Новое оружие (СИ) - Криптонов Василий - Страница 28

Проснулся от того, что меня стучали молотком по плечу. Не сказать, чтобы сильно. Но молотком.

Рефлекс сработал, как надо: ударил я раньше, чем проснулся окончательно. Джонатан, заполошно взмахнув крыльям, порхнул в дальний угол комнаты. А я запоздало сообразил, что стучали не молотком.

— Государю императору — ура, — пожаловался обиженный Джонатан.

— Скажи спасибо, что не в полную силу, — буркнул я. — Спросонья — могу… Чего тебе?

Я посмотрел на казённый будильник. Четыре утра с копейками.

— Государю императору — ура! — повторил Джонатан.

— Здорово. А конкретнее? В туалет хочешь, что ли?

Я поставил глушилку — пока бестолковая чайка не перебудила весь корпус. Но орать про императора дальше Джонатан не стал. Вместо этого порхнул к платяному шкафу.

Узкий, но высокий — от пола до самого верха перегородки — шкаф был сработан, как и вся мебель в комнате, из морёного дуба. На двери висело зеркало, позволяющее рассмотреть себя в полный рост.

Джонатан тюкнул по зеркалу клювом.

— Аккуратней ты! — зашипел я. — Расколотишь — кто чинить будет? Я, чтоб ты знал, Реконструкцией не владею. Хотя, чем дольше с тобой живу, тем больше убеждаюсь, что надо бы.

— Государю императору — ура, — непререкаемо объявил Джонатан.

И снова тюкнул по зеркалу. На этот раз, правда, осторожнее.

— Да чтоб тебя… — простонал я.

Вставать мучительно не хотелось. Четыре утра, блин! А лёг я, дай бог здоровья Его высочеству, во втором часу. Но ясно было, что пока не подойду к шкафу, Джонатан не отстанет.

Я поднялся. Подошёл. Зеркало на двери послушно отразило заспанного, хмурого парня в трусах, с чёрно-белой жемчужиной на груди, освещенного льющимся из окна лунным светом.

Кто-то другой себя в таком освещении вряд ли разглядел бы, но я — это я. И я готов был поклясться, что не вижу в зеркале ничего, кроме собственного отражения.

— Ну и что это значит? — недовольно спросил у Джонатана. — Ты серьёзно думаешь, что полюбоваться собой в четыре утра — главная мечта моего детства? Рога у меня за ночь не выросли, шерстью не покрылся. Нарциссизмом тоже не страдаю. Чего ты от меня хочешь?

— Государю императору — ура, — как-то очень серьёзно повторил Джонатан.

И прижался клювом к стеклу. Явно настаивал на том, что я должен продолжать смотреть в зеркало.

Я снова уставился на своё отражение. И вдруг понял, что за то время, пока выговаривал Джонатану, оно успело подёрнуться пеленой.

Меня, чайку у моих ног, кровать и книжные полки на стене — всё это как будто заволакивало туманом. Который стремительно густел. Я различал собственное отражение всё хуже и хуже.

А потом я вдруг понял, что туман не просто густеет. Он наливается чернотой. Слишком знакомой чернотой…

— Ах ты, дрянь, — пробормотал я. — И тут решила меня достать, да? Комнаты в заброшенном доме тебе уже мало⁈

Зеркало не ответило. Туман густел и темнел всё больше. Своё отражение я уже не видел. Зато видел, как растёт и будто бы отступает вглубь зеркала Тьма. Так, словно пытается отгородить от меня то, что происходит чёрт знает где. Вероятно, там, где находится Бездна — чем бы она ни была.

А потом я услышал звук. С той стороны завесы, которую образовала Тьма, что-то как будто с разбегу ударилось об эту завесу. Та колыхнулась — так резко, что я машинально сделал шаг назад, показалось, что сейчас завеса прорвётся, и из-за зеркала покажется… Понятия не имею. Я даже примерно не знал, что оттуда может показаться. Но цепь на моей руке появилась.

А потом мне показалось, что я слышу стон. Какой-то отчаянно-обреченный — так мог бы взвыть человек, попытавшийся пробить головой стену.

— Кто там? — быстро спросил я.

Цепь на руке засветилась ярче. Завеса Тьмы опять колыхнулась.

Снова стон. И слова:

— Нет. Не могу. Мне не пробить её!

Женский голос. Показавшийся знакомым… А скоро я окончательно уверился в том, что однажды его уже слышал. Тогда, в заброшенном доме — эта девушка кричала и умоляла её спасти. Сейчас, видимо, отчаялась ждать и попыталась спасти себя сама.

