Ложь между нами (СИ) - Коваленко Мария - Страница 17

— А Клим?.. — Я обхватываю себя руками.

— Он буквально через месяц загремел в детдом. На этот раз маме даже не пришлось отказываться от родительских прав. Забыв о сыне, вместе с новым любовником она уехала на его дачу. А вернувшись... спустя два дня, узнала, что соседи вызвали полицию и та, выломав дверь, забрала малыша.

— Господи...

— Клим говорит, что ничего не помнит. — Алиса поднимает голову вверх и часто моргает. — Я думаю, он врет.

Словно пришибленные, мы несколько минут перевариваем свои мысли. Смотрим то в потолок, то на названия магазинов. Оживаем, лишь когда на нас начинают оглядываться прохожие.

— В детдоме Клим прожил с трех до тринадцати, — с тяжелым вздохом продолжает Алиса. — Пару раз его хотели усыновить, но те двое суток в пустой квартире отбили у брата желание снова возвращаться в семью. Пусть даже чужую. Стоило услышать об усыновлении, он или исчезал, или устраивал такое, после чего приемные родители, крестясь, сбегали.

— А в тринадцать о нем вспомнил дядя? Это мамин брат?

— Нет, дядя Ярослав маме не родственник, — краснея, поправляет Алиса. — Он младший брат отца Клима. Мы так и не выяснили, как дядя узнал о наличии племянника и как поверил, что они родные... Однако в один из дней он явился на порог детдома и потребовал у директора передать ему опеку над Климом.

— И все получилось? — Почему-то не верится.

— Дяде на тот момент было двадцать, — смеется Алиса. — Никто ему никого не отдал. Но директор оказалась мудрой женщиной, она предложила упрямому родственнику работу в детдоме. На полставки, чтобы параллельно приглядывал за буйным племянником. И через три года, когда дядя обзавелся своей квартирой и молодой женой, помогла оформить нужные документы.

— А потом они забрали и тебя, — догадываюсь я.

— Благодаря дяде Ярику и Климу я пробыла в детдоме всего месяц. Очередной мамин любовник поставил перед ней выбор: он или семилетняя девочка от другого мужчины. И брат... тогда ему было двадцать, попросил у дяди взять под опеку и второго ребенка. — Алиса опускает взгляд.

Заметно, что о себе ей рассказывать гораздо труднее.

— Он согласился?

— Несмотря на протест беременной жены, дядя Ярик не отказал. Быстро оформил опеку, предоставил все нужные документы. Когда меня передали, мы с Климом переехали в пустующую квартиру деда.

— То есть тебя растил брат?

В голове не укладывается. Мне даже представить это сложно. Привычный образ Клима Хаванского, бабника, игрока и хама, покрывается трещинками и прозрачной трухой осыпается на землю.

— Они меня все вместе растили, — горько улыбается Алиса. — И Клим, и дядя, и его жена... пока она на последнем месяце беременности не погибла в аварии. — Последняя фраза дается ей особенно тяжело.

Не знаю, что связывало Алису с погибшей женой дяди, но слезы на глазах и бледное лицо говорят о многом.

— Ты была права. Очень грустная история. — Я обнимаю сестру Клима за плечи.

В голове куча вопросов: о матери, об отцах и о потрясающем дяде. Только язык не поворачивается спросить что-то еще.

— Не для выходного дня. — Алиса быстро вытирает слезы. — Тем более такого солнечного.

Она первая срывается с места и подхватывает свои пакеты.

— А еще у твоего брата завтра день рождения! — отвлекаю я, как могу.

— Клим терпеть его не может, — уже совершенно другим, деловым тоном произносит Алиса. — Сто процентов явится поздно вечером и сразу же ляжет спать.

— Но ты ведь придешь поздравить?

— О нет, я не камикадзе! — Она округляет глаза. — Пришлю подарок с курьером, а уж обниму и поцелую как-нибудь в другой раз.

— Хочешь оставить меня наедине с ним в день рождения? — догадываюсь, что она задумала.

— Клим в свой день очень злой. Злее я видела его лишь один раз в жизни.

— На юбилей? — смеюсь.

— Нет. — Алиса становится серьезной. — Шесть лет назад. После свадьбы лучшего друга.

— Свадьбы?.. — На меня словно потолок падает.

