Отыгрывать эльфа непросто (сборник) (СИ) - Кондратьев Леонид Владимирович - Страница 11

— Да… — с удивленным видом произнес красноармеец. — Эта штука называется граната, а самобеглая коляска, как ты ее обозвал, является мотоциклом, опять-таки с коляской. КАК?!! Как ты догадался такое сделать? У вас там минно-взрывное дело преподают, что ли — ваших этих… големов взрывать?

— Ну, можно сказать и так. Закладка магических и алхимических мин входила в программу моего обучения. Многое потом на практике узнал, а до некоторых вещей сам додумался — во всяком случае, мой способ взрывать лошадей с помощью трехкомпонентного алхимического зелья, подкладываемого в корм лошадям в течение трех ночей, был оценен главой Дома по достоинству. Атакующая конница, в строю которой то и дело раздавались мощные взрывы, калечащие и убивающие всех на расстоянии до трех ваших метров, надолго всем запомнилась, как с нашей, так и с противоположной стороны.

Сергей посмотрел в сторону дороги и с огорчением в голосе произнес:

— Знаешь, Семен, мы ведь лопухнулись.

— Хм… ты думаешь, нам мотоцикл пригодился бы? Так нам с ним не скрыться. А те металлические фляги из-за алхимического зелья в них так воняют, что нас по запаху выследят.

— Нет. Надо было вторые брюки тоже взять.

— А к чему? Я в их форме все равно за своего не сойду, в отличие от тебя.

ГЛАВА 10

30.06.1941

Ссешес Риллинтар

Как хорошо обладать ночным зрением и как плохо тащить за собой наполовину слепого в темноте напарника! Примерно такие мысли преобладали в моей голове при попытках вести по ночному лесу человека. За два километра до описываемых событий мы расстались со всем наличным запасом сильно пахнущих предметов, пытаясь спастись от возможного преследования с собаками. Еще через километр вышли на небольшую полянку и расположились на ночлег. Уступив вконец умотавшемуся красноармейцу пенку и плащ, я занялся костром. Вырезал ножом квадрат дерна, выкопал в освободившемся грунте ямку, в которой с помощью собранных здесь же сухих сосновых шишек развел костер. С учетом небольшого наклона почвы и наличия в углу полянки углубления, буквально заполненного шишками, сознание сделало заключение, что с дровами проблем быть не должно. Усевшись у костра, я стал потихоньку его подкармливать, прислушиваясь к звукам окружающего леса, периодически прерываемым богатырскими руладами Серегиного храпа. Наступило замечательное время распаковывать подарки.

Начать решил со свертков — судя по запаху, в одном из них содержалось что-то съестное. Как оказалось, немцы были не дураки пожрать — набор из кульков пшенки, гречки и сухого гороха, запас соли, лаврового листа и примерно двухкилограммовый шмат сала с чесноком, явно стыренный в каком-то ближайшем селении.

В другом свертке находился явно армейский рацион в виде кулька с сухарями, пакетика молотого кофе, двух банок мясных консервов и куска жесткой как подметка копченой колбасы. Почти на самом дне свертка, завернутая в три слоя вощеной бумаги, лежала маленькая пачка чего-то похожего на маргарин.

Желудок довольно громко потребовал свою долю. Слегка умиротворив его каменным сухарем, я приступил к священнодействию — приготовлению походной каши с сальцем. Употребив на ее приготовление примерно половину содержимого мягкой наспинной фляги, я разместил трофейный котелок над костром и принялся с довольным видом рассматривать содержимое ящика с инструментами, доставшегося в наследство. Нет, эти мотоциклисты были явно Плюшкиными: запасы всевозможной проволоки, четыре отвертки, пассатижи, кусачки, как ни странно, ножовка по металлу с запасными полотнами, ну и, как обычно, горстей пять различных болтиков, шайбочек и гаечек.

С учетом маленького размера костерка, каша обещала готовиться долго. Поэтому, сложив инструменты обратно, я уселся на ящик, чтобы не сидеть на голой земле, и принялся смотреть в огонь.

Потрескивание горящих шишек действовало успокаивающе, глаза уже сами собой начали закрываться, как вдруг со стороны чащи послышались странные звуки. Вдали кто-то пробирался через ночной лес, то и дело спотыкаясь, роняя что-то тяжелое и затравленно дыша. Быстро растолкав Сергея, решил выдвинуться в разведку — скорее всего, это окруженцы, немцы по ночному лесу, да еще с такими звуками, вряд ли передвигаются.

