Экземпляр номер тринадцать (СИ) - Куприянова Мира-Мария - Страница 8

— У экземпляра номер двенадцать оказался брат близнец — словно ныряя в прорубь, на одном дыхании выдала я — И этот брат оказался инквизитором!

— Твою-ж мать, Делия — тихо прошептала родственница, распахивая глаза и прижимая знакомым жестом руку к губам.

— Ба…

— Ты совсем сдурела?! Как?! Как тебя угораздило? — заорала Ада, с силой опечатывая ладонь в столешницу — Я тебя спрашиваю!

— Да откуда я знала-то? — возмущенно оправдывалась я — На их семьях печать молчания. Никто не рассказывает, что кто-то из их родственников служит инквизиции! Этой информации нигде нет. Чаще всего родные вообще инсценируют безвременную кончину того, кто уходит в их ряды. Благо, знакомые потом на улице случайно его не встретят уже. Инквизиторы не зря ходят под туманом морока! Их лиц никогда никто не видит, кроме тех, кто уже никому не расскажет!

— Тогда откуда ты узнала?!

— Он пришел ко мне сегодня.

— И прямо с порога сказал, что он брат твоего крайнего мужа?

— Там и говорить не надо было. Они с моим двенадцатым близнецы! Одно лицо…

— То есть ты видела его без морока?! — бабушка натурально побледнела в синеву и очень медленно отодвинулась от сферы.

— Ну…д..да… — неуверенно начала я и ту же осеклась бледнея, не хуже бабушки.

Точно! Инквизитор снял морок!

А инквизиторы никогда его не снимают. Кроме тех случаев, когда то, что обвиняемый увидит их лицо уже не будет играть никакой роли… А это значит, что…

— Ой, мамочки… — прохрипела я, хватаясь холодными пальцами за горло.

— Все — перебила меня бабуля, обжигая холодным светом зеленых глаз — На этом все, Делия. Мне больше не сферь, пока все не утрясешь.

— Да как я это утрясу-то? — пропищала я.

— Как набедокурила, так и вылезай — рявкнула бабушка, нервно тарабаня пальчиками по столу — Хотя, если тебя интересует мое мнение, то выход у тебя один.

— Один? — нахмурилась я — То есть ты имеешь в виду…

— Ой, не говори мне только, что сама уже об этом не подумала — нетерпеливо отмахнулась Ада — Естественно, это твой единственный шанс. Иначе рано или поздно, так или иначе, но он раскопает о тебе все. Если еще не раскопал.

— Он вел себя со мной не как с приговоренной — медленно проговорила я — Даже, кажется, пожалел меня. Предлагал помощь…

— Дура! — рявкнула ведьма, снова опечатывая ладонь в стол — Инквизиторы просто так лицо не являют. Судя по всему, ты для него уже обозначена статусом трупа. Хотя, возможно, твой труп при этом он искренне жалеет. И от всего сердца, вот прям по-братски, предлагал помощь в пышном погребении.

— Он не поведется на меня — покачала я головой — Я же вдова его брата!

— А он, типа, неожиданно принципиальный и правильный? Значит опои — припечатала бабушка — Приворожи. Но заставь его пройти ведьмовской обряд! Тем более, раз он брат проверенного экземпляра, означит его сила нам подходит.

— Но он не знает о моей искре! — возразила я — И не собирается меня осушать! Честно ли это?

— Делия, ты в своем уме? Ты темная ведьма и ты мне говоришь о честности? Тем более, в отношении того, кто сам судя по всему, собирается тебя убить?!

— Но он не видел мою искру!

— То есть, если не за искру, а по другой причине — то пусть убивает?! — неверяще прищурилась бабуля — Ой, все Делия. Ты меня утомила. Хочешь героически сдохнуть с чистой совестью — вперед и с песней. Завещание на любимую сестренку не забудь написать и в светлый путь. Мир праху твоему.

— Бабушка…

— Я все сказала, Делия — холодно оборвала ведьма — Либо ты добавляешь этот экземпляр к своей коллекции, либо верь и дальше в доброту и защиту мужчин, но только потом помрешь, не плачь у меня над ухом непокоренным призраком. Мне твоей дурной матери для этого хватает.

— Я поняла — тихо прошелестела я, опуская голову — Я все сделаю…

— Делия, деточка — уже мягче произнесла бабуля — Не существует безвозмездной мужской доброты. Им всем что-то нужно. И уж так сложилось, что мы, хотя бы, точно знаем, что именно. А не вот эти вот все общие слова про всякие там чувства. Если же конкретно этот экземпляр еще не знает о твоей искре, это вовсе не означает, что когда он о ней узнает его планы в отношении тебя будут не такими же, как у все остальных.

