Во власти бывшего - Данич Дина - Страница 4

– Нет, не случайность! – признаюсь ему. – Хотела узнать. Про тебя.

Воронцов замирает, кажется, даже дышать начинает более глубоко, словно сдерживается. И я решаю продолжать свой блеф до конца.

– Гриша сказал, что у тебя… кто-то есть. Я хотела спросить у Яны, правда ли это.

– Неужели соскучилась? – спрашивает он спустя почти вечность, за которую я успеваю передумать столько всего.

– А если да, то что?  – с вызовом спрашиваю я. – Если я ошиблась тогда, три года назад?

– Вот как, – довольно ухмыляется Воронцов. – Ну, давай проверим, насколько сильно ты скучала, Пташка…

Он резко подхватывает меня, а затем толкает к стене лицом…

– 5 Арина -

Я отлично понимаю, к чему все идет. Понимаю, что мне все равно придется через это пройти, чтобы выполнить требования Градова. Но от этого не легче.

Больно ощущать прикосновения рук, которые когда-то ласкали, а теперь – клеймят, жестоко наказывают. Алекс и раньше не часто проявлял нежность. А теперь…

Теперь он всячески подчеркивает свое потребительское отношение ко мне.

Наказывает, унижает, словно шлюху. А я терплю. Молча сношу все, закусывая губы и сдерживая слезы.

– Так что, Пташка, правда соскучилась по хорошему траху? Или у тебя было до черта ебарей, пока ты развлекалась за границей?

Злые колкие слова ранят, оставляя кровавые следы в сердце. Боль глушит, и я начинаю терять связь с реальностью, пока перед глазами мелькают картинки из прошлого, а Воронцов, словно чувствуя это, добивает:

– Но я сегодня добрый, Ари-ша. Напомню тебе, какой шлюхой ты можешь быть…

Он дергает меня за бедра, вынуждая прогнуться в спине. Толкает ноги, заставляя расставить их шире, после чего резко и без всякого сожаления стаскивает с меня куртку, а платье просто рвет пополам.

Прохладный воздух обжигает кожу, и следом чувствую крепкую хватку на бедрах.

– Ну что, Пташка, уверена, что все еще хочешь мне что-то доказать? – вкрадчиво спрашивает Алекс. Он чуть прижимается, проводит носом вдоль шеи и жадно вдыхает. – Уверена, что вывезешь, если останешься?

– Ты ведь не отпустишь все равно, – шепчу, малодушно зажмурившись.

– Хочешь этого? Хочешь, чтобы отпустил? Можешь попросить. Тщательно, Ари-ша. Так, как я люблю…

Его сальный намек даже разгадывать не надо. Никто меня не отпустит. Не сегодня. Мой побег перед свадьбой – словно пощечина для Воронцова. А он такое не прощает. Никому.

Я молчу, и это тоже ответ. Алекс многозначительно фыркает, спускается пальцами ниже, к трусам. Чтобы  разорвать белье, ему даже стараться не надо. И вот я уже голая и беззащитная перед ним.

– Для той, кто соскучился, ты суховата, – насмешливо выдает мой личный палач. – Может, все же стоит признаться, Пташка?

– В чем? Что ты пугаешь меня? – я судорожно ищу достойные оправдания своей реакции. Потому что второго шанса остаться рядом с моей целью может и не быть.

В голове бьется мысль, что нужно расслабиться, нужно обмануть его, притупить подозрения!

– Страшно? – вкрадчиво спрашивает Алекс. – Это хорошо, Пташка. Тебе стоит бояться, – зло цедит он, вторгаясь в меня пальцами. Но вопреки ожиданиям, учитывая его жестокие слова, боли я не чувствую. Дискомфорт – да.

Я обреченно выдыхаю, понимая, что и тут Воронцов переиграл меня – потому что идеально знает мое тело. И отлично помнит, как и что я ощущаю.

Когда его уверенные движения во мне приводят к естественной реакции организма, лишь горько усмехаюсь. Кто бы сомневался, что Саша упустит такую возможность ткнуть меня носом в мою же слабость перед ним.

– Неужели твои ебари, все как на подбор, были с маленькими членами?  – продолжает жалить словами, трахая пальцами так медленно, с оттяжкой. Когда-то он частенько мучал меня подобным, чтобы насладиться моими просьбами. – Все такая же узкая и тесная.

