Я вам что, Пушкин? Том 1 (СИ) - Рубин Ричард - Страница 94

Потянуло легким ветерком, и я обрадовался. Не только потому, что жара начинала действовать на нервы (быстро же она меня утомила). Это означало одно — навигатор не подвел, и мы на правильном пути.

— Вот и неправда, — заявил я после очередного глубокого вдоха, — я не спорю, что у Моники авторитет и звездный статус и все такое, но себя ты тоже со счетов не списывай. Без твоего ума острого, без интеллигентности, без красноречия, наконец, было бы совсем не то.

Юри так потрясли мои слова, что она застыла на месте. Как вкопанный в землю фонарный столб. С одним только отличием, что столбы обычно молча стоят, а из бедной тихони выливались междометия и неразборчивое бормотание. Кажется, приложение прекратило работу и будет закрыто. Только кому отправлять сообщение об ошибке? На деревню геймдизу?

— К-красноречию? — наконец выдавила из себя моя спутница.

— Ну да, — развел я руками, — его у тебя навалом. Вон как стихи здорово читаешь, заслушаться можно…

— Я… я сбилась тогда, в с-самом… самом начале, — упорствовала Юри.

— И что в этом такого? — я вернулся на несколько шагов и осторожно положил руку ей на плечо, — страх публичных выступлений — естественная штука. Я когда-то так боялся на истории читать доклад по древнему… кхм, миру, что в школу идти не хотел. Стеснялся запутаться во всяких Хаммурапи, Эхнатонах и Ашшурбанипалах.

Это действительно было так. С одной только поправкой, что боялся я не конкретно выступать перед аудиторией, а того, что доклад мой был спизжен с какого-то сайта с рефератами. Поэтому присутствовала вероятность того, что кто-то из одноклассников повторял мой текст слово в слово. К счастью, тогда пронесло. Но Юри об этих обстоятельствах знать необязательно.

— Не надо из клуба Солнечную систему, блин, делать, — продолжил я, — что есть вот великая…

(и ужасная, хихи)

— … Моника, вокруг которой по орбитам туда-сюда крутитесь вы. Это не так. Мы только вместе делаем его таким классным и ламповым местом. Убери один элемент — и уже гармония нарушится. Даже Нацуки из уравнения не выкинешь, — закончил свою речь небольшой подколкой.

Подколка попала в цель — Юри вновь улыбнулась, но в этот раз уже не таясь, и оставила в покое несчастный локон. Я вовремя подоспел, еще немного и она бы его с мясом вырвала.

— Давай, тут недалеко осталось.

Юри кивнула, и мы отправились дальше. Кажется, начинаю понимать, почему так много людей предпочитают пешие прогулки. Здорово прочищает мозги, и есть время подумать. В МСК я не очень часто из дома выбирался, разве что по выходным, а уж просто по окрестностям бродить и вовсе мысли не было. Но не потому, что все вокруг куда-то спешат как бешеные — это стереотип, и не потому что на гопоту легко нарваться, хотя всякое бывает. Просто после работы ни сил, ни желания не оставалось. Здесь же чувствовал себя по-другому, хотя тоже уставал в течение дня как псина сутулая.

— П-признаться честно, я д-думала, что ты после первого о-обмена стихами не п-придешь, — сказала Юри с сожалением, — после того, что мы с Н-нацуки устроили…

— Ерунда, — попытался успокоить я.

Но она меня не услышала. Снова уселась на любимого конька, копье в руку — и вперед. Разить себя же.

(ну, разить еще не резать)

— Д-даже не знаю, что на меня нашло… — призналась Юри. Теперь с волос она переключилась на свитер и сжимала рукав меж пальцев, — мы о-обычно неплохо ладим. Бывают недопонимания и-иногда, о-особенно, если она начинает упрямиться и твердить про свои книжки с картинками без конца, но никогда еще такое не выливалось в такие с-сцены… ты, наверное, разочаровался, да?

