Серая Женщина - Гаскелл Элизабет - Страница 21

– Теперь вам все известно.

– Я видел «это» собственными глазами, – пробормотал я едва слышно.

– И теперь, конечно, бросите нас, – продолжила мистрис Кларк с безнадежностью, всколыхнувшей в моей душе все, что было благородного и смелого.

– Ничуть, – возразил я. – Хотя, конечно, человеческой природе свойственно отступать перед силами тьмы, по какой-то неведомой мне причине овладевшими чистой, добродетельной Люси.

– Дети отвечают за грехи отцов, – отозвалась спутница.

– Кто ее отец? Зная столько, сколько уже знаю, я имею право знать больше… знать все. Умоляю, мадам, поведать то, что вам известно о демоническом преследовании невинного создания.

– Расскажу, но не сейчас. Надо немедленно вернуться к Люси. Приходите сегодня днем. Встречу вас одна. О, сэр! Хочу верить, что вы найдете какой-нибудь способ помочь нам в несчастье!

Охвативший меня сверхъестественный ужас лишил сил, так что, вернувшись в гостиницу, я с трудом, словно пьяный, поднялся по лестнице и добрел до своей комнаты. Прошло немало времени, прежде чем еженедельная почта доставила письма: одно от дядюшки, второе из дома в Девоншире, а третье – переадресованное и запечатанное импозантным гербом – от сэра Филиппа Темпеста. Мое письмо с вопросом о судьбе Мери Фицджеральд застало его в Льеже, где в это время квартировал граф Тур де’Овернь. Он вспомнил прекрасную горничную своей жены и их разговор на повышенных тонах относительно связи молодой особы со знатным английским джентльменом, также служившим за границей. Графиня подозревала офицера в дурных намерениях, в то время как гордая и вспыльчивая Мери возражала, что тот скоро на ней женится, и воспринимала предупреждения госпожи как оскорбление. В результате этой ссоры горничная оставила службу у мадам Тур де’Овернь, чтобы соединиться с английским джентльменом. Женился офицер на ней или нет, сэр Филипп не знал, однако добавил:

Благодаря посланию сэра Филиппа я приблизился к открытию, над которым ломал голову многие месяцы, однако внезапный успех утратил ценность. Отложив письма, я забыл о них, предавшись размышлениям о событиях утра. Ничто не казалось реальным, помимо нереального присутствия, подобно пагубной болезни поразившего зрение и оставившего огненную печать в сознании. Принесенный обед остался нетронутым, а я, решив, что время уже позволяет, отправился с визитом к новым знакомым, где с радостью и облегчением застал мистрис Кларк в одиночестве и в полной готовности поведать все, что пожелаю услышать.

– Вы хотели знать фамилию мистрис Люси, так вот: она из семьи Гисборн.

– Неужели Гисборн из Скипфорда? – в волнении воскликнул я.

– Именно так, – спокойно, словно не заметив моего возбуждения, ответила добрая женщина. – Ее отец – знатный человек, но убежденный сторонник Римско-католической церкви в этой стране не может занять то положение, на которое претендует согласно своему происхождению, поэтому живет преимущественно за границей и, насколько мне известно, служит в армии.

– А матушка Люси? – спросил я.

Мистрис Кларк покачала головой:

– Никогда ее не знала. Люси было три года, когда меня наняли в качестве няни, и ее матери уже не было в живых.

– Но ее имя вы слышали? Сможете подтвердить, действительно ли ее звали Мери Фицджеральд?

Мистрис Кларк не смогла скрыть потрясения.

– Да, все верно. Но, сэр, как вам удалось узнать то, что оставалось тайной для всего Скипфорд-холла? Она была прекрасной молодой особой, которую за границей мистер Гисборн соблазнил и увлек из-под защиты господ, у которых она служила. Говорили, что он подло ее обманул. Узнав об этом, гордая красавица вырвалась из его объятий, бросилась в стремительную глубокую реку и утонула. Офицера терзало раскаяние, и мне всегда казалось, что память о жестокой смерти ее матери заставляла отца еще горячее любить дочь.

Я кратко рассказал собеседнице о своих изысканиях относительно наследства Фицджеральдов в Килдуне и добавил – к счастью, в этот момент ко мне вернулся утраченный было юридический дух, – что не сомневаюсь в возможности доказать право Люси на обширное поместье в Ирландии.

Однако бледное лицо дуэньи не вспыхнуло радостью, а глаза не зажглись светом утешения.

– Что значит все богатство мира для моей бедной девочки? – печально вздохнула мистрис Кларк. – Ничто не сможет избавить ее от мерзкого колдовства. А что касается денег, то жалкий металл не сможет помочь несчастной Люси.

– Но точно так же ее не затронет порочное существо. Чистая натура живет сама по себе и противостоит дьявольским проискам окружающего мира.

– Верно! И все же до чего тяжело сознавать жестокую реальность: рано или поздно все отворачиваются от нее как от одержимой, проклятой.

– Как это случилось?

– Право, не знаю. Лишь слышала бродившие по Скипфорду сплетни.

– Расскажите, – потребовал я.

– Конечно, слуги все узнают первыми. И вот они утверждают, что много лет назад мистер Гисборн убил любимую собаку старой ведьмы из Колдхолма. В ответ та страшными словами прокляла самое дорогое для него создание, кем бы оно ни оказалось. Проклятие настолько глубоко проникло в сердце мистера Гисборна, что несколько лет он старательно избегал любой привязанности. Но разве можно не полюбить Люси?

– А имя ведьмы вам известно? – в благоговейном ужасе уточнил я.

– Ее называли Бриджет. Говорили, что, несмотря на свою храбрость, мистер Гисборн больше никогда не проезжал мимо злополучного дома: опасался!

– Послушайте, – проговорил я, для пущей убедительности взяв собеседницу за руку. – Если мои подозрения верны, именно этот человек соблазнил и украл единственное дитя Бриджет – ту самую Мери Фицджеральд, которая и стала матушкой Люси. Если так, то Бриджет прокляла его, не подозревая о причиненном им главном зле. По сей день несчастная женщина тоскует по утраченной дочери и неустанно обращается к святым за ответом: жива ее Мери или нет. Так что проклятие уходит корнями глубже, чем представляет Бриджет: сама того не сознавая, она прокляла обидчика за более глубокую вину, чем убийство бессловесного животного. Дети действительно отвечают за грехи отцов.

– Но ведь Бриджет ни за что не позволит злому року коснуться ее собственной внучки? Право, сэр, если ваше предположение верно, то для Люси есть надежда. Давайте поедем сейчас же к этой страшной женщине: надо рассказать ей о ваших подозрениях и уговорить снять злые чары с невинной жертвы.

Мне тоже показалось, что это лучшее, что можно сделать, однако прежде следовало убедиться в истинности удивительных совпадений и слухов. Мысли обратились к дядюшке: вот кто знал все на свете и мог дать мудрый совет, поэтому я решил тотчас ехать к нему, но не сообщил мистрис Кларк о созревших в сознании планах, а попросту предупредил о намерении отправиться в Лондон, чтобы уладить наследственные дела Люси, и заверил, что больше, чем когда-нибудь, заинтересован в ее благополучии и все свое время посвящу достижению главной цели. Видимо, теснившиеся в голове мысли помешали словам течь свободно, поэтому мистрис Кларк мне не поверила. Печально вздохнув, дама покачала головой и таким тоном произнесла: «Что же, все в порядке», – что в словах ясно прозвучал упрек. Однако сердце мое хранило постоянство, а уверенность я черпал в любви.