Диагноз (СИ) - Захарченко Александра Дмитриевна "Заха" - Страница 2

— Какую еще патологию? — я насторожилась и уже не знала, чего ожидать, доктор был слишком взволнован и не знал, наверное, как помягче сообщить мне, что…

— У вас опухоль, — негромко закончил он, — Вот, смотрите, — передо мной возник полупрозрачный темный снимок головного мозга, — Видите это пятно?

— Вижу, — кивнула, беря этот плотный лист в руки, — И… Сколько у меня осталось?

Доктор пустился в длинные и непонятные объяснения, но все сводилось к тому, что мне почти прямым текстом сказали, что я умру. Лечить вот это пятно на темном снимке бесполезно, уже слишком поздно. Нет, они могут, конечно, попытаться, но вряд ли мне это поможет, даже за большие деньги. Но мне посоветовали не расстраиваться (пфф, были бы причины) и надеяться на лучшее. Я-то вот, скорее всего, сдохну, а через пару десятков лет человек с подобным диагнозом благодаря прогрессу в медицине сможет прожить долгую и счастливую жизнь.

Мне почему-то не стало страшно, и я даже не пустила слезу. Словно до меня просто не дошло, что я умираю. Может так сказалось шоковое состояние. Эмоциональная тормознутость? Удивления, впрочем, тоже не было…

Коротко попрощавшись с врачом и утащив снимок своего внутреннего мира, я наугад направилась в травматологическое отделение, где не сразу, но отыскала кабинет травматолога. Не сказать, что он был рад меня видеть, но что-то на моем лице или в руках, заставило его покорно написать мне справочку о небольшом ушибе и с этой бумажкой я направилась снова в обитель разношерстных масс.

На работе я ходила, как в воду головой опущенная и все ждала окончания рабочего дня. Завтра и послезавтра выходные. У меня будет время что-то понять и осознать, да и долгожданная тишина была так близка, а радости теперь, как и не бывало. Я как среднестатистический взрослый человек, терпеть не могла свою работу и с благоговейным трепетом дожидалась выходных, чтобы лениво пробездельничать все свободное время и собрав себя в кучку, пуститься с головой в новую трудовую неделю.

Только сейчас, понимая, что все это бесполезно, я осознала в полной мере как осточертела мне вся эта рутина офисного планктона. Сколько уже лет я здесь? Пять? Типа того.

Весь этот строгий дресс-код, когда даже высота носков регламентирована правилом "Клиент всегда прав", даже если очень хочется его придушить. Ну хотя бы шкаф на него случайно уронить, на этого очередного недомерка, который, как и все, почему-то уверен, что я обязана скакать вокруг него, как кенгуру и уговаривать оставить свои денежки в нашей компании. А потом зацементировать его под фундаментом нашего здания и чтоб минимум лет через сто нашли. Но клиентов калечить нельзя. А жаль…

Единственное, что я поняла — надо делать отсюда ноги. Я не хочу оставшееся у меня время просидеть в строгой рубашечке за столом. До чертиков достало все! И почему я раньше ничего с этим не делала? Привыкла идти по течению, может хоть сейчас я хоть раз поплыву против него. Достал этот кабинет, в котором ремонт еще до моего рождения делали, достал костюм, в котором мне душно и тесно, достали клиенты, выжимающие все соки, достала эта чертова герань на моем столе, которая… Нет, герань просто достала.

Однозначно надо уходить, но как-то незамысловато послать начальство в пешее эротическое — это не то…

На горизонте замаячил белорусский шкаф. Или это поляк? А черт его знает. Я могу отличить кавказца от русского, но не более того. Вот это вот просочилось в мой кабинет и грозно опустилось на стул. А это неплохой вариант уволиться…

Не смотри на меня свысока так, будто на столбе сидишь и ради всего святого не ерзай на этом несчастном стуле, оно же еле держится под твоим весом!

— Добрый день, — высокомерно, будто не поздоровался, а плюнул, произнес он и закинул ногу на ногу, — Мне крепкий кофе, без сахара, со сливками.

Я прекратила пилить ноготок и взяв с полки банку с кофе, толкнула к нему через весь стол с невозмутимым видом и вернувшись к своему увлекательному занятию:

— Ага, и мне сделай, — спокойно ответила я, закинув ноги на край стола, удобно развалиться мне, увы, мешал компьютер.