Ох, милая моя. Если б ты только знала, что скандалить вас заставил какой-то бородатый тридцатилетний скуф, наверняка во время написания сценария попивавший кофеек с ред буллом… ты бы не переживала. Потому что такие откровения пережить вообще невозможно без того, чтоб фляга твоя не засвистела. Монику вон с большим трудом удалось в чувство привести, и то до сих пор откаты к заводским настройкам бывают. Со вспышками ревности. Я почувствовал, как костлявые и жилистые кулаки Гару начинают сжиматься. Хорошо, что предварительно сунул их в карманы. Неожиданно такая ярость первобытная накатила. Значит, этот мудила прописал всем роли. Одну заставил верить в то, что она живая, как Пиноккио, ставший настоящим мальчиком, другую заставил повеситься, третью — заколоться… А через пару годиков еще и бабла на этом наварил, запилив делюкс-версию игры.

Как ему ночью-то спится, паскуде? Совесть кишки не гложет, м?

Стоп, время успокоиться. А то Юри щас засечет мою маленькую бурю в стакане и еще, чего доброго, подумает, что это к ней ненависть так бурлит. Спокойно. Слышишь, птички поют, а вот какой-то раздолбай пивную банку кинул, наподдай ей хорошенько. Запульни вон туда, в сад на крышу парника…

Я так и сделал. Банка и правда приземлилась на полупрозрачную пленку. Отчего настроение у меня значительно улучшилось.

— Ничуть не разочаровался, Юри, — сказал я со всем ободрением, на которое был способен, — ты опять себя накручиваешь.

— И-извини.

— Да я ж не ругаю тебя, — свел я на нет очередной виток извинений, — просто ни к чему свои нервы из-за того, что на самом деле неправда. Знаешь, есть такая история старая. На заре автомобилестроения, то ли в конце девятнадцатого века, то ли в середине двадцатого в одном европейском городе жили два энтузиаста. У одного имелась, так сказать, безлошадная повозка и у другого. Казалось бы, два человека на целый город — это ж пустяки. Наверняка они найдут способ на дороге разойтись, полотна на всех хватит. Однако нет, умудрились столкнуться. Об этом даже в хрониках писали, потому-то история и сохранилась. Так же и в любом коллективе. Какие бы классные, глубокие отношения у вас не были выстроены, рано или поздно вы все равно поссоритесь. Просто потому что человек так устроен. Ты много художки читаешь, больше меня. Скажи мне, что лежит у каждого произведения в основе?

— Конфликт, — тут же отозвалась Юри. Господи, чувствую себя преподом на уроке литературы.

— Именно. Не можем мы без конфликта жить, скучно становится, уныло. Сюжет в его отсутствие никуда не двигается, буксует. Ну расплевались разок, налетел булыжник на бензопилу «Дружба», велика беда? Вы ж назавтра уже остыли, так?

— Да, но…

— Без «но», — остановил ее я, — не переусложняй. Пусть споры будут, это ничего. Главное, что когда вы потом помиритесь, то чуть больше друг о друге узнаете.

Юри смолкла и принялась глядеть по сторонам, словно никогда раньше в этой местности не бывала. Любопытства своего она отчего-то стыдилась. Какие глупости. Этот город, конечно, несравнимо меньше «нерезиновой», но и я запросто могу на ее улицах заплутать, хотя всю жизнь прожил там. Не на улицах, конечно, а в Москве. К тому же мне бы не пришло в голову кого-то стыдить за не самый активный образ жизни. Какое-то время сам думал, что торчать дома безвылазно и питаться с доставки — предел мечтаний.

(а теперь гляди-ка, сколько километров ты изо дня в день наматываешь. жаль, умных часов под рукой нет, цифры наверняка достойные вырисовываются)

Да и я без часов обхожусь превосходно, у нас для этого и свои маркеры есть, биологические. Пока в боку не колет и мушки перед глазами не мельтешат — гуляй, братуха, ресурс есть. Но присесть на мягкую травку уже так и тянет.

(главное, не будь как максон, не присядь ЗА травку)

— Она х-хорошая, Нацуки, — робко произнесла Юри.

Я повернул голову и посмотрел на нее. Не шутит ли часом? Но нет, лицо у нее было серьезное. И бледное. Все-таки правда свежий воздух не повредит.

— … понимаю, что от меня это слышать удивительнее всего, — продолжила моя спутница. Видимо, у меня на роже было написано СОМНЕНИЕ, — однако это так. Со стороны кажется, что она к тебе агрессивно настроена. Во всяком случае, я бы так и подумала, но…

— Я понял. Когда жизнь только и делает, что разных подлянок накидывает, ты начинаешь вокруг себя щиты выстраивать и поневоле тычешь ими каждому встречному в лицо. Знаю таких людей.