Экземпляр номер тринадцать (СИ) - Куприянова Мира-Мария - Страница 12

Задевало ли меня это? Как ни странно, нет. Я никогда и не нуждалась в ее любви. Мне вполне хватало того, что я чувствовала за своей спиной поддержку, заботу и надежность семьи. В принципе, меня больше радовали спокойствие и свобода, нежели проявление чувств. Даже отец, поначалу пытавшийся всеми силами компенсировать нехватку материнской любви у своей дочери, вскоре обнаружил, что я скорее тягочусь его чрезмерными эмоциями, нежели ищу их.

— Она темная — со смешком, целовала его в висок мать — Ей это не нужно. Никому из нас не нужно.

— Но ты другая — мягко говорил отец, накрывая своей мозолистой ладонью лежавшую у него на плече женскую ладошку.

— Только с тобой — жарко выдыхала ему в ухо жена — Мне нужна только твоя любовь. И ничья больше. И свою я тоже целиком отдаю тебе.

Наверное поэтому меня не особо удивило, что после ухода мужа моя мать не нашла больше в себе сил жить. Меньше, чем за пару недель она словно высохла изнутри. Казалось, горе выкачало из нее все соки, силы и даже само желание дышать.

Глупо было рассчитывать, что чувства к дочери заменят ей единственного любимого человека. И, все-таки, мне было обидно.

Обидно за то, что она так плохо озаботилась моим дальнейшим будущим, недальновидно передав в руки этому пугающему, явно недоброму мужчине.

Я плакала от безысходности и страха за свою дальнейшую жизнь. От бессилия, потому что пока не имела возможности хоть как-то самостоятельно о себе позаботиться. От обиды на то, что мой дар, судя по всему, оказался настолько слаб, что даже мамину работу в деревне я не смогла бы полноценно продолжить. А, значит, и обеспечить себя я тоже не смогу!

— Мамочка, как ты могла? Ты же не подготовила меня к тому, что я останусь одна… Как мне жить?

Вскоре, подушка насквозь промокла. А я, устало, перешла к судорожным всхлипам и шмыганью носом. Вокруг было неожиданно темно. Комната, оказалось, уже погрузилась в серые холодные сумерки. Дождь за окном усилился, постепенно перерастая из мелкой мороси в полноценный осенний ливень.

Я с трудом села на кровати, огорченно отмечая тупую головную боль, которая часто сопровождала любые сильные всплески моих эмоций. Нужно было срочно успокоиться, пока она не переросла в откровенную мигрень.

Кряхтя, я попыталась аккуратно слезть с кровати, как в мое бедро уперлось что-то острое, ощутимо уколов нежную кожу. Я ахнула и тут же залезла рукой в карман, вынимая наружу забытый мной подарок. В тусклом свете ярко мигнул резными гранями небольшой продолговатый прозрачный кристалл, ограненный в форме капли. Верх кристалла оказался запаян золотым наконечником с просверленным в нем отверстием, через которое была продета тонкая цепочка. Собственно, острый металлический наконечник и впился в мое несчастное бедро, привлекая внимание.

Я тихо вздохнула и, с неожиданной для себя сентиментальностью, одела кристалл на шею, спрятав его под платьем. Едва я пригладила лиф, как в дверь аккуратно постучали.

— Д… да! — охрипшим от слез голосом отозвалась я.

— Вира Адаль! — громко произнесла из-за двери моя горничная — Вир Драг просит Вас спуститься к ужину.

— Я… передайте ему, что я не голодна — проговорила я.

— Но… Он сказал, что это не обсуждается. Вы позволите мне войти и помочь Вам переодеться?

— Тогда так и говорите, что это приказ — злобно огрызнулась я, самостоятельно распахивая перед опешившей служанкой дверь.

— С вашего позволения — коротко присела передо мной горничная и тут же кинулась к гардеробу, из которого уверенно извлекла темно-серое шелковое платье, с завышенным лифом и мягкой, длинной юбкой, украшенной изящной вышивкой чуть более темного оттенка. Квадратный глубокий вырез лифа прикрывали стального цвета кружева, прошитые россыпью мелких хрустальных страз. Точно такие же кружева оторачивали и скроенные легким фонариком короткие рукава платья.

— У меня траур, Риза — холодно бросила я, едва взглянув на чрезмерно дорогой для обычного ужина наряд.

