Синайский мираж - Тамоников Александр Александрович - Страница 28

– Эти ветки отравлены, – бесстрастным голосом произнес Максум. – Они впитали в себя яд.

– Хорошие дела! – присвистнул Рябов. – Гостеприимный человек этот Салим, ничего не скажешь! Ах ты ж, зараза такая…

– Ну, это ты зря! – упрекнул Рябова Терко. – Если разобраться, то мы должны этого Салима еще и поблагодарить. Потому что он дал ответ на многие наши вопросы. Единым махом!

– А ведь и в самом деле! – поддержал Степана Муромцев. – Смотрите, какая четкая и понятная вырисовывается картина. Вначале Салим настойчиво – я бы даже сказал назойливо – интересуется временем нашего отбытия. Казалось бы, какое ему дело? А вот интересуется… Затем подсовывает нам отравленную еду и воду. Все четко, все понятно. Из чего просто-таки сам собою следует вывод. А уж не он ли и есть тот самый крот, о котором нас предупреждали?

Вопрос, который задал Муромцев, был, можно сказать, риторическим в том смысле, что точно так же думали и все присутствующие. Лишь Богданов с сомнением, будто не веря самому себе, покрутил головой.

– Уж слишком все просто получается, – сказал он. – Только мы приехали – и вот на тебе, крот во всей своей красе. Так не бывает…

– Так что же, по-твоему, он хотел нас отравить из искренних побуждений? – пожал плечами Муромцев. – Так, что ли? Исходя, так сказать, из соображений восточного гостеприимства? Хорошее же гостеприимство, нечего сказать!

– Бывает, оказывается, и такая радость, – поддержал Муромцева Терко. – Так ты, командир, не сомневайся. Да, он себя раскрыл! Но почему? Потому, что он торопился. Ему во что бы то ни стало нужно было вывести нас из строя. И потом, он-то пока не знает, что мы его раскусили! И считает себя в безопасности.

– И коль оно так, – добавил Рябов, – то нам нужно Салиму подыграть. Пускай он пребывает в уверенности, что его подлый план удался. Фарис, через сколько начинает действовать яд?

– Примерно через час после того, как попал в организм, – сказал Фарис.

– Ты знаешь, как именно он действует?

– Знаю, – сказал Фарис. – Человек засыпает, а наутро не может проснуться. Верней, просыпается, но… – Фарис повертел в воздухе пальцами, пытаясь подобрать русское выражение.

– Пребывает между явью и сном, – подсказал Богданов.

– Да, – согласился Фарис. – Примерно так.

– Что ж, подыграем нашему другу Салиму! – усмехнулся Рябов. – Думаю, скоро он сам или его люди вернутся, чтобы прибрать остатки нашего пиршества. А мы – все расслабленные, сонные, благодарные… Пускай он убедит себя, что он нас переиграл. А мы тем временем – по седлам да в степь! То есть, я хотел сказать, в пустыню. А когда утром он нас хватится, то мы будем уже далеко. Как вам план?

– Подходяще, – сказал Богданов, а остальные спецназовцы лишь молча кивнули. – Максум и Фарис, а вы что думаете по этому поводу?

– По нашим законам таких, как Салим, убивают! – резко произнес Максум.

– Э, нет! – не согласился Вячеслав. – Пускай он поживет. Потому что, если его сейчас убрать, поднимется шум. А нам нужно уйти в пустыню без шума. А вот когда мы вернемся, тогда будет видно…

– А если он к тому времени уйдет? – мрачно спросил Максум.

– Это куда же он уйдет? – усмехнулся Богданов. – Для чего ему уходить? Он тут на месте. Он приставлен к этому месту. К тому же он уверен, что мы ничего о нем не знаем. Даже ни в чем не подозреваем.

Максум ничего не ответил, лишь с негодующим видом отвернулся.

– Мы тебя понимаем, – сказал ему Богданов. – Ты воин. Но мы тоже воины. Вот только наша война ведется по другим правилам. Нам надо спасти людей.

– Я тебя понимаю, – сказал Максум.

– Вот и хорошо! А теперь убираем угощения со скатерти-самобранки. Оставляем лишь крохи, а остальное – выносим и закапываем в песок, чтобы у Салима не возникло никаких подозрений.

Скоро еда была убрана. На ковре осталось лишь немного сыра, переломленная на несколько кусков лепешка и кувшин с водой. Остальное было вынесено и закопано в песок.

