Вороны вещают о смерти (СИ) - "Darknessia" - Страница 44

Я не стала улыбаться им. Мне было все равно. Сегодня невеста могла грустить хоть до самой ночи, и я не собиралась отказывать себе в этом праве.

Мы низко поклонились родителям, развязали ленту и только потянулись к караваю, как поднялся ветер, зашумел листьями. А в небе над селом показались черные птицы, посланницы Морены.

Позади зашептались.

– Дурной знак. Ох, чую, жди беды…

– Это она беду накликала, как пить дать.

Вороны как по чьей-то указке облетели двор с дикими криками и расселись, хлопая крыльями, на крышу, на обмотанные тканью жерди и столбы.

В тишине прозвучало зловещее:

– Скоро смерть в этот дом придет.

Яромир бросил злобный взгляд за спину, проревел:

– Дайте мне лук!

Кто-то из домашней челяди торопливо исполнил приказ. Яр под осуждающий ропот друзей вытянул стрелу из колчана, натянул тетиву.

– Поганые птицы! – выплюнул он и разжал пальцы.

Стрела рассекла воздух с тихим шелестом и вонзилась в грудь сидящей на коньке вороне. Та кубарем покатилась вниз по скату и шмякнулась о землю, а следом медленно опустились оброненные черные перья.

Птицы в испуге заметались над двором. Яромир зло ухмыльнулся и наложил новую стрелу. А я отступила на шаг.

Страшно. Страшно и холодно.

Слезы текли по щекам, пока он безжалостно убивал птиц. Запрятанный глубоко голос пробился сквозь слои обязательств и обещаний, долга и здравого смысла.

Нет.

Не хочу всего этого. Не смогу стерпеть, как говорила матушка. Не смогу.

Здесь ждёт меня только пустое, безрадостное будущее с жестоким человеком. Насмешки и упрёки. Долгие осуждающие взгляды в спину. Каждый день слышать снова и снова, что должна быть благодарна за жизнь, которую не просила, за милость, в которой не нуждаюсь. Ради чего? Ради матушки, которая выторговала мной себе избу поудобнее? Ради предков, которые завещали продолжать род? Ради сыра и свежего хлеба на столе и дорогих украшений?

Ещё одна черная тушка рухнула вниз. А птицы почему-то не улетали, только били крыльями и пронзительно кричали. Уже весь двор был завален мертвыми птицами, но Яромир все продолжал стрелять по ним.

И тогда я зажмурилась. Решилась. И побежала.

Я протолкалась через толпу приглашенной родни и друзей, что с открытыми ртами и застывшим на лице изумлением глядели, как птицы падают одна за другой. Они не сразу сообразили, что происходит, а потом вслед полетели крики. Угрозы.

Я бежала по тропе мимо построек и людей и шептала:

– Навьи духи, если вы слышите меня, если понимаете, помогите! Задержите людей, не дайте им остановить меня!

Шептала почти не надеясь, что это сработает, однако повеяло привычным холодом, и он сгустился за спиной, как в тот раз при пожаре. Не было времени думать и удивляться, только бежать.

Ничего вокруг я не различала, видела только лес впереди, мрачный и темный. Он примет меня, и никто не посмеет последовать за мной. Нужно только добраться…

Сквозь оглушительный шум в ушах и дикий грохот сердца я вдруг поняла, что топот позади отдалился. Встречные люди разбегались в стороны, и никто не пытался мне помешать. Надежда поселилась внутри, надежда, что это безумие увенчается успехом.

Мне было все равно, что за жизнь ждёт впереди. Лишь бы не здесь, не с этими людьми. Скоро я стану свободной.

Последние избы уже остались позади. Я нырнула в заросли высокой крапивы. Она больно жалила кожу, подол постоянно цеплялся за что-то и на кружевную накидку налип репейник, но я не замечала ничего. Тело переполняла лёгкость, а сердце – восторг.

– Огниша! – яростно взревел за спиной Яромир. – А ну стой! Стой, и тебе ничего не будет!

Оборачиваться я не стала. Он был далеко, а Чернолес прямо передо мной. Вот наконец я укрылась за первыми деревьями.

– Огниша, прошу!

Полутьма и сырость окутали меня, приняли как родную. Можно было вздохнуть…

– Так, значит?!