— Да, ба… Ты, конечно, права…

— Конечно права! И когда ты успокоишься ты сама это поймешь. А если нет… Вспомни свой первый экземпляр.

И магическая сфера, напоследок мигнув прошедшей через разрастающийся туман молнией, отключилась.

Глава 5

Впервые я увидела свою бабушку, когда мне было восемь лет.

До сих пор помню тот ясный, весенний день, когда к нашему дому не спеша подъехала изящная легкая карета из из нее, словно райская бабочка, выпорхнула наружу хрупкая, невысокая девушка в небесно-голубом платье, по последней моде щедро украшенном по краю подола мелким, искрящимся бисером.

Из под кокетливой маленькой шляпки выглянул острый носик, а нежную пухлость губ скривила недовольная усмешка. И фееподобная красавица совершенно неожиданным старушечьим фальцетом произнесла:

— Тьма меня подери, какая грязь в вашем захолустье, Аделина!

Я помню, как оторопела и замерла моя мать, с силой сжав губы и стиснув кулаки.

А потом она, даже не повернувшись в мою сторону, бесстрастно обронила:

— Иди в дом, Делия. Сейчас же — и медленно пошла в сторону гостьи.

Мне пришлось послушаться. Сказано в дом — значит в дом. Я не спорила. Но ничто бы не заставило меня отлипнуть от окна, за которым так и продолжали стоять друг напротив друга эта неземная красавица и моя мать.

К слову, при взгляде на них сразу становилось ясно, что они родственницы. Причем, себя я тоже смело могла отнести носительницам фамильных черт, не без гордости осознала я. Одинаковые острые носики, узкие подбородки и по-кошачьи раскосые ярко-зеленые глаза. Даже цвет волос был один и тот же — цвет горького шоколада. Вот только волосы моей матери уже вовсю блестели сединой, вокруг глаз собирались тонкие лучики первых морщин, а руки давно требовали заботы и ухода. А столичная красотка в голубом позволяла весеннему ветерку играть своими совершенно роскошными локонами чистого оттенка и жмурила от ласкового солнышка безупречный острый носик, не боясь подрумянить фарфоровую гладкость молодых щечек.

«Кто это?» — гадала я, старательно прислушиваясь к едва доносившимся до меня словам — «Может мамина младшая сестра? Моя тетка? Тогда почему мне о ней никогда никто не рассказывал?»

— Еще рано, ма… Ада — робко возразила на что-то моя всегда уверенная в себе матушка.

— Довольно — вдруг рявкнула прекрасная фея и я чуть не подпрыгнула от безусловной властности этого голоса — В дом, Аделина. Я не намерена говорить с тобой на пороге.

И моя строгая, серьезная мать понуро повесив голову послушно поплелась к дверям, следом за неожиданной гостьей.

« Почему она позволяет себе орать на маму?! Она же младше!» — возмутилась я.

Но в этот момент женщины вошли в дом и мне пришлось спешно отскочить от окна, чтобы не быть уличенной в таком неприглядном деле, как подслушивание.

— Делия! — с возмущением воскликнула мама, от которой не укрылось мое торопливое движение — Это что такое?

— Какая прелесть! — вдруг мурлыкнула незнакомка, в отличии от сердитой мамы, чуть ли не с обожанием глядя на меня — Ты подсматривала, искорка моя?

— Я… Я бы не посмела, вира Ада — тихо пискнула я, вжимая голову в плечи выдавая себя с головой.

— Еще и подслушивала! — всплеснула руками девушка и, вдруг, громко рассмеялась — Ты-ж моя драгоценная! Вот! Видишь, Аделина? А ты говоришь «рано»!

— Делия, как ты посмела… — бледнея зашипела на меня мать.

— Молчать — властно рявкнула гостья, тут же куда-то теряя всю свою благодушность — За что ты ругаешь ребенка? За любознательность?

— Подсматривать и подслушивать некрасиво — упорно отозвалась мать, вскидывая подбородок — Я учу ее манерам.

— Каким манерам, Аделина? — фыркнула девушка — Чьи это манеры? Или ты забыла свою кровь? Не слушай ее, деточка — мягко обратилась она ко мне — Мы — темные ведьмы. Наши манеры — исключительно наш выбор. Все, что тебе нравится и хочется — можно. Главное не попадайся! — и она смешливо цомкнула меня по кончику носа пальчиком — Запомнила?