Новое оружие (СИ) - Криптонов Василий - Страница 17

Мурашиха даже бровью не повела. Мельком глянула на Джонатана, который стоял на столе, переминаясь с лапы на лапу. Отхлебнула чаю и сказала:

— Не нашенский.

— Да ладно, не нашенский, — отмахнулся я. — Я в Кронштадте и не таких здоровых видел.

— Сказано тебе: не нашенский! — нахмурилась Мурашиха. — Чайки — птицы особые, они меж мирами летать умеют.

— То есть, ещё один попаданец на мою голову? — вскинул брови я. — Не слишком ли кучно?

— Тьма уж давненько подточила границы мира. Вот и лезет… всякое.

— Ну, началось, — усмехнулся я. — Теперь во всём Тьма виновата будет.

— А то кто ж? Она-она.

— Ты, кстати, бабка, что-то не больно паникуешь, — заметил я.

— А чего мне паниковать? Мне лет-то сколько, посмотри!

— А Тьме всё равно. Она души после смерти ловит.

Бабка хитро улыбнулась:

— Ловил один такой, ага! До сих пор гоняется. Чего мне бояться-то? Я ж не зря деду твоему, князю Григорию Михайловичу, помогала из твоего мира сюда тебя притащить. Чай, видела, куда дело идёт, только молчала, до поры. Есть у тебя нужная ниточка… Есть! Пройдёшь по ней — все спасёмся. А оступишься — ну, значит, туда и дорога. Двум смертям не бывать, одной не миновать. А больше я тебе ничего сказать не могу. Сам ту ниточку ищи, сам гляди в оба. Ежели подскажу — всенепременно оступишься. А то и вовсе в нужную сторону не пойдёшь.

От сердца немного отлегло. Впервые я получил внятный намёк, что на Тьму таки можно найти окончательную управу. Не отбиваться бесконечно от прорывов — которые, как все мы уверены, будут продолжаться. Теперь я хотя бы не совсем вслепую буду действовать.

— Принял, — кивнул я. — Ну а про этого, — указал на Джонатана, — ещё скажешь чего? Почему он за мной ходит, как привязанный? Что ему нужно вообще?

Бабка Мурашиха отставила кружку и прокашлялась. Ехидно спросила:

— И чего ты про фамильяров ещё не знаешь?

— Да почти ничего не знаю, — признался я. — Так, понахватался по верхам… Можешь объяснить, откуда они вообще берутся?

— Фамильяр — это дух, — сказала Мурашиха с профессорской важностью, хоть сейчас в академию. — А духи обитают — известно где.

— Тебе, может, и известно… Конкретнее?

— Ну вот, там, где Тьма сейчас развалилась, там и обитают. С плотью же всякое случается. Бывает, что духам создают тело, бывает, что подходящее находят.

— Это как со мной? — предположил я.

— Почти, — поморщилась Мурашиха; аналогия ей явно не пришлась по вкусу. — Ты — человеком родился, и в человеке твой дух воспитался. А для фамильяров призывают тех духов, что духами рождены и иной природы не знали.

— Так а этот тогда как же? — указал я на Джонатана.

— А этот — птица особая. Рождён птицей, но развился до истинного духа. И раз уж признал тебя хозяином — значит, нечего носом крутить! Такой фамильяр — всем фамильярам фамильяр. Даром, что ли, императорская дочь его создала?

Я с сомнением посмотрел на чайку, которая тихо-мирно чистила перья. Прямо скажем, пользы от него, хоть и созданного императорской дочерью, было пока не много. Головной боли — гораздо больше. Хотя, может, у меня просто профдеформация?.. Потому что с точки зрения любого нормального человека эта птица сегодня спасла мне жизнь. Беда в том, что я-то не совсем нормальный! И даже представить себе не могу ситуации, в которой попал бы в такое нелепое ДТП. А если бы всё-таки попал — уж Щитом бы как-нибудь закрылся.

— И что, все фамильяры предчувствуют опасность? — спросил я.

— Да куды там! — хохотнула Мурашиха. — Было б так — их бы каждый дурак призывал… Не-ет. Они — так только, следом мотаются, чуток колдовать помогают. Ну и поумнее обычных зверей. Речь человеческую понимают. Некоторые, вон, даже говорить умеют.

— Государю императору — ура! — подтвердил Джонатан и вернулся к чистке оперения.

— Говорю же, тебе фамильяр особенный достался, — продолжала Мурашиха. — Он в линиях вероятности живёт.

— Видит линии вероятности? — не понял я.

— Ладно — видит! Он в них — живёт. — Мурашиха многозначительно подняла палец. — Нет для него ничего, кроме этих линий. Он и вместо тебя только узел видит, из линий скрученный.