— Да. Клим был свидетелем, а когда вернулся со свадьбы, рвал и метал. Мы с Николаем старались на глаза не попадаться. Потом приехал дядя Ярик, и они часа четыре боксировали в тренажерном зале. До первого отключившегося.

Глава 24

Глава 24

Алиса почти угадала. Все воскресенье я жду, что в доме появятся гости, однако никто так и не приезжает.

Клим возвращается около семи. К этому времени я успеваю заказать ужин и упаковать подарок. По плану его нужно вручить сразу после еды, однако Хаванский не замечает накрытый стол и направляется прямиком в свою комнату.

Наверное, лучше было бы забыть об идее с поздравлением. Невозможно заставить кого-то радоваться дню рождения насильно. Но мне внезапно становится обидно за того маленького Клима, которому еще в детстве отбили желание отмечать свой праздник.

Решаю не мучить себя ожиданием и стучу в дверь его спальни:

— Можно?

— Для тебя всегда открыто, — доносится из комнаты.

— Не отдыхаешь даже в выходной? — Я осторожно вхожу.

— Были кое-какие вопросы. — Клим устало стягивает с шеи галстук и берется за верхнюю пуговицу рубашки.

— Даже в день рождения? — Останавливаю его жестом.

— Да, точно... — Он усмехается. — День рождения. — Трет лоб, словно всерьез забыл.

— А у меня подарок. — Раз уж план праздника полетел псу под хвост, тянуть с поздравлением тоже нет никакого смысла. — Вот! — Протягиваю небольшой пакет.

Реакция Клима стоит любого ожидания. Брови взлетают вверх, на лице не остается и следа от насмешки, а голубые глаза вспыхиваю так ярко, что невозможно отвести взгляд.

— Это мне? — Он все еще не верит.

— Я не знала, что купить, но это должно подойти.

Пока он думает, сама достаю из бумажного пакета небольшую коробочку.

— Поводок? — Клим догадывается сразу, хотя, как обычно, толкует по-своему.

— Галстук, — важно поправляю его. — Цвет твой.

— Завяжешь? — Не оставляя времени на раздумья, он поднимает ворот и задирает подбородок.

Мгновение я медлю. Кончики пальцев покалывает, будто Клим предложил что-то слишком интимное. Приходится сделать медленные вдох и выдох, чтобы подойти ближе. И все равно тушуюсь.

— Почему ты не сказал, что Алиса твоя сестра? — цепляюсь за самую безобидную мысль.

— Мне понравилось, как ты ревновала.

— С твоим самомнением срочно нужно что-то делать. — Я перекидываю галстук через шею и начинаю вязать узел.

— У меня есть несколько вариантов.

Чувствую, как внимательный взгляд стекает с моих щек на губы.

— Не сомневаюсь в твоей фантазии. Наверняка она очень богатая.

— Ты так говоришь, словно это плохо.

Клим снова читает меня. Для него я, похоже, не женщина, а книга.

— Мне все равно.

— Волнуешься? — Он касается моей шеи чуть выше ключицы. — У тебя пульс как у испуганного зайца.

— Нет, с чего бы? Тебе показалось.

А у самой из-за волнения пальцы путаются и узел получается настолько кривым, что приходится перевязывать.

— Проверим? — Там, где еще секунду назад была ладонь, вдруг оказываются губы.

От неожиданности я охаю, и выпускаю из рук несчастный галстук, но Клим, кажется, этого и не замечает.

Его губы чертят кривую вдоль вены. Целуют каждый миллиметр кожи. Сводят с ума своими требовательными горячими прикосновениями. И будто точно знают все мои эрогенные зоны, ныряют под подбородок.

— Клим... — Имя вырывается вместе со стоном. Без моего желания. Само.

— Вспыхиваешь как спичка, — опаляя дыханием, хрипит мой мучитель и тут же продолжает пытку.

Губы и язык выписывают загадочные влажные знаки на коже. Плавят извилины в вязкий кисель. А сильные ладони обхватывают талию и вжимают меня в мускулистое тело.

Всего сразу становится так много, и это так остро.

Где-то в подсознании зреет мысль, что нужно сопротивляться, что я не хотела никакой близости и не готова превращаться в подарок на день рождения. Моя разумная часть отчаянно борется с другой, незнакомой... Но с каждым движением языка, с каждым жадным вдохом противостоять становится все сложнее.