Вороны вещают о смерти (СИ) - "Darknessia" - Страница 10

– Значит, на этот раз тебя и правда разбудили всадники? – припомнила я недавний разговор с подругами. – Мы все видели, что княжья дружина проехала через лес в надежде сократить путь.

– Помню всадников, – кивнул он. – Да только навьи духи их перепугали своими шутками, и те быстро покинули лес. Но я не спал. – Лихо прикрыл глаз, повернул голову набок, будто пытался прислушаться к отзвукам прошлого, словно эхо летящим сквозь года. – Помню, пробудила меня битва, подобная той, что произошла на этом самом месте, ещё когда лес был юн. Десятки жизненных нитей тогда оборвались, и Лихо вдоволь напитался страданиями людскими.

– Битва? – повторила я, прокручивая в голове события последних лет. – Старики рассказывают, как в пору их молодости шла борьба за власть между князьями. Как одни захватывали поселения, а другие их отвоевывали. И всюду лилась невинная кровь людей, которые даже не подозревали о том, что творится за пределами леса.

– За все свое время я повидал так много властителей, сменяющих друг друга быстрее, чем с осины опадает листва, что и половины не вспомню.

– Мы же за всю жизнь можем не увидеть ни одного… – с лёгкой досадой пробормотала я.

Уже не впервые задумалась, насколько же коротка и незначительна жизнь одного человека. Ребенком думаешь: лучшее только впереди, и стремишься к нему, спешишь, не замечая, как утекают годы. А этого лучшего все нет и нет, и времени тоже все меньше. С возрастом приходит горькая правда: лучшее было в самом начале.

– Кажется, я даже немного тебе завидую: не нужно заботиться о пропитании, не нужно никуда спешить, когда знаешь, что все время принадлежит тебе.

– Так странно, – откликнулся Лихо. В его голосе слышалось удивление. – Ведь мы, духи, завидуем людям. И часто ненавидим, потому что у вас есть то, чего мы лишены.

Я замерла на пару мгновений, а сердце застучало быстрее, уловив сокровенную значимость слов Лихо. Эти слова поразили, врезались в сознание, как вспышка молнии на ночном небе.

Никто и никогда не задумывается о причине.

Я тихо спросила, чуть подавшись вперёд:

– Ты хотел бы вновь стать человеком?

– Или впервые. Но да, – кивнул Лихо и угрюмо добавил: – Я бы все отдал за это.

– Но ведь у вас есть вечность! Как можно променять ее на короткую человеческую жизнь?

Он обратил ко мне спокойное пепельное лицо. Порыв ветра вдруг откинул пряди, явив перечеркнутый шрамом глаз. Лихо накрыл шрам ладонью. Черные пальцы походили на угли остывшего костра.

Тихо и с глубинной тоской он произнес:

– Вечность в облике чудовища, посаженного в клетку, способного лишь разрушать и причинять боль, но не способного на созидание – она не стоит ничего.

Я замолчала, размышляя о сказанном. Как мало, оказывается, известно людям об окружающем их мире и существах, делящих с ними этот мир. Почему-то я прежде думала, что только люди пытаются отыскать свое место, стремятся наполнить жизнь смыслом и просто не могут удовлетвориться тем, что имеют. Хоть нам сызмальства твердят, что у каждого свое предназначение, не все готовы смиренно принимать волю богов.

Оказалось, и нечисть не прельщает исполнять чью-то чужую волю. А объединяет нас то, что ни у кого нет выбора. Лихо уготовано приносить несчастья, и он будет, и изменить это нельзя.

– Лихо… а имя у тебя есть?

Он задумался ненадолго, прикрыл глаз, словно пытался отыскать нечто давно забытое внутри себя. Пожал плечами:

– Может, и было, но теперь я его не помню. Здесь некому звать меня по имени.

– Так выбери себе любое. У нас говорят, что в имени кроется особая сила, как в волосах и зубах, и что если оставить ребенка безымянным, он так и не сможет отыскать свой путь.

– Путь… – задумчиво повторил он, после чего обвел окружающее руками. – Разве же может быть что-то помимо этого?

Пришел черед мне пожать плечами.

– Кто знает.

– Лес и людские горести. Вот и весь мой мир, и путь, и смысл.

Прозвучало это с печальной уверенностью давно смирившегося с заточением узника. Я попыталась представить себя на его месте. Не смогла.