Вдруг мимо просвистела стрела и вошла с треском в ствол дерева в каком-то шаге. Я сбилась, пошатнулась и едва не упала. Нырнула в сторону, но останавливаться не собиралась.

– Я не позволю нечисти забрать тебя! – выкрикнул Яр со злобой.

А в следующий миг дикая боль расползлась по телу. Я споткнулась и упала на колени. Стрела торчала из спины где-то между ребрами.

Страх и обида клокотали в душе, рвались наружу вместе с тяжёлыми хрипами.

Тело налилось тяжестью, но я все же смогла подняться, опершись о ствол ближайшего дерева. Кружилась голова. Ещё несколько нетвердых шагов, невероятно медленных. Ещё одна стрела. На этот раз устоять не получилось. Я свалилась на пружинистую лесную подстилку, холодную и сырую. Сгребла в кулаки прелые листья. Иголки впились в щеку и корни мешали устроиться удобно, но совсем скоро это перестало иметь значение.

Шум стоял в голове. Яр кричал что-то вдалеке, на краю леса, но я не слышала. Ни шелеста ветра, ни протяжных скрипов сосен. Только боль, раздирающая изнутри. Холод, который постепенно приходил на смену боли. Дышать удавалось с трудом и все реже.

Ужасно обидно заканчивать все так. Снова близко, но недостаточно.

Сквозь пелену, затягивающую глаза, я различила знакомый силуэт. Он склонился близко и тоже что-то говорил, и, кажется, держал меня за руку.

Я улыбнулась ему – мысленно, потому что не осталось сил. Но потом и он растаял во тьме.

А ведь матушка снова оказалась права.

Сегодня вороны пели. Пели для меня.

________________

1 - Накосник (косник) – плоское девичье украшение разнообразной формы, которое прикреплялось к кончику косы.

2 - Понёва – поясная одежда замужних женщин, внешне похожая на юбку.

Глава 23. Черная вода

Темно.

Темно – и больше ничего. Ни звуков, ни запахов. Ни ощущений.

Время тянулось бесконечно либо застыло совсем, и я не могла его понять. Не могла определить, сколько прошло: мгновения, дни, годы.

Но вот что-то изменилось. Сверху разлился одинаковый тусклый свет, похожий на туман. Вокруг сложились из тьмы, вытянулись гигантские одинаковые деревья, прямые и высокие. Их верхушки растворялись в тумане на неизвестной высоте. А может, они вообще не заканчивались.

Тишина стояла такая полная, оглушительная. Ни единого шороха. Сердце мое не стучало больше, грудная клетка не поднималась в ритме дыхания. На какой-то миг это вызвало замешательство, даже испуг, но потом в памяти медленно проступили последние мгновения жизни. Теперь всё стало понятно и правильно.

Значит, это и есть Навь?..

Я лежала и смотрела вверх, пока не почувствовала навязчивое желание подняться и идти. Нельзя слишком долго здесь оставаться, а иначе… Ответа не нашлось, была только уверенность.

Я встала и огляделась. Вокруг куда ни глянь простирался лес. Одинаковые гладкие деревья поднимались из темноты и терялись в сумраке. Под ногами пружинила голая черная земля.

Совсем рядом вдруг мрак сгустился, оформился в силуэт. Тени расползлись в стороны, спрятались за спину фигуре, открывая взору знакомые черты.

– Лихо, – прошептала я, и звуки тут же потонули, растаяли, словно сама Навь противилась их существованию. – Почему ты здесь?

– Ох, Огниша, – с сожалением произнес дух, – мне жаль. Мне так жаль. Сможешь ли ты простить меня?

– Все умирают рано или поздно, – безмятежно откликнулась я. – Конец одного – это всегда начало другого. Тебе не за что просить прощения. Мое время пришло, вот и все.

Лихо беззвучно шагнул ко мне. В жёлтом глазу отражалась печаль, но моего отражения в нем не было.

– Я умирать не привык, хоть и привык, что все вокруг умирают. Поэтому мне жаль, Огниша. Жаль, что у тебя было так мало времени.

– Да, мне тоже.

Я опустила голову. Взгляд скользнул по белой рубахе с кружевной накидкой, по расшитому цветами подолу. Вспомнилось, что души переходят в Навь в том, в чем их похоронили, но меня-то некому было хоронить. Из груди вырвался смешок.