Безымяныш. Земля (СИ) - Рымин Андрей Олегович - Страница 10

Едва успели разобрать койки — мне досталась верхняя, прямо над Лимом — как явился тот самый служитель, что встречал нас на пристани, в сопровождении стражников и пригласил часть из нас — в том числе меня с Сёпой — пройти с ним. Всего шесть человек получилось: Я, Сепан, рыжий Эф, промышлявший охотой по юности, а потом проверявший полвека троерост на городских воротах, наш кичливый барон — Фёдор Рысин и ещё пара вечно трущихся подле него мужиков, чьих имён я не знал.

Ежу ясно, что одарённых собрали. Сразу вспомнились слова храмовника про «расскажешь потом». И понятно, почему расскажешь, а не покажешь. Стоило нам по приезду сюда подойти к зданию, где мы сейчас обретаемся, как дар тут же пропал. Или место глухое, или душитель работает. Но склоняюсь я к первому. Обратил внимание, что казённый дом стоит аккурат за воображаемой линией, соединяющий крайние точки прохода меж гор. Наверное, всё это широкое ущелье глухое.

Но есть здесь дар или нет, а храмовникам всё равно надо выяснить, у кого из нас какие способности. Так и есть. Служитель привёл нас к какой-то двери, рассадил в коридоре на лавки, оставил с охраной и по одному зовёт внутрь. Вышедший первым Сепан и поведал, что там про дар спрашивают. Удивительно, но на всём Пороге, получается, нет никого, кто бы, как и я, мог смотреть через память способности. Вон, какой у меня редкий дар.

Вызвали самым последним. Внутри сразу трое храмовников. Один спрашивает, другой записывает, третий, который привёл, просто так сидит вроде. Про клинки рассказал. Покачали головами, поохали — ценный боевой дар, говорят. Аж какого-то там первого ранга, чтобы это не значило. Потом про умение видеть нити даров им поведал. Само собой, не уточняя, что могу в них заглядывать. Тут служители уже меньше радовались. Небоевой третьеранговый это. Мол, совсем не та ценность.

А вот по поводу своего третьего дара я крепко задумался, ещё когда сидел в коридоре. Говорить правду, или придумать чего? Своим новым товарищам я рассказал, но Лим с Сёпой про людей без отмера не знают, а эти порожники, наоборот, занимаются отловом источников. Как бы меня вместо полиса на лоскуте не отправили обратно в Предземье — детишек по ярмаркам щупать.

Но в итоге решил здесь не врать. Обязательно ведь всплывёт потом. Что потащат на службу к порожным тайникам ещё надвое, а накажут за брехню — это точно. Тут обманом лишь время тянуть. Сказал правду.

— Отмер с возрастом видишь? — зачем-то переспросил тот храмовник, что привёл нас сюда. — Это — дар интересный. Второй ранг уже. В какой норе взял? Поди, в жёлтой?

— В жёлтой, да. Первый дар мой.

— И как, принёс пользу? — вперил служитель в меня пристальный взгляд.

— Да какая тут польза? — пожал я плечами. — Знать, кто стар, а кто млад — любопытство лишь тешить. Я тогда очень сильно расстроился. Едва в Бездне не сдох, а наградой безделка ненужная.

— Думаешь? — ухмыльнулся храмовник. — Удивлю тебя, парень. Твой дар ценность имеет. Бывало, что вместо чисел в отмере ты видел светящийся шарик?

Начинается… Если проверка, сейчас я её пройду. Ло поможет.

— Ха! Вы не поверите, Отче. Только что видел. Ну, как только что? На корабле. С нами плыл один подозрительный больно. У него, и даров была куча, и как раз такой шарик в отмере. Тот, которого на пристани сразу забрали. Неужели, одержимый какой?

— Нет, не одержимый, — прищурился храмовник. — Но с отметкой Низверженного. Дар твой ценен не тем, что можно чужой возраст узнать, а именно тем, что теперь ты способен находить вот таких, без отмера. Повезло тебе, парень. Разбогатеешь теперь. Как раз у нас в Архе нет видящего. Слушай дальше внимательно.

Фух… Обратно в Предземье не плыть мне. Наплавался уже. Хотят в полис подсадить своего человека. Мне это подходит. Глядишь, оберегать как-то будут, даже если ни одного источника для них не найду. А я не найду. Не такая я кунь, чтобы людьми торговать. Вот придумали ведь — отметка Низверженного. Ладно ещё Патар с Сердоликом — те люди гнилые. Но сестрёнка моя в чём повинна? И душой она у меня светла, и сердцем добра. Враки всё. Для таких, как я, чтобы делали своё дело, ничуть не терзаясь.

