Экземпляр (СИ) - Купор Юлия - Страница 38

Женька с грязной тряпкой в руке — причем эта тряпка нужна была скорее для гаражного антуража, поскольку он ничего не делал, — уселся прямо на капот и устремил на Костю недоуменный взгляд своих круглых совиных глаз.

Женька был в гараже не один — ему составлял компанию какой-то тощий блондин, стриженный ежиком; на нем была засаленная майка армейской расцветки и линялые джинсы. Словом, обычный оборванец.

— Здрасьте, — развязно кивнул он вошедшему Косте, но поспешил смыться, когда Женька на него многозначительно зыркнул.

Видимо, у них был какой-то разговор перед этим и ежистый блондин знал, что сейчас придут забирать машину. Кажется, он учился на год младше, в классе «Б». Лицо какое-то смутно знакомое. Впрочем, не важно.

— Батек тебя прислал? — поинтересовался Женька, когда его друг ушел.

— Он попросил забрать машину.

— А сам? Он же догадался, что я стащил эти гребаные ключи.

— Он побоялся, что прибьет тебя раньше, чем эвакуирует «Анаконду». Да, у нее есть имя, — пояснил Костя, видя ехидную Женькину ухмылку.

— И душа?

— И душа. Ну, по крайней мере, для бати.

— Да верну я, — нехотя сказал Женька и зашвырнул тряпку в дальний угол.

Тряпка приземлилась аккурат на мешки с картошкой.

— Ты зачем ее увез-то вообще? Я не стал отцу говорить, чтобы его инфаркт не хватил, но водитель из тебя как из меня балерина. Жень, ну серьезно? Она же механика, она же спорткар вообще-то!

Костя осекся, когда понял, что говорит об «Анаконде» как о живом человеке. Это было по меньшей мере странно. Батино влияние.

— Ну какая тебе механика, а? — Костя продолжал отчитывать Женьку, который никак не желал приобретать виноватый вид, и более того, смотрел он дерзко, будто ни капельки не раскаивался в том, что увез чужую машину.

Смотрел он так, будто это была его ласточка, его «Анаконда», и это у него насильно увезли недешевую машину, которую он полюбил всем сердцем, и вот теперь он требовал возмездия на правах жертвы, — вот такой у него был вид.

— Нормально я вожу, — буркнул Женька, насупившись, и сделался похожим на рассерженного бурундучка.

— Все, я тебя понял. Слезай с капота, чудило. Я поехал возвращать машину.

— Один кружочек, — тихо произнес Женька.

Он так смешно скрестил руки на груди, даже надул губы — ни дать ни взять обиженный ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

— Какой, на хрен, кружочек! Слезай давай!

— Давай так — я сяду за руль, мы доедем до конца Карла Маркса, съедем на шоссе и прокатимся пару километров по трассе. Давай?

Эта машина определенно что-то делала с людьми. Вот и в Женькином голосе слышалась неподдельная мольба.

— Я тебя за руль не пущу.

— Ну пожалуйста!

— Шутишь? Ты же толком не умеешь водить! Жень, ну перестань, серьезно!

— Я еще раз говорю: я вожу нормально. Пусти меня за руль.

— Нет. Тем более на шоссе.

Женька слез с капота и отошел к стене. Прислонился к стене, все так же скрестив руки.

— Я могу тебя покатать на «Анаконде», если сам буду за рулем. Хоть по Карла Маркса, хоть по шоссе. Идет?

— Нет. Знаешь, как это звучит? «Ты можешь посмотреть, как я трахаю свою девушку».

— Ты не охренел ли?

— Давай так, — произнес Женька, и в голосе его зазвучала решительность, умноженная на невероятную, почти демоническую одержимость. — «Камень, ножницы, бумага». Кто выиграет, тот и сядет за руль.

— Ты дурак?

— «Камень, ножницы, бумага»!

— Жень, остынь! Я не разрешу тебе вести «Анаконду»!

— «Анаконду», блин. «Камень, ножницы, бумага». Заебал.

— Нет! — Костина решимость начала потихоньку таять.

Боже, как же здесь отвратительно пахло! И сейчас этот странный гаражный коктейль из запаха бензина, подвального запаха прелой картошки и запаха железа только усилился, будто кто-то распылил баллончик с этой смесью, чтобы Костя ни на секунду не забывал, что он в гараже. А как тут забыть-то? Костя понял, что готов на все, лишь бы увезти ласточку из этого протухшего места.

— Жень, поехали.

— «Камень, ножницы, бумага», — упрямо повторил Женька.