— Да что вы себе позволяете?! — ошеломленно взревел мужик, уже мысленно пожаловавшись моему начальству.

— Иногда после шести не ем, — вспомнилась мне шутка обожаемой мною артистки, — А так все себе позволяю.

Клиент нервно хихикнул и на удивление заткнулся, рассматривая этакую диковину, как хамящий менеджер. А я даже не заметила, что в офисе как-то значительно тише стало. Вид у него был такой, будто процессор в его голове совершал экстренную перезагрузку системы. Лишь бы не перегрелся. Такого обращения со своей глубокоуважаемой персоной он не ожидал.

Через две минуты мне стало скучно сидеть в тишине, да и цепляющийся край ногтя я уже выровняла. Я достала журнал с косметикой, который взяла еще месяц назад, но все еще даже не заглянула в него и раскрыла сразу на середине, лениво глянув на часы — до конца рабочего дня было еще чуть больше двух часов.

— Я требую немедленно уволить! — наконец-то отмер этот польский шкаф и поднялся с заскрипевшего стула, — Где тут кабинет начальника? — взревел он, просачиваясь на выход и уже в коридоре продолжил орать.

Его слышали все этажи, кажется… Шеф выбежал на оры сам, не дожидаясь, пока его высочество до него доковыляет.

— Это какое-то недоразумение, — залебезил перед ним этот голубь мира, — Пройдёмте в мой кабинет, мы сейчас все уладим…

Они скрылись за дверью, а по офису раздались хлопки, перерастая в аплодисменты, бухгалтер даже засвистел. Народ повыныривал из своих скромных закутков и теперь большими глазами смотрел на меня:

— Нам будет тебя не хватать, — засмеялась Светочка и я торжественно пожала ее протянутую ладошку.

— Можно я с тобой сфотографируюсь? — заржал Костик — наш охранник.

Я торжественно направилась собирать свои вещи, коих может и немного, но я же должна эпично уйти, вот и коробочку у бабы Нади — нашей уборщицы выпросила. Когда она была заполнена уже на треть, к лифту раздались грузные шаги — польско-белорусский шкаф ушел и голосом шефа:

— Самойлова, в мой кабинет! — раздалось на весь этаж и я, откинув журнал в ту же коробку, гордо направилась в кабинет шефа.

— Земля тебе пухом…, — наигранно скорбно прошептали мне в спину, надо же, как попали-то…

— Проходи, — неожиданно мягко заговорил начальник, когда я закрыла за спиной дверь, — Присаживайся…

— Можно две недели не отрабатывать? — перешла я сразу к делу, не желая тянуть резину, устала, домой хочу.

— Самойлова, может тебе отдохнуть, а? — участливо поинтересовался шеф.

— Я клиенту нахамила, — напомнила спокойно я.

— Ну с кем не бывает, — пожал плечами мужчина, — У тебя наивысший процент прибыли, мне тебя увольнять совсем не хочется, так что давай, иди домой, а в понедельник с новыми силами…

— Не уволите? — мрачно спросила я, надеясь на последний…

— Нет, — отрезал он и выставил меня за дверь.

Стоя у порога шефовского кабинета, я не понимала, как так получилось, что я осталась в этом чертовом офисе.

— В смысле "Нет"? — я недовольно обернулась и посмотрела на табличку с черными буквами "Лукьянов А.А.", которая хранила молчание и отвечать мне не собиралась.

— Тебя что, не уволили? — удивились коллеги.

— Это ненадолго, — многообещающе проговорила я и улыбнулась так, что даже охранник Костя — в прошлом военный и в принципе человек морально закаленный, вздрогнул.

Подхватив верхнюю одежду, я захлопнула дверь своего скромного кабинета и направилась на выход. Отдохнуть, так отдохнуть.

В голове крутились различные варианты эпичного ухода, которые я могла бы попробовать осуществить в понедельник. В конце концов, терять мне нечего, могу я хоть что-то запоминающееся напоследок сделать?

Я вдруг задумалась, надо бы и рыбок куда-нибудь пристроить. Будет обидно, если они помрут по моей вине. И вещи… Что будет с моей коллекцией плюшевых зверушек? А с книгами? Родителям точно все это не сдалось, выбросят… Значит, я кому-нибудь это все отдам.