— И что ему тогда так во мне нравится?

— Поди спроси, — усмехнулась Мурашиха.

— И что он мне ответит? «Государю императору — ура!»? — пожал я плечами. — Кстати, откуда он это взял? Неужели великая княжна научила?

— Где взял — там уже нету. — Мурашиха явно устала говорить и начала брюзжать. — Ишь, пристал! Чего, да кого, да откуда! Всё-то тебе знать надо, княже! А спрашивается, чего ты с этим знанием делать-то станешь? Легче тебе от него будет?

— Мне «легче» не надо, бабка Мурашиха, — отрезал я. — Мне надо картину в целом видеть. Ещё с прошлой жизни ненавижу, когда меня втёмную используют — показывая только тот кусочек, что мне положен.

— Ну вот он — видит, — вновь указала Мурашиха на Джонатана. — Пожалуйста! Всю-превсю картину. А сказать может только одно, что государю императору — ура! Ты точно хочешь так же много видеть?

Ответа у меня не нашлось. Я помолчал, глядя, как Мурашиха хлебает чай. Посмотрел на Джонатана. Уже собирался встать и уйти, когда Мурашиха вновь подала голос:

— Пригодится он тебе ещё. Ох, пригодится…

— Опять намёки? — нахмурился я.

— Да какие намёки? Прямо говорю, — оскорбилась бабка. — Ты ж, солдафонская твоя душа, намёков не разумеешь. Тьма тебя заметила и глаз с тебя не сводит, вот что! Боится она тебя. Потому и не кидается пока дуром, хотя только того и жаждет. Давит осторожно, а мир — чувствует. Вот и будет с тобой всякая дрянь происходить. Тут авария, там — драка на ровном месте, али ещё чего похуже…

«Драка на ровном месте», — пронеслось в голове у меня. Вспомнил, как три часа назад отбивался от внезапной атаки Жоржа Юсупова.

—… А станешь искать, кто стоит за этим — никого не найдёшь, — продолжила Мурашиха. — Потому как враг у тебя один остался — Тьма.

— Как бы этому врагу в глаза-то посмотреть, — вздохнул я.

— Посмотришь, не сомневайся. Пророчество гласит, что Тьма за Светом придёт. Вот тогда и начнётся битва! Там уж знай — не зевай, да с чайки своей глаз не своди.

— Ну вот, погнали всё-таки загадки и намёки, — закатил я глаза. — Терпеть не могу. Может, хватит уже?

— Неблизкий и трудный путь тебе предстоит, — бормотала Мурашиха, словно не услышав меня. — В тёмном лабиринте блуждать будешь. Но если света в душе хватит — то и сам выберешься, и Свет спасёшь.

— Мурашиха! — повысил я голос. — Ты обещала прямо сказать!

— Прямо и говорю! — совсем обиделась старуха. — Прямее некуда! А теперь иди. Ступай-ступай, куда шёл! И птицу свою забери, пока не нагадила мне тут.

— Джонатан, нас оскорбили, уходим, — объявил я, поднимаясь.

— Государю императору — ура! — Оскорблённый Джонатан взлетел мне на плечо и пронзительно крикнул на Мурашиху.

— Ишь! — погрозила та пальцем. — Нашли друг друга! Над пожилыми людьми глумятся!

— Да ладно тебе, пожилая, — улыбнулся я. — Ещё десятерых таких, как я, переживёшь… Бывай. Спасибо за те крохи информации, которые посчитала возможным мне скормить.

Я вышел из хижины, провожаемый неразборчивым ворчанием, добрался до своей машины. Отогнал стайку ребятишек, которые крутились вокруг, и сел за руль. Джонатан умостился на пассажирском сиденье рядом.

— Значит, линии вероятностей, говоришь? — посмотрел я на него. — Это, конечно, хорошо… Хорошо, что ты на моей стороне.

Джонатан опустил голову и закрыл глаза — похоже, нацелился подремать в дороге. Я усмехнулся.

— Ладно, поехали, фамильяр. Мы ещё не закончили, дел полно. Будем надеяться, что линии вероятностей сегодня будут к нам благосклонны.

Этот дом всё так же выглядел заброшенным и всё так же отталкивал от себя какой-то нездорово мрачной атмосферой. Я некоторое время постоял напротив него, потом подошёл. Отпер дверь ключом, который дал мне дед.

Все охранные заклинания, которые навешали на здание созерцатели Тьмы, теперь принимали и меня — коль уж я был сюда введён. Так же, как раньше они принимали Юнга. Эту змею, которая вползла сюда, втеревшись в доверие к деду и Платону — других созерцателей Тьмы, насколько я знал, не существовало.