— Ты меня слышишь? — спросил я.

В прошлый раз ответа на свой вопрос не получил. Однако сейчас откуда-то появилась уверенность — что-то изменилось.

— Слышу, — встрепенулась девушка. — Бродяга, это ты? Ты здесь⁈

— Не знаю, к кому ты обращаешься, — проворчал я. — Меня зовут Константин Барятинский.

И осекся. Бродягой — правда, на французский лад, «clochard», — меня называл Юнг.

Глава 15

— Имя, которое ты носишь, не имеет значения, — успокоила девушка. — Хотя… Если ты и впрямь Бродяга, то имя, которое получил при рождении, должен хранить везде, в любых мирах.

Я пожал плечами.

— Не хочу тебя расстраивать, кем бы ты ни была. Но имя, которое мне дали при рождении, я уже и сам позабыл. Там, где я рос, оно действительно не имело значения. У меня не было семьи, к которой я мог бы принадлежать. Я не знал своих родителей. Имя мне присвоили в приюте. Вместо него мог бы быть цифровой или буквенный код.

— Какой жестокий мир, — пробормотала девушка. В голосе мне послышалось искреннее сочувствие. — Но ведь как-то тебя называли, верно? Ты силён, я знаю! Твоя сила позволила тебе выглядеть в новом мире так, как ты привык. Ты ведёшь себя так, как привык. Ты не мог не оставить себе имя, которым тебя называли… Верно? Сила Бродяг — в способности перекраивать ткань мироздания. Лепить свою вселенную под себя.

— Забавно, — пробормотал я.

Вспомнил, как в первый же день своего попаданства, едва успев очнуться в мире аристократов, поспешил изменить внешность Кости Барятинского. Мне хотелось, чтобы хоть что-то в зеркале напоминало мне меня самого — Капитана Чейна.

Я обрил голову по бокам, а посредине заплёл косу. Дед, впервые увидев меня таким, едва инфаркт не заработал. Но за прошедший год то ли привык, то ли рукой на меня махнул — деваться-то всё равно некуда. Волосы уже прилично отросли, коса спускалась ниже плеч. А Капитаном Чейном — прозвищем, которое я получил в своём мире, меня называл сейчас даже Витман. Хотя я, в общем-то, ни на чём не настаивал…

Всё это время я думал, что действую из какого-то необъяснимого, мне самому непонятного упрямства. А оказывается, это я таким образом перекраивал ткань мироздания.

— Я права? — спросила девушка.

— Да. Права. Сама-то представишься?

— Конечно. Я — воплощение Света.

— Чего? — подвис я.

— Ах, ну что тут непонятного! — я представил, как девушка всплеснула руками. — Если есть Тьма — то должен быть Свет, верно?

— Ну… Звучит логично, — согласился я. — Только где ты была-то до сих пор? И вообще, какого чёрта происходит? Тьма, если ты вдруг не в курсе, в последнее время совершенно распоясалась! Проходу от неё нет…

— Я знаю, знаю! — заторопилась девушка. — Баланс мироздания нарушен. Свету всё тяжелее бороться с Тьмой. А я не могу прорваться — ты видишь? — И я увидел, как завеса Тьмы снова отчаянно колыхнулась. — Мне нужна твоя помощь!

— Говори, что делать, — предложил я.

— Свет должен стать сильнее.

— Здорово, — одобрил я. — А главное, понятно. Еще какая-то конкретика будет?

— Ты — Бродяга. Ты кроишь ткань мироздания, — обиженно повторила девушка. — Ты призван для того, чтобы восстановить баланс. Так восстанавливай его! Усиливай Свет!

— Договорились, — кивнул я. — Как только раздобуду инструкцию по усилению Света, приступлю немедленно. Это всё, или у тебя ко мне ещё что-то?

— Ты жесток и циничен, — упрекнула девушка. — Тьмы в тебе не меньше, чем Света!

— Удивительно, — покосившись на свою чёрно-белую жемчужину, хмыкнул я. — Никогда бы не подумал.

— Прекрати гдумиться и дослушай меня! Или ты думаешь, мне было так легко сюда прорваться?.. Ты уже усиливаешь Свет! Ты изобрёл оружие, с помощью которого можешь осаживать Тьму. Ты обучил людей, как с ней бороться. Если бы не твои действия, я бы вовсе не смогла пробиться к этой завесе — как не могла этого сделать раньше, пока в мире не появился ты. Так не останавливайся на достигнутом! Продолжай. Совершенствуй своё оружие!