— Серый цвет допустим для траура — тихо отозвалась прислуга — Как и коричневый, темно-лиловый, темно-зеленый и темно-синий…

— Значит у меня глубокий траур — огрызнулась я — Если другого черного платья в гардеробе нет, то я , пожалуй, спущусь в этом.

И я демонстративно развела руки, чтобы горничная могла всласть полюбоваться на изрядно помятый наряд.

— Но вир Драг…

— Это не вир Драг похоронил сегодня родную мать — злобно крикнула я — Я пойду в черном, или вообще не выйду из комнаты.

— Он убьет меня, если… — вдруг всхлипнула Риза.

— Что? — нахмурила я брови — О чем ты? Почему? Мало ли что я капризничаю. Он же должен понимать, что ты не можешь повлиять на мое решение!

— Нет, вира — и губки служанки затряслись — Он… Ох… Пожалуйста!

— Но Риза… — неуверенно обронила я, глядя, как девушка снова бросилась в гардеробную.

— Вот! Смотрите! У Вас есть чудесное болеро из черного гипюра! Оно с длинным рукавом — так не понадобятся перчатки. А бриллиантовые пуговки отлично будут сочетаться с хрустальным блеском страз на лифе…Только примерьте, вира! Пожалуйста…

— Д…да — неуверенно протянула я — Так платье будет казаться более строгим…

— Вот видите? — засуетилась с облегчением горничная — Давайте-ка я расстегну вам платье. Оно все измялось! И подол насквозь сырой и в грязи…

Каких-то двадцать минут спустя я уже медленно спускалась по лестнице, облаченная в изящный дорогой наряд из темно-серого шелка и черное гипюровое болеро, удачно дополняющее платье вместо накидки. С убранными назад локонами, перевитыми нитками из мелких хрустальных кристаллов, маленькими сережками с горным хрусталем в ушах и мерцающем острыми гранями в ложбинке между грудей каплевидным бабушкиным кулоном, я вся искрилась в лучах магических светильников, не хуже новогодней елки.

Вир ждал меня у подножия лестницы, голодным взглядом пожирая мою согбенную горем и страхом фигурку, и как-то нехорошо ухмылялся.

— Я уже заждался тебя, Делия. Проголодалась? — и мужчина преувеличенной галантностью протянул мне руку.

— У меня нет аппетита — тихо ответила я, нехотя вкладывая пальцы в его горячую ладонь.

— Зато я умираю от голода — хищно прохрипел он и с силой сжал мою руку, принудительно опуская ее себе на локоть — Едва дождался ужина.

— Стоит ли портить себе ужин моей компанией? Я сегодня совсем не расположена к светской беседе. Было бы лучше, если бы Вы позволили мне поесть у себя — проговорила я, упорно отворачиваясь от его странно-голодного взгляда.

— Не говори глупости — хмыкнул он, провожая меня к моему месту за столом и вежливо отодвигая для меня стул — Я отпустил слуг. Думаю, сегодня нам более не понадобятся их услуги. Как думаешь?

— Я думаю, что тогда мне тем более стоило поужинать наверху — упорно пробормотала я.

— Какой ужин без тебя? Нет, моя дорогая. Это решительно невозможно. Особенно после того, как ты все испортила…

— Я не понимаю Вас — едва слышно отозвалась я, бесполезно поднимая и вновь опуская на стол вилку.

— Разве? — сардонически ухмыльнулся мужчина, вальяжно откинувшись на своем стуле и вертя в сильных пальцах хрупкую ножку бокала с рубиновым вином — Ну как же, девочка моя. Ты так сильно рыдала на груди у своей тетки, что она не преминула исполнить свою угрозу. Воспользовалась, видимо, какими-то связями… иначе с чего бы за твою слабую кровь решил бороться Темный ковен? Не знаешь, а?

— Я ничего не знаю, вир Драг — покачала я головой — Я не понимаю…

— Да все ты понимаешь, Делия — отмахнулся мужчина, аккуратно ставя бокал на стол и в упор глядя на меня — И ведь как она торопится! Время… Его у меня теперь совсем нет, ты это понимаешь? Чтобы прибыть в столицу к суду я вынужден буду выехать уже завтра. Завтра! А это значит, что провернуть нужно все уже сегодня.

— Что п…провернуть? — сглотнула я ставший неожиданно вязким воздух — О чем Вы говорите?

— Выпей вина, Делия — вместо ответа устало выдохнул опекун — Сегодня был просто ужасный день. Ты поспала после похорон?