Последний крестовый поход (ЛП) - Элари Ксавье - Страница 30

Людовик явно сомневался в искренности намерений этих трех сарацин. Это довольно удивительно, если вспомнить, что надежда на обращение в христианство, вероятно, объясняет выбор им Туниса. С другой стороны, тот факт, что ифрикийцы выступили с просьбой о крещении, пусть даже только для отвода глаз, говорит о том, что они знали, что этот аргумент может понравиться крестоносцам. Можем ли мы тогда предположить, что в этом направлении были сделаны предложения, и что Людовик, например, призвал халифа и его народ обратиться в христианство? В отсутствие каких-либо доказательств это было бы, пожалуй, слишком натянуто, но не исключено, что эта тема так или иначе муссировалась в обоих лагерях.

Неудачи последних дней убедили Людовика, что лагерь крестоносцев должен быть лучше защищен, пока его брат еще не прибыл на помощь. Окрестности были небезопасны. Когда слуги ходили за водой к колодцам, они всегда подвергались опасности нападения. Примечательно, что именно Амори де Ла Рошу король поручил окружить лагерь рвом. Именно этому вассалу Карла Анжуйского пришлось взять на себя задачу, навязанную задержкой его господина[150].

Набеги и стычки

На следующий день, в понедельник 28 июля, вокруг лагеря копали ров. Как сообщили королю предполагаемые перебежчики, ифрикийцы собирались в большом количестве. Но их целью был не лагерь крестоносцев, а якорная стоянка и созданный там второй лагерь, где хранились припасы. Состоялось сражение, в котором отличился племянник Людовика, молодой граф Артуа, которому помогали Амори де Ла Рош и Пьер ле Шамбеллан во главе примерно тридцати рыцарей. Их план был прост: поймать сарацин в клещи, между собой и защитниками второго лагеря. Это был успех, хотя и незначительный: тринадцать сарацин были убиты, но с французской стороны также были убиты рыцарь Жан де Россельер, кастелян Бокера и сержант короля. Услышав весть о сражении, Людовик приказал готовиться своим рыцарям и вооружился сам. Не настало ли время сразиться, раз его противник, похоже, решил это сделать? На военном Совете, который созвал король, выступил рыцарь, некий Саке де Сакенвиль, и снова Амори де Ла Рош. Оба посоветовали Людовик подождать своего брата. Это решение должно было дорого обойтись королю Франции, а также окружавшим его рыцарям, потому что всем им не терпелось сразиться с насмехавшимися над ними сарацинами[151].

На самом деле, ожидание короля Сицилии оказалось особенно мучительным. Не имея возможности провести какую-либо масштабную операцию, крестоносцы были ограничены своими позициями: главным лагерем, руинами Карфагена, башней la Goulette и вторым лагерем, защищавшим якорную стоянку. С другой стороны, тунисцы умножили свои нападения, чтобы подтолкнуть крестоносцев к безрассудным действиям. Примат хорошо описывает используемую ими тактику: "Сарацины привыкли каждый день появляться перед лагерем, чтобы метать дротики и копья. Когда им удавалось застать трех или четырех [крестоносцев] или десять или двенадцать, отдельно от остальных, они убивали их, если же они видели, что к ним приближаются сто или двести человек, они немедленно бежали. Такова их манера ведения войны". Когда ифрикийцы нападали, то в полную силу били в барабаны и трубили в рожки, и прежде всего, как отмечает Примат, они "выкрикивали" по-арабски оскорбления в адрес крестоносцев. В Египте Жуанвиль, напротив, восхищался мамлюкскими бойцами, "прекрасными на вид людьми", хотя у него все еще стоял в ушах "грохот, который они производили своими nacaires [литаврами] и сарацинскими рожками, ужасный для слуха". Французские рыцари были тем более обескуражены таким поведением, что им было запрещено вызывать сарацин на бой или решительно идти на Тунис, который находился всего в нескольких километрах. Ко всему этому следует добавить ветер, "сильный и ужасный, с огромными вихрями песка и пыли в воздухе, который слепил французов, так что они не знали, в какую сторону идти" и лучше было не отходить от лагеря, так как они не смогли бы легко найти дорогу назад. Ветра следовало опасаться тем более, что ифрикийцы имели привычку намеренно поднимать песок и пыль, чтобы помешать рыцарям-крестоносцам и дезориентировать их. Несмотря на свою простоту, эта уловка, к которой французы не привыкли, произвела на них глубокое впечатление. Почти все хроники ссылаются на это, а Жан де Мен, комментируя перевод трактата Вегеция О военном деле, который он сделал около 1284 года, все еще ссылается на этот прием[152].

