Давид Бек - Мелик-Акопян Акоп "Раффи" - Страница 53

— Этой ночью я получил добрые вести, отец Хорен. Давид Бек уже дошел до Сисиана и там в долине Уч-тепе разбил дикое племя кара-чорлу. Блестящая победа. Весь Сисиан трясется от страха — турки бросают дома и бегут в горы. А армяне, воодушевленные победой Бека, собираются под его знамена. Он имеет уже около пятисот всадников, отборных мужей. А знаешь, сколько у него было людей в этом сражении? Всего сорок человек, те, что приехали с ним из Грузии.

— Это же поистине чудо! — восторженно произнес молодой монах.

— Да, чудо, и оно нам было нужнее всего. Слепой народ всегда требует чуда, ибо у него нет собственной веры. Пока Иисус проповедовал словом, к нему никто не прислушивался, но стоило ему сотворить чудо, как народ последовал за ним. Вот так и Давид Бек — на следующий же день после победы к нему пришло более четырехсот всадников!

— Откуда у вас эти сведения?

— От князя Шаумяна. Можешь прочесть это письмо, оно написано сразу после боя, — и настоятель протянул отцу Хорену письмо, нацарапанное небрежно, наспех.

В письме описывалось, как Давид Бек со своими людьми ночью напал на кара-чорлу, как те в панике бежали, думая, что имеют дело с огромным войском, а оказавшие сопротивление были разбиты наголову. В конце письма Шаумян приглашал настоятеля к Давиду Беку, чтобы посоветоваться по некоторым важным вопросам.

— Значит, вы пойдете? — сказал отец Хорен по прочтении письма.

— Собираюсь немедленно пуститься в путь, — ответил настоятель. — Однако не забыть бы сообщить тебе еще одну приятную новость: Давид Бек со своими людьми занял Шинуайр.

— Правда?.. Когда же? — Отец Хорен не верил своим ушам.

— После сражения при Уч-тепе, когда весть о победе распространилась по всему Сисиану, к Давиду, как я уже говорил, присоединилось около четырехсот добровольцев. Многие из них не имели оружия. Бек раздал им захваченные у кара-чорлу ружья и, не мешкая, двинулся на Шинуайр. Шинуайр сдался без боя, а армянское население примкнуло к Беку. Давид разбил и другие дикие племена и стал еще сильнее.

— Чудесно! — со смехом перебил настоятеля отец Хорен: — Отнимать у врагов оружие и снабжать свое ополчение! Эдак Давиду Беку много расходов не потребуется.

— Да, он правильно действует, — продолжал настоятель, — разве не так же поступали с нами мусульмане? Отнимали у нас деньги, имущество, оружие, а окрепнув, совершали новые набеги и снова грабили нас. Нашим же оружием проливали нашу кровь. Око за око, зуб за зуб — таков закон этого мира, и Давид Бек прав, следуя ему.

— Но внемли и новой притче, отец Хорен, — продолжал настоятель. — Проживающее не так далеко от этих мест персидское племя дживанширов прослышало о взятии Шинуайра и других победах Давида и страшно разъярилось. Шестнадцать тысяч дживанширов двинулось на Бека. Сражение длилось два дня и две ночи. Дживанширы потерпели поражение, оставили на поле боя немалую добычу и бежали. На помощь им подоспели персы из местечка Куртлар. Бек послал против них Мхитара спарапета и приказал уничтожить поселок полностью. Теперь Куртлар — лишь пепелище и ничего более, а население предано мечу.

— Вот это, по-моему, излишняя жестокость, — заметил монах.

— Ошибаешься, отец Хорен, — возразил настоятель. — Успех начинания Давида обеспечивают не столько его победы, сколько нагоняемый на врагов страх. А чтобы нагнать страху, подобные действия необходимы, хотя бы на первых порах. Бек прекрасно это понимает. Со зверьми милосердием ничего не добьешься.

— Есть и другое обстоятельство, о котором я уже говорил, — продолжал настоятель. — Действия Бека не только вселяют ужас в сердца мусульман, но оказывают сильное впечатление и на самих армян, которые без вождя, без сильной руки не могут верно сориентироваться. Своими победами Давид помог даже нам. Я не очень уверен, что в ответ на мои письма армянские князья и мелики изволили бы собраться здесь и присоединиться к воинству Давида Бека, если бы не вести о выигранных сражениях. За неделю Давид совершил четыре подвига — выиграл сражение при Уч-тепе, взял Шинуайр, победил дживанширов и уничтожил Куртлар. И все это он начал с сорока всадниками.