— В каждом полисе — и Арх, куда вы направитесь по Пути, не исключение — есть представительство Порога, — понизив голос, продолжал храмовник. — Найдёшь кого-нибудь с отметкой, сразу ищи встречи с кем-то из наших. За каждого отмеченного Низверженным получишь целую рубиновую марку — это самая дорогая монета у нас. Её ценность куда выше вашего золотого. Но всё обязательно держи в тайне. О чём говорим сейчас — ни друзьям, ни кому. Это важно. Слуг Низверженного и врагов Храма вокруг куда больше, чем думает обычный народ. Узнаем, что проболтался — а мы всё и всегда узнаём — кара будет суровой.

Во как. На Земле таким видящим куда проще живётся. Ни воровать никого не надо, ни везти через половину мира потом. Пальцем ткни — и все дела. Но не это меня взволновало. Я внезапно осознал, что на Пороге, да и на остальной Земле тоже, очень многим заправляют храмовники. Всё у них схвачено, везде свои люди. Как бы та же секретная служба, что кубики своим выдаёт, не работала тоже на Храм.

— Как можно, Отче, — нагнав на лицо испуга, затряс я головой. — Про такое, кто разве болтает? Ох, Единый… Это что же… Я с Низверженного слугой рядом плыл? Сидел рядом, спал рядом. И не сомневайтесь даже. Как увижу такого, тотчас сообщу, куда следует. И в тайне всё хранить буду. Единым клянусь!

Храмовников моя клятва устроила. Поправили насчёт слуги Низверженного — мол, отмеченный не слуга, а орудие. Даже дети с отметкой рождены творить зло, когда вырастут. Среди них искать тоже нужно. Пожелали удачи и стойкости на Пути и отпустили. Теперь я работаю на Порог. Или, может, на Храм.

* * *

В общей спальне, куда нас вернули, народ, кто сидел, кто лежал, но лица у всех одинаково хмурые. Оказывается, успели пока нас не было обсудить первый день на Земле, который никому не понравился. Не знаю, кто как себе представлял Порог, но решётки на окнах, куча стражи везде, всевозможные проверки — всё это настроение портило. А хуже всего, что не говорят ничего. Никаких тебе объяснений, что нас ждёт, что нам делать придётся. Уж едва ли придём мы в тот Арх, и нам тут же: жильё, деньги, работа, кому какая по душе придётся. Чувствую, не светит нам самим свою судьбу выбирать в ближайшее время. И неизвестность пугает.

— Судари, сударыни, а ну-ка на меня посмотрели дружно.

Вышедший на пустой пятачок у двери барон Рысин обвёл взглядом ряды кроватей. Статный, высокий, широкоплечий, с аккуратно подстриженной бородой и усами, с прямым тонким носом, голубыми глазами, густыми бровями и вьющейся копной светло-русых волос, Фёдор был по-мужски красив и даже в серой хламиде смотрелся внушительно. Взгляд, осанка, упёртые в бока руки, чуть вздёрнутый вверх подбородок. Сразу видно, что знать.

— А этому ещё чего надо? — пробурчал Сёпа, сидевший на койке Лима между кожемякой и мной.

— У меня тут есть, что сказать, — продолжил барон, убедившись, что привлечь всеобщее внимание получилось. — Все уже догадались, что начало Пути для нас лёгким не будет?

Народ дружным гомоном подтвердил, что тупых и слепых здесь нет.

— В полисе, куда нас не сегодня завтра отправят, мы будем для всех чужаками, — нахмурившись, проговорил Фёдор. — А значит, нам нужно будет держаться вместе, единым отрядом. И вместе давать отпор, когда то потребуется. Все с этим согласны?

— Путь у каждого свой, — пробился сквозь одобрительный гул единственный несогласный ответ.

Все тут же повернулись посмотреть на решившего возразить. Один из молчунов — высокий чернявый дядька с вечно падающей на глаза длинной чёлкой и с дыркой в ухе, где совсем недавно висела золотая серьга…

— Делайте, что хотите, а я сам по себе, — отмахнулся он, не вставая с кровати. — Без советов разберусь, что и как.

Барон Рысин пренебрежительно фыркнул.

— Отбившуюся от стада овцу волки режут первой. Есть ещё, кто не с нами?