Принцесса Намонаки (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 44

Потом одна из них вдруг вспорхнула с кушетки и бросилась ко мне.

Она пахла пачули и бергамотом, и в волосах её звенели серебряные бубенцы — вот и всё, что я запомнила.

А ещё голос — тихий, испуганный, полный слёз:

— Ичи, Ичи, Ичи…

Она повторяла это, а до меня не сразу дошло, что она зовёт принца по имени. И каким-то чудом, дурея от запаха её духов и слабости, я прохрипела:

— Мама…

Она всхлипнула и обняла меня крепче. Зашептала на ухо:

— Я убью его. Я убью твоего отца, как он посмел?..

— Не надо, — прошептала я, не совсем понимая, это ещё явь или уже сон. — Не надо, я сам…

А потом всё-таки потеряла сознание.

Чудесно, наверное, выглядел принц — когда упал на руки матери на глазах невест. Жених хоть куда!

Раньше, когда я представляла встречу с королевой Рё-Ка, то чаще всего видела в своём воображении, как она бросает на принца взгляд и кричит: «Обманщик! Это не мой сын!» И меня волокут на плаху.

Она же мать, думала я. Она всё поймёт. Она же так любит своего Ичи…

Я не учла, что именно эта любовь застит королеве глаза. Она давно не видела сына и нарисовала в голове его образ — идеальный, но не настоящий. Удивительно, но я в теле принца, похоже, соответствую этому образу. Я смотрю дерзко — и ей нравится. Я говорю то, что вряд ли сказал бы её Ичи — и она улыбается. Она признаёт, что её сын изменился — как признал и император. Но в лучшую сторону, а значит, всё хорошо.

Если честно, её куда сильнее волнует, хорошо ли я выспалась и сытно ли поела, не болит ли у меня голова и не ноет ли грудь — у Ичи часто раньше ныла грудь. Ну ещё бы!

А я — уже после того, как пришла в себя в постели (так и не скажешь, что походная), в роскошном шатре, полном слуг — я смотрела на королеву, которая всячески старалась мне угодить. По-простому, как матери это делают — подушку приподнять, покрывало подоткнуть. И знаете… За мной здесь никто не ухаживал… Не по приказу я имею в виду. Всем было бы плевать, потеряй вдруг принц свой титул.

Королева любит сына — а значит, теперь и меня. Не знаю, как это описать, но… Мне кажется, в прошлой жизни с родителями у меня были проблемы, потому что психа-императора я… ну, нормально приняла. А любящая мать оказалась в новинку.

Дорогой император, если вы расшифровали эти записки и читаете их сейчас, знайте: вы псих и мизинца своей бывшей супруги не стоите.

И мне очень, очень больно от того, что однажды она может узнать, что её настоящий сын на самом деле мёртв, а я просто самозванка в теле принца.

Я постараюсь, чтобы этого не случилось как можно дольше.

Невест я пока не видела: за мной ухаживают слуги и мать. Мама?.. Сейчас я пишу это в кровати. Повозка катится, но легко, хотя буквы иногда прыгают и пару клякс я поставила. Или это от слёз?

Ванхи пришёл ко мне вскоре — так радовался, бедняга. Весь поцарапанный, испуганный, чуть навзрыд не рыдал. Говорил, что это чудо и он уже не чаял увидеть своего господина.

Меня спросили, конечно, как я сбежала от Плащей. Всех же, считай, убили.

Я обронила, что прикончила охранников и ушла из лагеря незамеченной. Погони не видела. А что, она была?

Наверное, нет — кто-нибудь из слуг проговорился бы, если бы они видели, как горел лес. А они должны были видеть, пламя ведь было таким ярким!..

Но нет, всех устроил такой ответ, только мать целовала мне исцарапанные руки и причитала, что Ичи же такой мягкий, ах, как сложно ему было, наверное, убить.

Сложно… Я даже ничего не почувствовала.

Этот мир уже изменил меня, а я даже не заметила.

— Да ладно вам, матушка, — говорила я. — Я способен о себе позаботиться.

Королева восторгалась: «Как Ичи возмужал!»

Да. Обзавёлся женщиной в своём теле и резко возмужал… Бывает.

Я описала здесь всё, как было, не только для императора, но и чтобы избавиться от этих воспоминаний. Теперь мне и правда легче, теперь они прошлое. Надеюсь, картинки разлагающихся трупов, безжалостного кицунэ и равнодушного Ли перестанут то и дело всплывать перед глазами.