Самые последние дни июля и первые дни августа прошли в мелких стычках. 4 августа Оливье де Терм, недавно прибывший из Сицилии, отличился тем, что убил четырнадцать тунисцев. В последующие два дня новые стычки обернулись также в пользу крестоносцев — по крайней мере, так гласят французские хроники. По словам Примата, сами они потеряли всего десять человек убитыми и ранеными, в то время как сарацин было убито двести. 7 августа новая атака тунисцев была сорвана, пятьдесят из них были убиты, тридцать взяты в плен, а двадцать шесть лошадей захвачено. Позже, вечером того же дня, десять сарацин были убиты и двадцать лошадей захвачены. О захвате лошадей всегда сообщалось отдельно, несомненно, потому, что они были одновременно ценной и полезной добычей для рыцарской армии.

С середины августа тунисцы, казалось, были полны решимости усилить свое давление на крестоносцев. Узнали ли они, что Карл Анжуйский вот-вот прибудет? Знали ли они, что французы измотаны жарой и что их лагерь уже опустошен болезнями? Прибыли ли новые контингенты, посланные племенами к халифу? Как бы то ни было, нападения становились все более интенсивными и даже переросли в более крупные операции. Французским рыцарям было все труднее не поддаться искушению вступить в бой. 17 августа рыцари баталии принца Филиппа, которые в тот день отвечали за охрану лагеря, снова подверглись нападению. Принц был болен и прикован к постели. Измученные ожиданием, его рыцари не могли больше терпеть. Как раз в тот момент, когда они собирались покинуть лагерь, чтобы вступить в бой с тунисцам, Пьер ле Шамбеллан вернулся с задания по разведке местности и поспешил предупредить о готовящемся короля. Хотя он был уже очень болен, Людовик призвал всю армию к оружию. Поддержанные таким образом, рыцари баталии принца Филиппа оттеснили мусульман к их лагерю, расположенному примерно в лиге от лагеря крестоносцев, и начали его грабить. Тут началась песчаная буря и французы лишь благодаря Эрару де Валлери и Оливье де Терму, двух ветеранов войн в Святой Земле, избежали попадания в ловушку и резни.

В последующие дни происходили другие сражения, но уже меньшего масштаба. Например, 18 августа несколько королевских арбалетчиков под командованием своего магистра и в компании еще трех десятков сержантов отошли далеко от лагеря и оказались под угрозой окружения. Они спаслись бегством, но пять сержантов были убиты. Магистр арбалетчиков подвергся резкой критике в лагере за то, что разрешил эту неосмотрительную вылазку[153].

Настоящее сражение едва не состоялось 21 августа. За день до этого сарацины снова напали на лагерь у якорной стоянки флота, который был под охраной Оливье де Терма. Оливье находился неподалеку, но в тот день он был болен, истекал кровью, и не смог помешать сарацинам убить семерых моряков. Устыдившись, он отомстил им на следующий день. Ифрикийцы напали тем же путем. Но на этот раз Оливье де Терм поджидал их и двенадцать врагов были убиты. Но позже в тот же день ифрикийцы отправились в боевом порядке, чтобы атаковать порт или вернуть Карфаген. Их было так много — 20.000, по словам Примата, — что даже можно было подумать, что они стремились к обеим целям. Крестоносцы вооружились и вышли из лагеря, готовые к бою. В тот самый момент, когда казалось, что две армии вот-вот вступят в бой, в дело снова вмешался Амори де Ла Рош, человек Карла Анжуйского. По словам Примата, он заявил: "Господа, почему вы хотите выйти в поле? Вы так долго ждали благородного господина, короля Сицилии, который должен приехать через два-три дня, а теперь хотите сражаться с сарацинами? Это неправильно, и король Сицилии умоляет короля [Франции] и всех баронов не сражаться за сарацинами, пока он не приедет. Поэтому и были выкопаны рвы, чтобы мы могли ожидать в безопасности". Амори де Ла Рош снова оказался убедительным и рыцари вернулись в лагерь. Несколько сарацин насмехались над ними, приближаясь ко рвам, а затем и они все отступили.