Еще не очнувшийся Сергей подхватил один из карабинов и, передернув затвор, настороженно спросил:

— Что такое?

— Рядом кто-то двигается, пойду проверю, если красноармейцы — сюда вести?

— Ты с ума сошел! Конечно, сюда! Наверное, тоже окруженцы.

— Понял. — А ты пока присмотри за кашей, мы, оказывается, у немцев довольно много продуктов увели.

Конфисковав у Сергея плащ, я накинул капюшон и выдвинулся в направлении неясных звуков, неся в левой руке лук. Пройдя примерно полтора километра, увидел в серебристом свете группу из трех человек довольно живописного вида. Два окровавленных и перебинтованных несвежими бинтами молодых хумана лет двадцати несли на руках третьего — на первый взгляд немолодого уже мужика с перебинтованным бедром. Шатаясь от усталости, они прошли еще пятнадцать метров и, зацепившись за низкий куст, со стоном упали на землю. Не высовываясь, я осмотрел их на наличие вооружения — на первый взгляд был виден только «дегтярь» с расщепленным прикладом.

— Товарищи красноармейцы! Вы случайно есть не хотите?

В ответ один из группы попытался резко перекатиться в мою сторону, ткнул на голос пулеметом, выпустил короткую очередь из двух патронов, завершившуюся сухим стуком затвора и задыхающимся от усталости матом.

— Хумансы! Ssussun pholor dos! Вам помотсчь хочешь, а вы сопротивляетесь.

В ответ раздалось:

— Не подходи! Стрелять буду!

— По-моему, у тьебя кончились патроны? И, кстати, пойдемте все же к костру, а то каша может подгореть.

Со стороны окруженцев раздался осторожный голос:

— Так ты не немец?

— Не немец, успокойтесь, и все же предлагаю переместиться к моей стоянке, там и поговорим.

— Так не видно ничего, покажи, куда идти.

Подняв глаза, я присмотрелся к ночному небу — оно действительно было затянуто тучами, и, значит, для человеческого глаза сейчас стояла темень — глаз выколи. Выйдя из-за сосны и неслышно подойдя вплотную к этим горе-воякам, дотронулся до одного из них и произнес:

— Поднимайтесь, я вас проведу…

30.06.1941

Старшина Дроконов Валерий Сергеевич

Старшина Дроконов хорошо помнил момент, когда на колонну с военнопленными из-за опушки леса вылетело звено немецких штурмовиков и отработало по ней шестью бомбами. Мгновенно поднялась паника, колонна стала разбегаться, несмотря на тщетные попытки дезорганизованной охраны остановить людей. Тогда он и заработал этот злосчастный осколок в бедро, а два рядовых, которые несли его сейчас, — многочисленные мелкие осколочные ранения в спину. Все время, пока они двигались от разбомбленной колонны, им очень везло. Сперва натолкнулись на проселочную дорогу, идущую в восточном направлении, потом обнаружили место боя, на котором удалось разжиться бинтами и найти «Дегтярев» с разбитым пулей прикладом и всего с двумя патронами в диске. Пытаясь как можно дальше уйти от немцев, пробирались весь день и продолжили идти ночью, несмотря на почти полную темноту. Ближе к середине ночи небо затянули тучи, идти стало невозможно, передвигались исключительно на ощупь. Постоянные падения и натыкания на невидимые в темноте деревья привели к тому, что отряд заблудился…

…Передвигаться по ночному лесу и вести за ручку троицу раненых — то еще удовольствие. Почти подойдя к поляне, наш провожатый громко крикнул:

— Сергхей! Не стреляй — свои!

— А что там за выстрелы были?

Выведя из зарослей на поляну бойцов, провожатый ответил:

— Да вот потеряшки испугались и пытались отстреливаться…

Наш провожатый, одетый в какой-то зеленый балахон с глубоко надвинутым капюшоном, вывел нас из леса к маленькому костерку с установленным на нем котелком, пахнущим так, что от голода сводило не только желудок, но и мозг (ели мы в последний раз четыре дня назад). Провожатый отступил в темноту, сгустившуюся за пределами светового круга костра, и произнес: