А я тебя да (СИ) - Резник Юлия - Страница 19

— Может быть. Но ты пойми, Вер, у меня врагов море. А ты — моя единственная уязвимость. Если с тобой что-то случится…

— Ну что со мной может случиться? — не сдавалась я.

— Все, что угодно. Я не могу… отпустить.

— Ладно. Только, пожалуйста, не надо больше за моей спиной выкручивать людям руки.

— Если бы ты меня послушалась, ничего бы не случилось.

Я могла заметить, что не собака, чтобы его слушаться. Но к тому моменту я уже так поплыла от всего происходящего, что только покорно кивнула:

— Пойду все же ужин накрою.

— Подождет. Другой голод сильней.

Шведов рывком усадил меня на стиральную машинку, задрал халат, в который я успела переодеться, достал член и рывком в меня погрузился. Это был один из немногих раз, когда он меня взял не на кровати. И, может, поэтому я так зажглась, что едва не скулила, выпрашивая еще и еще. От позора сдерживало лишь то, что он наверняка бы не оценил моих воплей. Бог его знает, почему я так думала. Может, потому что он и сам был очень сдержан?

— Ну, вот и приехали. Вер!

Семену даже пришлось немного повысить голос, чтобы вернуть меня в реальность. Стряхнув упавшие на лицо кудри — волосы отрасли и теперь вечно лезли в лицо, я завертела головой по сторонам…

— Ты хотела к морю.

— Спасибо, — растерянно моргнула, глядя то на мужа, то на работающую на участке технику.

— Не пугайся, сегодня как раз заканчивают фундамент. У воды наверняка почти ничего не слышно.

— Ты все-таки определился с проектом? — догадалась я, оборачиваясь. Семен смотрел на меня как-то странно, отчего я капитально разнервничалась.

— Ты определилась. День на восьмой своего пребывания в стационаре.

— Да? Я не очень помню то время.

Это правда. Ни больницы, ни времени до нее, когда было особенно плохо. Только свою уязвимость от осознания, что я настолько стала непривлекательной, что даже Шведов, который трахал все что движется, на меня не позарился.

— Ничего, Вер. Главное, что мы это преодолели.

И тут рядом с нами припарковалась старая Тойота.

— Одну минуту, погоди…

Я кивнула, с удивлением наблюдая за тем, как из машины выбегает парень, вручает что-то Семену, улыбаясь и тараторя. Пригляделась — корзинка.

— Вер, на заднем сиденье плед. Захвати…

Я, конечно, тут же полезла в машину, а уже там меня догнало осознание — Семен прислушался ко мне и привез к морю. Обалдеть. И даже, похоже, озаботился тем, чтобы устроить пикник. Я растерла лицо, схватила плед и приметную папку. Увидев которую в моих руках, Шведов вопросительно вздернул бровь:

— Решила еще раз глянуть проект?

— Ну да. Это… ничего?

— Нет. Я рад. Пойдем? — Шведов переложил корзинку для пикника в другую руку и переплел наши пальцы: — Смотри, тут осторожней. Понарыли ведь. Убиться можно.

— А как мы спустимся к океану?

— Там лестница. Ее первым делом сделали. Сейчас как раз отлив. Должна проступить полоска песка.

Все это мне объяснив, Семен обменялся приветствиями с трудящимися на участке рабочими и легонько подтолкнул меня дальше.

— А разве стройку начинают в зиму?

— Почему нет? Мы же из сэндвич-панелей дом ставим. Это дело нескольких дней. А за зиму как раз сделаем отделку. Можешь, кстати, уже искать дизайнера. Или сама займешься? — придержав меня, Семен первым начал спуск.

— Не знаю. Подумаю еще.

— Ага.

— Семен… — коснулась широкой спины мужа.

— А? — остановился тот.

— А купальника-то у меня и нет.

— Ничего. Голышом искупаешься. Сверху один черт не видно, — осипнув, накинул вариант Шведов.

Глава 13

Вера

Я почувствовала, как к щекам приливает румянец. Ну, разве не странно, что за столько лет вместе я не разучилась краснеть? Особенно учитывая тот факт, что Семен весьма настойчиво внедрялся в мое личное пространство, безжалостно стирая личные границы и делая все, чтобы у меня от него не осталось секретов. Хоть чего-то, что бы принадлежало лишь мне… В нашем доме я не могла уединиться даже в гребаной ванной. И за его пределами не могла. За мной всегда ходили люди Шведова, которые докладывали ему о каждом сделанном мною шаге. Муж знал обо мне все, даже самые смущающие подробности, мы были близки так, как только это возможно. Но когда дело доходило до секса, мы как будто раз за разом превращались с ним в чужаков. В нашей постели не было абсолютно никакой интимности. Мы просто исполняли пресловутый супружеский долг: молча раздевались, молча ложились, молча двигали бедрами, сгорая от неловкости. Все. И никаких экспериментов, жарких разговоров или, чур меня, обсуждений фантазий… Ни-че-го. Сделали дело — и забыли до следующего раза.

Если бы я не застала Семена на горячем с той шлюхой, подумала бы, что ему вообще не нравятся женщины. А так я просто не знала, что думать.

Может быть, ему не нравилась я?

Но тут тоже ничего не сходилось. Иногда Шведов так жарко на меня смотрел, что у меня волосы на теле вставали дыбом, и дыхание учащалось. Да и вообще Семен, как пионер, был всегда готов. Ну и аппетиты у него были просто нереальные для мужчины его возраста. Редкая ночь у нас обходилась без секса. Да и утро. А если уж Шведов уезжал в командировку, то потом, по возвращении, мог не слазить с меня всю ночь. И это при полном отсутствии разнообразия, которое он получал, наверное, на стороне. По крайней мере, с той своей коллегой он занимался… Даже вспоминать не хочу! Со мной бы он так не стал. Когда я пыталась проявить инициативу, чтобы хоть что-то изменить, Шведов меня тормозил:

— Ты чего это, Вер? Перестань. Тебе еще этим ртом моих детей целовать, — сказал он, когда я упала перед ним на колени.

Это был такой холодный душ! И такой идиотский предлог, господи боже!

Но это уж я потом поняла, когда чуть повзрослела. А тогда казалось, он взрослый, опытный, он знает, что говорит. Что так, наверное, правильно…

Это сейчас все на виду. Женщины перестали стесняться рассказывать о том, что их волнует, даже с экранов. В последние годы ни один стендап-концерт, ни одно женское шоу на Ютьюбе, ни одна лекция хоть сколь-нибудь значимого психолога не обходилась без разговоров о сексе. Информация лилась со всех сторон. И по мере того, как я ее анализировала и впитывала, приходило понимание — то, что происходит между нами в спальне, неправильно, что нормальные люди так не живут, что у них все по-другому. Просто это была меньшая из моих проблем, и до поры до времени я на ней не зацикливалась — были дела поважнее. Неудачные попытки ЭКО, депрессии, срывы. А теперь, наверное, уже поздно что-то менять. Если я, будучи здоровой и красивой, не смогла, то сейчас…

— Эй, что с лицом? — усмехнулся Семен, встряхивая плед. Как он и говорил, действительно случился отлив, и я получила возможность своими глазами убедиться, что у нашего дома просто шикарный пляж. Я старалась не думать, в какую копейку Шведову влетел здесь участок. И какие схемы он провернул, чтобы оформить все это богатство, не засветившись.

— Да так. Вспомнилось.

— Что именно?

Плед, подхваченный порывом ветра, лег на песок чуть кривовато, я наклонилась, чтобы его расправить.

— Как я пыталась сделать тебе минет.

— Хмм…

Скулы Шведова потемнели от прилившей к ним крови. Неужели смутился? Я — так точно, и поскольку терять мне было уже совершенно нечего, застрочила, будто из пулемета:

— А ты сказал, что мне еще этим ртом детей целовать, и не дал.

И вот клянусь, я вообще от него не ждала ответа! Но Семен наклонился к корзинке, достал баночку с безалкогольным пивом, с шипением открыл и, глядя мне прямо в глаза, заметил:

— Сглупил.

Я медленно моргнула. Мне что, послышалось? Шведов признался в том, что был неправ? И? Что теперь? Боже, зачем я вообще завела разговор, к которому не готова?

— Ну да. Детей-то мне уже не целовать… — хмыкнула зло. И хотела было встать, но Семен не позволил. Удержал за руку, притянул к груди, чтобы мне было удобней, и расположил босые ноги по обе стороны от моих бедер.