Просто оставьте меня, наконец, в покое. Все вы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я устала, так устала… Так много смерти… Что я скажу хозяину моих телохранителей? Был в договоре пункт об этом, я помню, он должен предоставить мне новых. Я понимаю, они мне нужны. Работа у них такая, да, знаю.

Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь снова погиб из-за меня.

Хватит. Правда, хватит. Почему всё это просто не может остановиться?

Почему я отправила сегодня Ванхи за новым флаконом яда взамен того, что скормила охранникам в пещере? Хочу убить им ещё кого-то?

Почему я ничего не чувствую, ни горя, ни вины, только усталость? И тоску — из-за Ли. Почему он важнее всех, даже тех, кто уже умер?

Почему я не могу просто вытащить эту проклятую любовь из сердца, как занозу — и излечиться?

Глупые вопросы.

Не смейтесь надо мной, император. Я всего лишь слабая женщина в теле вашего сына, а значит, в беде.

Хватит…

Глава 13

Пятый день шестой Луны

Я больше не боюсь.

Ничего.

Я вдруг осознала, что у меня ничего нет. А значит, терять мне нечего.

Потрясающее чувство.

* * *

По слухам, принц Рьюичи был весьма меланхоличным человеком. По крайней мере моя депрессия никого не удивила, а королева («государыня», как её положено называть даже принцу) наверняка по привычке отправила сыну верное лекарство. Да, вы верно угадали: мальчика для удовольствий. Не евнуха, правда — в такой глуши найти евнуха сложно, они все живут в Запретном городе, иначе смерть. Зато мать передала через слугу извинения, что кастрировать «подарок» не успели. Он был красив — просто картинка! Не шлюха, а актёр и шут, вдобавок, сирота шестнадцати лет, но умел писать, читать и знал сказки. Если верить его словам, слуги матери выцепили беднягу во время выступления в деревне у монастыря, где кортеж остановился на ночлег.

Мы с ним всю ночь резались в дурака. Мальчик (чёрт, шестнадцать! государыня, это уже попахивает педофилией, ей-богу) пришёл от игры в восторг, когда понял, что я не собираюсь насиловать его прямо сейчас. Так-то он был не против… В смысле, не посмел бы сопротивляться. Поначалу до дрожи испуганный, слово сказать не мог — заикался. Я ему налила стопочку для храбрости… Чашу, в смысле. Они здесь пьют водку чашами. То есть рисовое вино. А! Один чёрт — водка.

Так что мы и впрямь весело провели ночь, а на рассвете я его отпустила, пожаловав одежду со своего плеча (здесь это считают за высшую награду). А ещё заставила Ванхи проследить, чтобы никто этого сладкого мальчика по дороге не поймал и не кастрировал, чтобы мне ещё раз подарить. На всякий случай, тут это могут…

Подарок был, какое-никакое удовольствие я получила, но мои проблемы от этого, конечно, не исчезли. Смысла в жизни я по-прежнему не видела, зато смертельные угрозы маячили прямо тут, рядом. Ясно было, как день: сейчас меня женят — и император ли или кто-то другой вроде отца невесты меня грохнет. Сколько я ещё продержусь?

Сон мне это, кстати, не отбило — наоборот, просыпаться не хотелось. В такую-то реальность… До обеда я дрыхла, но потом меня разбудили. И встала я разбитая, больная, с одним-единственным желанием: чтобы всё это наконец прекратилось. Достало, сил нет! Я вдруг поняла: с меня хватит. Нет, серьёзно: какой в этом смысл? Раньше я лгала и изворачивалась, чтобы выжить. Но для чего? Для такой вот жизни? Вечная пляска под чью-то дудку — императора, королевы Рё-Ка, потом невесты? Вечный страх нападения, вечное бегство, вечная опасность, интриги, танец со смертью?

Зачем?

Зачем мне такая жизнь?

Так что я пребывала в состоянии полнейшего ко всему равнодушия. Если бы ко мне в тот момент сунулись наёмные убийцы, чес-слово, я бы им ещё и приплатила. Я о яде в то утро думала столько раз, что свихнуться можно. А что, он же лёгкий — выпил и того. Никаких проблем.

И всё это именно тогда, когда принц должен был красиво, с триумфом въезжать в столицу и Запретный город. С триумфом — потому что император так пожелал, а королева Рё-Ка согласилась. «Ичи, любимый, народ должен знать и любить тебя, понимаешь? Править им тогда тебе будет легче».