Волчьи тропы - Григорьева Юлия - Страница 7

– Я рядом, – шепнула я Идару, последовавшему за мной взглядом, как только я поднялась со скамьи.

Мой волк взглянул на Нарана и ноздри его затрепетали. Но, уловив запах схожий с моим, Идар кивнул и заговорил с одним из старых волков, который спросил его о стае отца. Наран отвел меня в сторону и взглянул на спину моего волка.

– Бестолочь, – беззлобно обозвал меня брат.

– Сам бестолочь, – ответила я, и мы рассмеялись.

На душе было немного грустно: теперь уже никогда не будет, как прежде. Беззаботные игры волчат закончились. Он теперь взрослый самец, у которого есть пара, я – самка, признавшая своего волка. Отныне мы равноправные волки в своей стае. Мама с папой уже не будут нас ругать или хвалить. Они отпустили нас с братом, признав равными. Родители присмотрят за нашими волчатами, если на то будет нужда, но никто не полезет с советом, как нужно жить, не покачает укоризненно головой.

– Иди сюда, – сказал брат и привлек меня к себе. – Значит, чужак?

– Он не чужак, он мой, – улыбнулась я.

– Я знаю, – рассмеялся брат. – Только…

Оторвавшись от Идара, я снова обернулась к брату.

– Что только?

– Ран, – коротко ответил тот. – Горячий он, мало ли что.

Усмехнувшись, я легкомысленно махнула рукой.

– Разве кто-то сможет напугать моего волка? – спросила я, рассмеявшись. – А Ран пусть найдет свою пару.

Махнув брату, я поспешила к Идару. Наран покачал головой, и ветер донес до меня его слова:

– Он ее уже нашел.

Плевать! На Рана, на Ори, на тысячу других волков. У меня есть мой волк. Мой!!! Со смехом подбежала я к Идару, схватила за руку и потянула за собой туда, где играла веселая музыка, где уже отплясывали счастливые парочки. Мой избранник, улыбнувшись, с готовностью последовал за мной. Его руки легли мне на талию, мои ладони накрыли могучие плечи. Мгновение мы любовались друг другом, и музыка понесла нас по кругу вместе с остальными волками.

Я смеялась, запрокинув голову, когда Идар кружил меня, взяв за руки. После посмотрела на волка, его глаза горели, а на губах играла счастливая улыбка. Идар подхватил меня на руки и воскликнул:

– Моя Айна!

– Твоя Айна, – ответила я и закричала: – Твоя!

– Моя! – выкрикнул Идар и радостно рассмеялся.

Вдруг музыка смолкла, кто-то тихо рыкнул, но в своем счастье я даже не заметила этого. Зато напряглись мышцы моего волка, когда взгляд карих глаз устремился куда-то мне за спину. Он поставил меня на ноги и закрыл собой. Пришлось встать на цыпочки, чтобы разглядеть, что встревожило Идара.

Из леса к нам шел Ран. Побежденный волк не возвращается, пока его раны не затянутся, и пока он не сможет твердо встать на лапы. Сын вожака нарушил это правило. Его обнаженное тело еще покрывали раны, но, кажется, молодой самец даже не замечал их. Склонив голову, Ран шел, прожигая Идара взглядом исподлобья. Он покачивался, но источал угрозу и желание впиться счастливому сопернику в глотку.

– Ран! Сын! – крикнул Гадар. – Остановись!

Но Ран будто не слышал. Он только еще больше ускорил шаг.

– Р-р-ран! – пророкотал вожак, и стая опустила голову, признавая его силу.

– Нет! – выкрикнул его сын, обращаясь еще в движении.

Никогда я не видела, чтобы волк мог менять личину на ходу. Лицо Рана вытягивалось в морду, шерсть все обильней покрывала его тело, и в конце концов он упал на колени, заканчивая оборот. Яростный рык свернул мои внутренности в жгут: столько гнева и властности в нем было. Я устремила взгляд к тому, кто издал этот рык, и увидела, что уже не Идар стоит передо мной, а серебристый волк. Это его рев потряс, кажется, даже Гадара.

Идар широко расставил передние лапы, пригнул голову и оскалился, готовый встретить Рана. Тот приготовился к прыжку, но успел лишь взвиться в воздух, когда его сбил бурый волк – вожак, сменивший личину. Он налетел на сына, подмял под себя и угрожающе зарычал. Ран прижал уши, скалясь и рыча в ответ. Молодой волк попытался вывернуться, и тогда Гадар сжал челюсти на его горле. Горестно закричала мать Рана, отшатнулась я, глядя на то, как отец треплет своего сына, посмевшего пойти против его воли на виду у всей стаи. Идар вернул себе человеческий облик и теперь хмуро следил за происходящим.

