стиле, бывшее когда-то домом одного из самых известных дантистов города, но теперь принадлежавшее Райану и Уинни. Последние два дня прошли на редкость скверно. Шугар Бет навела некоторый уют в каретном сарае, но так и не смогла напасть на след картины Линкольна Эша, и завтра ей предстояла не менее неприятная перспектива обыска вокзала. Ну почему Таллула не могла завещать ей свои «голубые фишки» вместо убогого каретного сарая и старого железнодорожного вокзала, который следовало бы снести сто лет назад?

Она добралась до конца Мокингберд-лейн и нажала на тормоза, когда фары «вольво» выхватили нечто такое, чего здесь не было, когда она уезжала: тяжелую цепь, натянутую поперек ухабистой подъездной дорожки. Она отсутствовала не более двух часов. Кто-то весьма оперативно сработал.

Шугар Бет вышла из машины. Цемент схватился на совесть, и даже пара сильных пинков не смогла пошатнуть столбики, державшие цепь. Очевидно, владельцы Френчменз-Брайд еще не поняли, что ее подъездная дорожка не относится к их собственности.

Настроение, и без того паршивое, стало хуже некуда. Она попыталась убедить себя подождать до утра, прежде чем ввязываться в драку, но прошлый, нелегко давшийся опыт требовал ни в коем случае не откладывать неприятности на завтра, поэтому Шугар Бет решительно зашагала по длинной аллее, ведущей к крыльцу дома, где она родилась и выросла. Даже с завязанными глазами она смогла бы узнать знакомый узор, выложенный кирпичом, то место, где дорога шла под откос и где изгибалась, чтобы обогнуть корни дуба, свалившегося в бурю, когда ей было шестнадцать.

Она приблизилась к передней веранде с четырьмя изящными колоннами. Если провести пальцем по основанию ближайшей, можно нащупать место, где она выцарапала свои инициалы ключом от «эльдорадо» Дидди.

В доме горел свет. Шугар Бет твердила себе, что легкая тошнота — всего лишь следствие двухдневного голодания, но в глубине души знала правду. Перед тем как ехать за покупками, она пыталась подкрепить былую уверенность в себе тесной ярко-розовой майкой, открывавшей пупок, низко сидевшими классическими джинсами, облегавшими ее длинные ноги, и черными лодочками на каблуках-шпильках, возносивших ее к небу дюймов на пять. Туалет был дополнен имитацией мотоциклетной куртки-косухи и фальшивыми бриллиантами в ушах, размером с горошину, которыми пришлось заменить настоящие, пребывавшие в данный момент в ломбарде. Но к сожалению, сейчас ни о каком подъеме духа не могло быть и речи, и, когда она вступила на крыльцо старого дома, каблучки выстукивали унылую дробь — напоминание о том, что она потеряла.