— Хорошо. Как скажешь.

Сыграли. Женька выбрал камень, Костя — бумагу. Бумага завернула камень. Костя выиграл.

— Поехали!

— Нет, — Женьку, кажется, было не сломить.

Он был словно крохотный отряд партизан — гордый, умирающий, но не потерявший боевого духа. Сыграли еще раз, и опять выиграл Костя.

— Это нечестно! — воскликнул Женька, чуть не плача. — Давай последний раз, ну? Три-четыре! Ножницы!

— Камень, — флегматично ответил Костя, которому вся эта нелепая игра начала надоедать. — Поехали, все. Хватит паясничать. Ключи давай.

Женька неохотно полез в карман за ключами и так же неохотно (он чуть ли не глаза закатывал, вот как ему не хотелось с ними расставаться) вручил Косте ключи от «Анаконды».

— Поехали за город, раз уж у тебя так зудит, — великодушно предложил Костя.

И он с легкостью впрыгнул на переднее сиденье, несмотря на непривычную низкую посадку — все-таки он чаще ездил на внедорожниках, а не спорткарах, — пристегнулся, повернул ключ зажигания. Женька в это время, шумно фырча, устраивался на пассажирском сиденье.

— Блин, механика, — ругнулся Костя, привыкший исключительно к «автоматам».

Нет, он учился ездить на новенькой жигулевской «семерке» с механической коробкой передач, но это было так давно и с тех пор так много воды утекло. А еще эту «семерку» (задний привод же!) заносило на поворотах, и жутко неудобно было ездить по гололедице, и у нее был такой неподатливый руль — чтобы его поворачивать, приходилось применять недюжинную для подростка силу. Но все это было очень-очень давно.

Костя выехал из гаража, остановился, высадил Женьку, чтобы тот закрыл гараж, и поймал себя на нехорошей мысли, что вот сейчас, вот сию же секунду, он бы с удовольствием уехал, оставив Женьку возле гаража, и вернул бы «Анаконду» отцу, и вся эта дурацкая история с угнанной машиной забылась бы, как страшный сон. И да, он и вправду хотел уехать. Он уже потянулся, чтобы закрыть пассажирскую дверь, но тут подбежал Женька, очевидно, почуявший неладное. Он грузно уселся на пассажирское сиденье.

— Жень, — спросил Костя, выруливая из-за гаражей, — ты мне скажи, зачем ты это сделал? Ну вот на хрена, правда? — Костя говорил спокойно, хотя внутри у него все клокотало от злости. — На хрена ты спер ключи, увез машину? Чего ты этим добивался? И да, ты же почти не умеешь водить!

— Ну до гаража я как-то доехал, — понуро ответил Женька. — Хотя, блин, завелся не с первого раза.

— Ой, не ври. Тебе этот тощий хрен помогал, да?

— Нет, — упрямо повторил Женька. — До гаража я доехал сам. Славян обещал меня покатать по городу. Он хорошо на механике ездит. Славян в автосервисе работает, знаешь, который на Фадеева.

Костя, проехав ухабистыми (бедная подвеска!) дворами, выехал на центральную улицу — ту самую Карла Маркса.

— У тебя ведь даже прав нет, — напомнил Костя.

— Конечно, — неожиданно быстро согласился Женька. — Я же нищий, у меня не может быть прав! Только обязанности.

— Жень, не передергивай.

— Я не передергиваю. Кость, ты ведь ни хера не понимаешь про мою жизнь. И никто не понимает. Ты родился с золотой ложкой в жопе. Серьезно. А я… Блин, у меня же такого никогда не будет. Вообще никогда! — Женька повысил голос.

Женька на некоторое время замолчал и отвернулся к окну. За окном в это время проплывало лоскутное одеяло из убогих пятиэтажек, к которым цветастой аппликацией были пришиты магазинные вывески.

— Конечно, не будет, если пиздить чужие машины, — после некоторой паузы оживился Костя. — Тебя отец не учил, что брать чужие вещи нехорошо?

— У меня отец отсидел за воровство, — сказал Женька.

Женька нажал кнопку на двери, и стекло упруго поехало вниз. Он запрокинул голову и зажмурился, подставив лицо воздушному потоку.

— У меня никогда не будет красивой машины, — сообщил Женька, не открывая глаз. — У меня никогда не будет красивой машины, красивой девушки, красивой жизни, в конце-то концов. Потому что я нищий, я неблагополучный. Понимаешь? Ты ведь никогда не знал, как я живу. Ты бы побрезговал приходить ко мне домой, да?