– Должно быть, тяжело в одиночку…

Даже как-то не задумываешься, что нечисть так сильно похожа на людей.

– Что ж, я подумаю над именем. А как твое?

– Огнеслава. Друзья зовут Огнишей. – Я замялась на миг и робко улыбнулась. – И ты тоже можешь.

– Ог-ни-ша… – протянул он, будто пробуя имя на вкус. На лице появились смущение и замешательство одновременно. – Считаешь, мы можем стать друзьями?

– А как же. Ты помогаешь мне, хотя и не обязан. И разговаривать с тобой интересно. – Моя улыбка стала шире, и я надеялась, что он разглядит в ней искренность. – Похоже на начало дружбы.

Лихо приподнял уголки губ в ответ. Потом вдруг помрачнел, улыбка потухла, как догоревшая в ночи свеча. Он опустил взгляд к земле, проговорил с тоской:

– Хотелось бы, чтобы это было так, но… – Из груди вырвался тяжкий вздох, выражающий больше, чем любые слова. – Испокон веков существует порядок: нечисть либо служит человеку, либо владеет им.

Я нахмурилась:

– Не верю, что не может быть иначе.

Лихо только сокрушенно покачал головой.

– Спасибо за твои слова, Огниша. Но, кажется, я стал забывать свое место. Не просто так Лихо скрывается ото всех в дремучем лесу. Лихо приносит беду всем, кого встретит. Зря я попросил тебя остаться. Как бы не случилось теперь худого.

– С Рябиной ведь не случилось, – упрямо возразила я, но в душе уже начали проклевываться сомнения. Глядя на этого юношу, так легко можно было забыть, что не человек передо мной, а одна из самых опасных нечистей.

– У волхва был дар. Только дар и защитит от нечистой силы. – Лихо запахнул мшистую мантию, спрятав руки. – Расскажи про ребенка и уходи, пока проклятие к тебе не прицепилось.

Я поджала губы, но спорить не стала. Он хотел как лучше, и мне следовало быть благодарной за это. Но горечь обиды все же прокралась в сердце. Обиды не на Лихо, а на тех, кто придумал обойтись с ним так несправедливо.

Но пока следовало сосредоточиться на мальчике и на том, что ещё можно исправить.

– У него и жар, и озноб. Дрожит постоянно и даже судороги были. Сознание спутанное, почти не просыпается. И ещё хрипы – видно, дышать тяжело.

– Похоже на болотную лихорадку. В селе, наверно, думают, что это я болезнь навлек?

– Ну… – Не хотелось лишний раз напоминать ему, что народ винит нечисть в любых своих невзгодах. Хотя, кажется, он успел смириться с таким отношением и не ожидал иного. – Это ведь не так, правда?

– Я уже давно подобным не занимаюсь. Когда-то, в начале пути… – Лихо задумался было, вгляделся в полузабытое прошлое, но потом встряхнул пепельными волосами, снова обратив ко мне взгляд. – Ну да ладно. До первых сумерек собери горькую полынь, листья сирени и кору ивы. Из них приготовь отвар и пои ребенка по ложке три раза в день. Вот только без Слова отвар может и не помочь. Если ребенок не поправится, не будут ли родители винить тебя в этом?

В горле вдруг пересохло. Сама старалась не думать о плохом, но и не тешиться бессмысленной надеждой. И я боялась, очень. Боялась так, что не раз возникали мысли не вмешиваться. Пробормотала:

– Я все же попробую. Вдруг это единственный шанс для ребенка излечиться? Нельзя упустить его из страха перед неудачей.

– Как знаешь, – вздохнул собеседник. – А теперь ступай, Огниша.

– Полынь, сирень и ива… Благодарю за помощь.

Хотелось сказать ещё многое. Но простое слово не могло выразить того, что переполняло меня в этот момент. Да я и сама не осознавала всего. Казалось, внутри зарождалось нечто новое, неизвестное, пока ещё не обретшее форму. Пообещала:

– Я ещё вернусь. Можно?

Лихо какое-то время раздумывал в молчании. Хмурая морщинка показалась на миг между бровей, а потом так же быстро исчезла, и лицо снова стало похоже на высеченную из камня маску.

– Хорошо. Но только с оберегом. Сделай себе такой оберег, который защитит от болезней, проклятий и влияния нечистой силы.