Вавилонские сестры и другие постчеловеки - Ди Филиппо Пол - Страница 4

Он запирается наедине со своим магическим окном в мир – терминалом, взаимодействующим с центральным компьютером Небоскреба Цитрин (который сам по себе огромный, непознаваемый улей активности) и через эту машину почти со всеми остальными на планете. Часами мимо него проносятся слова и образы, точно подброшенные цирковым трюкачом ножи, которые он, преданный, но тупой ассистент, должен ловить, дабы выжить.

Память у Камня великолепная, натасканная в жестокой школе Джункса, и знания он впитывает, как губка. Но какой бы путь он ни выбрал, на каждом шагу его подстерегают развилки, потом начинают ветвиться и эти новые дорожки, а затем и они предлагают новые пути, не менее богатые информацией, чем первые...

В тот день, когда банда оставила его лежать без сознания в водостоке, вдруг пошел дождь, и Камень едва не утонул. Сейчас у него возникает сходное ощущение.

Верная Джун трижды в день приносит ему еду. Ее присутствие все еще вызывает в нем сладкую дрожь. Каждую ночь, лежа в постели, он проигрывает сохраненные записи, убаюкивая себя. Джун наклоняется, садится, смеется, ее раскосые глаза сверкают. Изящная грудь, изгиб бедер. Но лихорадочная тяга к знаниям сильнее, и по мере того, как идут дни, он грезит о ней все меньше.

Однажды после полудня Камень замечает на обеденном подносе таблетку и спрашивает Джун, что это.

– Мнемотропин, он помогает долгосрочной памяти, – отвечает она. – Я думала, тебе это пригодится.

Камень жадно проглатывает снадобье и возвращается к бормочущему экрану.

Каждый день за обедом он находит новую таблетку. Вскоре после приема его мозг как будто расширяется, занимая все больший объем. Иногда ему кажется, будто его мозг способен «переварить» целый мир. И все же каждую ночь, когда он заставляет себя спать, его тревожит мысль, что он сделал недостаточно.

Проходят недели. Для Элис Цитрин он не подготовил ни фразы. Что он понимает? Ничего. Как он может вынести приговор миру? Это гордыня, безрассудство, каприз. Сколько еще она согласится ждать, прежде чем отправит пинком под зад на холодную улицу?

Камень роняет голову на руки. Издевательская машина терзает его непрерывным поносом бесполезных фактов.

На его подрагивающее плечо ложится легкая рука. Камень ощущает сладкий аромат Джун.

Основанием ладони Камень бьет по клавише, выключая терминал так яростно, что руку прошивает боль. Благословенная тишина. Он поднимает глаза на Джун.

– Черт побери, я на это не гожусь. Почему она выбрала меня? Я даже не знаю, с чего начать.

Джун садится рядом с ним на кушетку.

– Я ничего не говорила, Камень, потому что мне приказали не подталкивать тебя в ту или другую сторону. Но сомневаюсь, что можно посчитать вмешательством простое желание поделиться с тобой своим опытом. Тебе нужно сузить область поиска. Мир слишком велик. Элис не ожидает от тебя, чтобы ты понял все и предложил ей шедевр аналитики и логики. Мир все равно не поддается обобщению. Думаю, подсознательно ты сам знаешь, чего она хочет. Разговаривая с тобой, она дала тебе подсказку.

Камень вызывает из RAM тот день, проигрывает образы строгой старухи. Ее лицо замещает лицо Джун. Визуальная подсказка прилепляется к фразе: «...что я построила – хорошее или дурное».

Ощущение в глазах – сродни перегрузке. Всю его сущность затопляет облегчение. Разумеется, могущественная и тщеславная женщина считает свою жизнь главным фактом современности, сияющей нитью, которая проходит через время, а на эту нить, как бусы, нанизаны поворотные моменты ее поступков. Насколько же проще понять жизнь отдельного человека, чем весь мир. (Или так он думает в тот момент.) На это он, пожалуй, способен. Написать личную историю Цитрин, проследить ответвления, последствия ее долгой карьеры, увидеть волны, расходящиеся от ее трона. Кто знает? Это вполне могут быть базовые элементы.

От ликования Камень обнимает Джун, испускает крик. Она не отстраняется, и они вместе падают на кушетку.

