Сяо Тай и разбойники горы Тянь Ша (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 59

— А ну постой. — гремит голос и Минмин — зажмуривается и сжимается в комочек. Вот и все, думает она, этот гигант решил меня сожрать. А что, думаете она не знает, чем тут порой разбойники занимаются⁈ Если особо храбрый враг попался, то съесть его сердце и печенку нужно обязательно, так его сила и храбрость тебе передадутся. Правда непонятно, какие именно качества от этой Минмин нужны гиганту Чжан Хэю? Или он просто проголодался.

— Не ешьте меня! — пищит она, сжимаясь: — давайте я вам каши дам! И мяса тушенного! После завтрака осталось! — она приоткрывает глаза и видит, как могучая волосатая ладонь тянется к ней и зажмуривается, представляя, как хрустнут ее тонкие косточки на зубах гиганта.

— Да не собираюсь я тебя есть, глупая девчонка! — гремит голос и могучая рука поднимает ее за шкирку и ставит вертикально: — чего ты сжимаешься? Ты чего, боишься меня?

— Д-да! — кивает Минмин: — пожалуйста!

— Клянусь своей алебардой, ты совсем зашуганная. Не годится такой трусихой быть, если ты Седьмой Сестре служишь. — качает головой Чжан Хэй: — а ну, становить храброй!

— Н-но…

— Вот чего меня боятся? Я ж добрый и красивый. И величественный. И… еще есть слово, его Второй Брат знает… он меня так называет. Хм… — чешет свою бороду Чжан Хэй: — как там?

— Третий Брат — страшный… — тихо говорит Минмин: — я… в тот раз… алебардой….

— Что? И ты еще помнишь о таких мелочах? Что за глупости! — фыркает Чжан Хэй и протягивает ей свою алебарду: — а давай ты меня ударишь? Только со всей силы! С размаха! Смотри — вот так ставишь ноги и… да, держи алебарду. Что значит — тяжелая? Конечно тяжелая, а как ты думала! Сжимай ладони вот так. Да, вот так и держи. Замах, а потом удар, всем корпусом, вот так, куда тебя уносит! Стой на месте. Да, тяжелая. Это ж алебарда. И как ты в тот раз жива осталась? Котелок — это конечно котелок, но моя алебарда доспехи проламывает. Удар был не сильный, но уж котелок то…

— Как вам не стыдно! — закрыв глаза от собственной смелости возмущенно кричит Минмин: — вы меня убить хотели!

— И у тебя есть возможность отомстить! — тут же подхватывает Чжан Хэй: — у меня есть кровница! Хэй! Вот только алебардой махать тебе рановато, у тебя руки слабые. Вот, возьми нож и попробуй ударить. Тебе надо меч с собой носить, прямой рановато, а вот дао, типа сабли кочевников в самый раз будет.

— Да вы! — она зажмуривается и отчаянно бьет этого наглого и возмутительно спокойного Чжан Хэя по животу, обтянутому шелковым халатом — куда достает. Отбивает себе руку и тут же ужасается своему поступку, он же сейчас ее…

Чжан Хэй смотрит на нее сверху и улыбается. Он аккуратно берет ее руку и поправляет в локте.

— Вот так. И вкладывай в удар вес своего тела. — говорит он: — а вообще толк от тебя будет. У тебя ноги и руки крепкие, движения поставленные, сразу видно, что в деревне росла.

— Городские мы. — буркает она, убирая руку за спину: — я просто в поместье у Вон Ми многому научилась.

— Да? Ну и ладно. — оглаживает бороду Третий Брат: — давай я тебе в следующий раз саблю принесу и научу как ей пользоваться. Раз уж ты человек Седьмой Сестры, то тебе обязательно уметь нужно.

— Правда? — Минмин колеблется. Брат Чжан все еще пугает ее, но она по крайней мере может с ним разговаривать. А если он и вправду…

— Правда. — кивает Третий Брат: — так чего там на кухне пожрать еще есть?

Ее руки ловко лепили пирожки из теста, вкладывая в каждый ложку со сладкой начинкой. Скоро будет Праздник Середины Осени, обязательно нужно будет напечь лунных пряников, таких, какие делала ее матушка. Сейчас те времена вспоминаются с трудом, будто сквозь белесый туман, но она помнила руки ее матери, помнила тот сладкий вкус и конечно же — посиделки у костра, когда собирались все, вся труппа бродячих артистов.

Она улыбается. Подумать только, а ведь совсем недавно она сидела в бамбуковой клетке и ждала своей смерти как избавления от мучений. Поистине, не знаешь, что будет тебе во благо, а что — во зло. Как и сказано в причте про старика на северной границе, который пас лошадей — никто не знает хорошо или плохо.

А значит нету смысла и заморачиваться, искать эти смыслы. Есть здесь и сейчас, а здесь и сейчас Гу Тин тепло, сытно и безопасно. А еще она — уважаема. Никогда в своей жизни прежде она не была уважаема. Кто такая малолетняя певичка из бродячего театра? В лучшем случае — дорогая наложница. И ее девственность — всего лишь товар для того, кто заплатит подороже. После того, как она будет продана — ее цена стремительно пойдет вниз… и даже на самом пике ее юности, красоты и невинности — она будет ценной, но не будет уважаемой.

Потому что уважение — это не стоимость. Не цифры на ценнике. Уважение — это что-то другое. Это даже не страх.

— Кухонные! Эй! Мы мяса принесли! Как и положено настоящим мужчинам! — раздаются голоса от двери. Она поднимает голову. Разбойники из ватаги «Тигров Сяшэня» действительно приволокли тушу оленя. Охотники. Неплохо, если учитывать, что на самой горе, вокруг Летнего Лагеря добычи днем с огнем не сыскать, все распугали.

— Целая туша! Отлично! — Чжи Вэй подскакивает к ним: — вот сюда несите! Вашей ватаге сегодня лучшие куски будут!

— А то! Лучше нас никто не охотиться, слава меткому Ся! Его стрелы летят в цель, словно они привязаны! — лидер группы указывает куда нести тушу и сам становится посреди кухни, уперев руки в бока: — а у вас тут тепло. И девушки красивые. Что, подруга, как насчет зайти вечером к нам на огонек? Не обидим!

— Ты чего? — тут же шипят ему ближние: — ты чего⁈ Это же Гу Тин! Палач Тысячи Порезов! — тот моргает глазами, а Певчая Птичка Гу Тин — молча поднимает взгляд и смотрит ему в глаза. Вот просто смотрит, ничего не делая.

— ээ… прошу прощения, госпожа Гу Тин, — говорит он, пятясь и слегка бледнея: — я… мы… пойдем, пожалуй. Извините. — он стремительно исчезает в дверном проеме, а эта Гу Тин смотрит ему вслед. Да, думает она, уважение — это не страх. Но с чего-то нужно начинать.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