— Последние известия также сообщил князь Степанос Шаумян, святейший? — спросил молодой монах.

— Да, все он. Но мы отвлеклись, отец Хорен. — Настоятель взял со стола конверты и вручил монаху: — Эти письма надо отослать сегодня же утром. Близится день панихиды по святым мученикам Варданова воинства. В письмах я прошу всех явиться сюда, дабы в этот торжественный день принести присягу нашему великому делу.

— Письма отвезу я сам, — сказал отец Хорен.

— Но ведь ты только что с дороги и, наверное, устал, — сказал настоятель

— От ваших радостных известий мою усталость как рукой сняло. Мне кажется, этим письмам не помешает и живое слово. Разреши мне, владыко, взять на себя эту приятную обязанность.

— Благослови тебя бог, сын мой, — сказал настоятель.

Отец Хорен взял письма, приложился к руке настоятеля и вышел.

Солнце уже взошло. Горы вокруг Татевского монастыря окрасились в мягкие теплые тона. Монахи вышли из божьего храма, но не присели в тени монастырских деревьев, чтобы побеседовать и посудачить о том о сем, как это обычно делали, а тотчас же разбрелись по своим темным кельям. Если бы какой-нибудь бесплотный дух проник сквозь их запертые двери, он бы увидел, что эти бездеятельные люди, проводившие время за чтением псалмов и Нарека[105], сидя в своих каморках, молча и сосредоточенно отливают пули и готовят заряды.

Монастырский конюший вошел к настоятелю и доложил, что лошади готовы.

— А вооруженные всадники? — спросил настоятель.

— Готовы, как ты велел — двенадцать всадников.

— Ладно, я сейчас выйду. Только позови сюда отца Месропа.

Конюший вышел. Чуть погодя в покои настоятеля явился старый епископ с седой окладистой бородой. Он был местоблюстителем настоятеля и управляющим монастырем в его отсутствие.

— Отец Месроп, — обратился к нему настоятель, вставая. — Я еду в Шинуайр повидаться с Давидом Беком Ты, конечно, знаешь, что надо делать. Вчера мы довольно долго говорили об этом.

— Знаю, — ответил отец Месроп. — Память моя не настолько слаба, а в последние дни стала гораздо лучше…

— Ну и слава богу, — улыбнулся настоятель, дал местоблюстителю еще несколько указаний и вышел вместе с ним.

Во дворе его ждали двенадцать вооруженных всадников. Там стоял и жеребец настоятеля. Владыка перекрестился, сел на коня, и всадники выехали за ворота.

То был настоятель Татевского монастыря и одновременно духовный предводитель всего Сюнийского края архиепископ Нерсес[106].

VI

Татевский монастырь был воздвигнут возле поселка того же названия и действовал с 896 года. После монастыря Шагатá Татев стал престольным храмом сюнийских архиепископов, называемых также и митрополитами. Митрополиты Татева хоть и признавали власть эчмиадзинского католикоса, однако имели свое самостоятельное духовное управление.

Построенный на труднодоступном горном плато, окруженный башнями и толстыми стенами, Татев выглядел издали неприступной крепостью. Спереди находилось глубокое и темное, как бездна, ущелье, по дну которого гремела и грохотала река Воротан. Все горы вокруг, вершины которых терялись в облаках, были покрыты глухими непроходимыми лесами. Ведущие в монастырь тропинки пролегали меж густых зарослей на краю бездны — они были так узки, что по ним мог пройти только один человек. Пятидесяти вооруженных людей на одной из вершин было достаточно, чтобы не подпустить к монастырю десять тысяч солдат. Возможно, неприступность Татевского монастыря, защищенного природными условиями, и послужила причиной того, что сюда перенесли архиепископский престол Сюнийского края.

В описываемое время в Татеве был один архиепископ, двенадцать епископов и двадцать четыре вардапета — архимандрита. Монастырю принадлежало много деревень, земель, лесных угодий, лугов и поместий, полученных в дар от царей, князей или же купленных самой братией.