Ее губы под его – податливые и теплые. Ее соски словно обжигают ему грудь сквозь блузку. Его левая нога зажата меж ее бедрами.

Внезапно он отстраняется. Он слишком живо увидел самого себя: тощий бродяга из городской клоаки. У него даже не человеческие глаза.

– Нет, – горько говорит он. – Ты не можешь меня хотеть.

– Ш-ш-ш, – отвечает она, – ш-ш-ш.

Ее пальцы гладят его по лицу, она целует его шею. Его позвоночник плавится, он снова падает на нее, слишком голодный, чтобы остановиться.

– Вроде ты умный парень, а бываешь иногда распоследним идиотом, – после бормочет ему она. – Совсем как Элис.

Он даже не задумывается над смыслом ее слов.

Крыша Небоскреба Цитрин – посадочная площадка для фаэтонов, суборбитального транспорта различных компаний и их топ-менеджеров. Камень чувствует, что узнал о жизни Элис Цитрин все, что можно узнать, сидя в четырех стенах. Теперь ему нужны текстура и запах настоящих мест и людей, по которым о ней можно судить.

Но прежде чем они смогут уехать, говорит Камню Джун, нужно поговорить с Джеррольдом Скарфом.

С ним они встречаются в небольшом зале вылета – сплошь белые гофрированные стены и пластиковые стулья.

Скарф – глава службы безопасности «Цитрин Технолоджиз». Коренастый, жилистый человек, на лице которого не отражается почти ничего, производит впечатление чрезвычайной компетентности – от выбритой и татуированной макушки до тяжелых сапог. На груди он носит эмблему ЦТ: красную спираль с указывающим вверх наконечником стрелы.

Джун приветствует его как старого знакомого.

– Мы получили допуск? – спрашивает она.

Скарф машет листом папиросной бумаги.

– Ваш план полетов довольно обширен. Так ли уж необходимо, например, посещать Мехико-сити с мистером Камнем на борту?

Камня удивляет забота Скарфа о нем, ничтожном чужаке. Распознав недоуменный взгляд Камня, Джун объясняет:

– Джеррольд – один из немногих, кто знает, что вы представляете миз Цитрин. Естественно, он волнуется, как бы мы не попали в какие-нибудь неприятности, ведь их непредсказуемый отрицательный эффект косвенно скажется на «Цитрин Технолоджиз».

– Я не ищу неприятностей, мистер Скарф. Я только хочу сделать свою работу.

Скарф сканирует Камня так же подозрительно, как устройства у дверей в святилище Элис Цитрин. Положительный результат наконец выражается в мягком хмыканье и заявлении:

– Ваш пилот ждет. Валяйте.

Оказавшись выше над жадной землей, чем когда-либо раньше, положив правую руку на левое колено Джун, чувствуя себя богатым и свободным, Камень обдумывает жизнь Элис Цитрин и чувствует, что начинает улавливать какой-то общий замысел.

Элис Цитрин – 159 лет. Когда она родилась, Америка еще состояла из штатов, а не из ЗСП и ООК. Человек едва-едва начал летать в космос. Когда ей было всего шестьдесят, она возглавила фирму под названием «Цитрин Биотикс». Это было время Торговых войн, решительных и беспощадных, а оружием в них служили тарифы и пятилетние планы, конвейерные линии и принимающие решения конструкты пятого поколения. Это также было время Второго Конституционного Конвента, который перекроил Америку, поставив ее на грань войны.

За годы, когда страна поделилась на Зоны свободного предпринимательства (урбанистические, высокотехнологичные автономные регионы, где единственными действующими законами были те, которые вводили корпорации, а единственной целью – прибыль и доминирование на рынке) и Области ограниченного контроля (отсталые, по большей части сельскохозяйственные анклавы, где жестко навязывались старые ценности), «Цитрин Биотикс» отточила и довела до совершенства технологии и разработки ученых в области углеродных чипов: переносимые кровью микробиологические «фабрики», заранее программируемые «ремонтники». Конечным продуктом, который «Цитрин» предложила тем, кто мог себе это позволить, стало почти полное омоложение, «перетряска клеток» или просто «встряска».

Через шесть лет «Цитрин Биотикс» возглавила «Форчун 500».