Гадар остановился, когда Ран затих. Язык его вывалился из пасти, глаза закатились, и мне на мгновение показалось, что он умер. Вожак обнюхал сына, тряхнул головой и, повернувшись, посмотрел на Идара. Я встала рядом с ним, сплела наши пальцы и с тревогой взглянула на вожака. Тот снова ткнул носом сына и вернул себе человеческую личину. У его ног заскулил Ран, открыл глаза. Его обратное обращение прошло помимо воли.

– Не отдам, – едва было различимо сквозь негромкий стон. – Мой выбор.

– Ран, – тихо, но с угрозой произнес Гадар. Затем вновь посмотрел на Идара. – В моей стае не будет мира, пока вы здесь.

– Мы уходим, – твердо ответил Идар.

Я испуганно огляделась, ловя хмурые взгляды отца, матери, Нарана, затем посмотрела на моего волка и улыбнулась ему. О чем я думаю? О чем сожалею? Мое место рядом с ним. Отныне его логово – мое логово. Я принадлежу этому волку сердцем, душой и телом. Он мой дом, мой вожак и моя стая. Гордо вздернув подбородок, я снова окинула поселение взглядом. Идар приобнял меня за плечи и повел обратно к лесу.

– Айна, – донесся до меня хриплый голос Рана, но я не обернулась.

Рядом со мной шел мой волк, и мне не в чем было сомневаться или раскаиваться.

Глава 3

Говорят, когда Лесной Дух создавал зверолюдей, он щедро одарил их, позволив чувствовать единение с тем, кого выбрало волчье сердце. Мы любим своего избранника обеими сущностями, изо всех сил, до предела, до края. Сердце рвет неистовая нежность, когда ты смотришь на него, дыхание сбивается, когда ты чувствуешь его запах – лучший запах на свете – потому что так пахнет счастье. Ты веришь любимому, как самому себе, потому что он и есть ты, а ты – это он. Вы едины, и нет силы, способной оторвать вас друг от друга, заставить разлюбить. Только смерть сможет разорвать нить, связавшую вас. И когда Вечность откроет врата для одного из вас, второй не сможет выжить – он сгорит в огне своего горя.

Идар стал для меня самим дыханием жизни. Он закружил меня в серебристом вихре своей любви, даря безудержное счастье. Я забыла о своей стае, забыла о родном логове, о матери, об отце, совсем не вспоминала о брате. Не чувствовала ни тоски, ни печали, ни даже желания узнать, как живет стая. Я была полна моим волком, моим вожаком, моим самцом, моим мужчиной, моим мужем. Даже во сне я тянулась к нему, чувствуя холод одиночества, если он вдруг оставлял меня.

Говорят, что подобные чувства терзают новую пару, пока не окрепнет их связь. Мне казалось, что болезненная потребность быть рядом с Идаром не исчезнет никогда. Иногда мы, словно специально терзая друг друга, пытались расстаться. Мой волк уходил на охоту, а я, оставшись в нашем логове, занималась домашним хозяйством.

Идар целовал меня, выходил за дверь и запускал оборот, а я следила в окно за тем, как белый волк исчезает за деревьями. Вздыхала и бралась за работу, уговаривая себя, что это ненадолго, что скоро он вернется. Но с каждым новым вдохом дышать становилось все тяжелей. Глаза то и дело косили в окно, ноги, налившись тяжестью, не могли сделать и шаг по логову. Огонь тоски жег, словно я проглотила горящую головешку, и сердце то замирало, то срывалось вскачь, чтобы вновь оборваться и упасть на дно самой глубокой пропасти. И тогда глаза начинало щипать, и с губ срывался стон:

– Идар…

– Я здесь, – слышала я срывающийся голос и порывисто оборачивалась, чтобы оказаться сжатой в сильных объятьях моего волка, который с жадностью рассматривал меня, будто боялся, что за это короткое время я лишилась кусочка своего тела.

Его губы ловили мои в отчаянном, болезненном и щемящем душу поцелуе. Безумие охватывало нас, и приходили в себя мы лишь с наступлением ночи. Не было сил расцепить переплетенные пальцы, не было желания отрываться друг от друга, не было возможности отвести взор. Мы жадно вдыхали запах друг друга, любовались друг другом, наслаждались нашим единением.