– Можно подумать тебе это не нравится, – огрызаюсь в ответ. Понимание, что он уверен, будто у меня было много мужчин, обжигает и больно ранит.

– Все-то ты помнишь, – цокает он языком. – Будь хорошей девочкой, Пташка. И не останешься неудовлеторенной.

Последние слова звучат, как приказ. Очень в его стиле. Авторитарность Алекса когда-то оглушала меня. Настолько, что я сбегала снова и снова от него. До тех пор, пока он не научился сдерживать свою потребность давить и переть напролом.

Но это было тогда, три года назад. Теперь ему ни к чему держать себя в рамках. И я уже понимаю, насколько непросто будет все, что произойдет дальше.

Против воли, пусть и небольшое, но возбуждение все же зарождается в теле. Я бы сбежала, однако помню о том, что должна не просто отдаться Воронцову, но и сделать так, чтобы он захотел меня оставить возле себя. Поэтому закрываю глаза и проваливаюсь в прошлое. Вспоминаю те ночи, когда мы были счастливы, чтобы возбудиться уже по-настоящему.

– Неужели и правда соскучилась? – усмехается Саша, продолжая трахать меня пальцами. А я стараюсь абстрагироваться, не слушать его. Мне нельзя проколоться.

– Пожалуйста, – выдыхаю с трудом.

Алекс отстраняется, слышится щелчок ремня, а затем – шелест фольги. И, наверное, это бьет сильнее всего. Когда мы были вместе, Саша не пользовался резинками. Он был буквально помешан на желании чувствовать по максимуму. Теперь же этим лишь сильнее дает понять, насколько пренебрежительно относится ко мне.

Я так оглушена его ментальной пощечиной, что упускаю момент, когда он врывается в мое тело. Которое, что уж врать, ждет его.

Наносная враждебность слетает медленно, но верно. И сквозь его пренебрежительные фразы и  касания проступает то, что я никогда не забуду – жажду.

Потребность. Желание обладать мной.

Когда-то я с ума сходила от понимания, что такой мужчина полностью зациклен на мне и моем теле. Я дурела от этого и считала, что такого просто не может быть – не настолько я хороша. Видела же, как вокруг Саши крутили дамочки и покрасивше.

Но он выбрал меня. И ни разу не дал повода усомниться в его верности.

Резкие мощные движения помогают забыться. Нет ни поцелуев, ни ласк. Мы словно два животных на случке. Быстро и жадно.

– Давай, Ари-ша. Тебе же самой нравится, – пробивается фраза в мое сознание.

Меня выкручивает от болезненности и ненормальности ситуации. Но именно это и становится тем спусковым крючком, после которого мышцы сжимаются, а по телу прокатывается дрожь освобождения.

Я едва успеваю прийти в себя, как Алекс отстраняется и, развернув меня, ставит перед ним на колени. Тело ватное, и я даже не сопротивляюсь. Лишь отстраненно наблюдаю, как он сдергивает презерватив, а затем врывается в мой рот. Всего несколько движений, и я едва не задыхаюсь от его семени, а Воронцов, наконец, отпускает мои волосы. Лениво освобождает меня, поправляет одежду.

Только тут замечаю, что это я голая и беззащитная на полу. А он – просто расстегнул брюки, чтобы сделать дело.

Саша окидывает меня пренебрежительным взглядом и едва заметно кривится.

– Можешь сходить в ванную и привести себя в порядок. Побудешь у меня, Пташка. Пока не надоешь…

После чего он разворачивается и уходит…

– 6 Арина -

Я не сразу даже встать могу. В голове шумит, а внутри… мерзкое чувство, что мною просто попользовались. Когда готовилась ко встрече с Алексом, понимала, что он отыграется. Знала, что не спустит мой побег три года назад.

И все равно оказалась на готова к тому, что будет больно настолько сильно.

Хочется забиться в угол и рыдать, но я не имею право на подобное. Тем более что вполне вероятно по всей квартиры стоят камеры – уж я-то помню каким параноиком может быть Воронцов. Поэтому, собравшись с силами, встаю и иду искать ванную комнату.

Меня уже совершенно не смущает, что я голышом, и вся моя одежда осталась валяться там, в коридоре.

Площадь нового жилища Алекса впечатляет. Я не сразу нахожу то, что ищу. Впрочем, он всегда предпочитал комфорт с размахом. Пусть внешне это и не демонстрировал никак.