Вскоре пришел Салим вместе с двумя молчаливыми спутниками. Вначале он быстрыми и внимательными глазами пробежался по ковру с остатками ужина, затем поочередно оглядел всех спецназовцев, а также Фариса и Максума.

– Благодарим за ужин, – сказал Богданов.

– Аллах воздаст тебе за твое гостеприимство, – добавил Фарис. – Ибо всякому Аллах воздает по делам его.

– Нет, ужин и вправду был замечательный! – включился в импровизированный спектакль Степан Терко. – Сразу так спать захотелось!

Салим поклонился в ответ на такие слова и ничего не сказал. Его спутники тем временем убрали с ковра крохи, опять расстелили ковер, оставив на нем кувшин с водой, а также сыр и лепешку.

– Завтра на рассвете я приду вас проводить, – сказал Салим.

– Будем рады, – кивнул в ответ Богданов.

– А вообще-то, по большому счету наш Максум прав, – сказал Терко, когда Салим и его спутники ушли. – Ох, как же мне хотелось придушить этого красавца! До сих пор руки чешутся! И это при всей моей беззлобности и добродушии!

Подождав для верности еще полчаса, спецназовцы вместе с Фарисом и Максумом беззвучно выскользнули из помещения. Непроницаемая южная ночь накрыла пустыню. Было тихо, лишь откуда-то издалека доносились глухие, невнятные звуки.

– Хорошо, что мы отправляемся в пустыню сегодня, а не завтра, – сказал Максум. – Завтра на небе появится луна и все будет видно.

– Что, яркая в ваших местах луна? – спросил Терко.

– Почти как солнце, – ответил Максум.

– По коням, – негромко скомандовал Богданов. – И вперед. Здешние окрестности мне знакомы, а вот дальше нас поведет Максум. Вначале – к колодцу. Нам нужно запастись водой. Максум, далеко до колодца?

– Это неважно, – ответил тот. – Потому что колодец – на нашем пути. Значит, мимо не проедем.

Все уселись в седла.

– Лошадки-то у вас какие неказистые! – не удержался от замечания Степан Терко. – Я‐то думал, что нам предоставят настоящих арабских скакунов! Доводилось мне слышать о таких.

– Эти лошади специально выведены для пустыни, – пояснил Фарис. – Они выносливые. Могут долго обходиться без воды и еды.

– Ну, тогда другое дело, – сказал Терко. – Тогда я совершенно спокоен.

– Трогаем, – скомандовал Богданов.

– Лошади должны идти шагом, – предупредил Максум. – Чтобы не было слышно звука копыт.

Тронулись. Вначале неслышно проехали мимо каких-то построек, но скоро постройки исчезли во тьме, и южная ночь поглотила шестерых всадников.

Глава 16

К колодцу они подъехали через три часа и тридцать семь минут – Богданов по укоренившейся привычке точно засек время.

– Здесь, – коротко произнес Максум.

Спешились, прислушались. Никаких посторонних звуков, кроме беспрерывного пения ночной пустыни, слышно не было. И это было хорошо. Ведь если бы где-то невдалеке слышались какие-либо звуки, то это означало бы, что у колодца есть кто-то посторонний. Здесь не было ничего удивительного: колодец в пустыне – общее достояние. Воду из него может черпать любой путешественник. Но сейчас, похоже, никого, кроме спецназовцев, поблизости не было. А значит, они могли не опасаться случайных встреч и расспросов. Ни встречи, ни расспросы им были не нужны. Сейчас они были – тенями в пустыне. Беззвучными, малозаметными тенями.

– Фонарей не зажигаем! – шепотом скомандовал Богданов. – Максум, можно ли в темноте набрать воды из колодца?

– Да, – также шепотом ответил Максум.

Вначале спецназовцы вылили на песок воду с притороченных к седлу бурдюков. Этой водой их снабдил Салим, и, скорее всего, вода была отравлена. Затем на ощупь они зарыли в песок все продукты, дарованные им Салимом. А затем Максум вместе с Фарисом сноровисто стали черпать воду из колодца, который представлял собой яму, обложенную камнями. Черпали воду бурдюком, привязанным к веревке. Действительно, с такой несложной задачей можно было справиться и в кромешной темноте.

Водой из колодца промыли бурдюки, чтобы смыть с их внутренностей остатки яда. Ну а затем чистые бурдюки стали заполнять свежей водой. Подождав, пока лошади остынут, из того же бурдюка, которым черпали воду из колодца, напоили лошадей. Попили и сами, что называется, про запас. Все, можно было ехать дальше.