Холодный дом ( с иллюстрациями) - Диккенс Чарльз - Страница 135

– Боже ты мой, джентльмены! – восклицает мистер Снегсби, подходя к ним. – Что я слышу?

– Что ж, все правда, – отвечает один из полисменов. – То-то вот и оно. Ну не задерживайтесь, проходите!

– Но, боже ты мой, джентльмены, – снова начинает мистер Снегсби, довольно грубо оттиснутый назад, – я же только вчера вечером стоял у этой самой двери между десятью и одиннадцатью часами и разговаривал с молодым человеком, который здесь проживает.

– В самом деле? – отзывается полисмен. – Этого молодого человека вы найдете в соседнем доме. Эй, вы, там, проходите, не задерживайтесь!

– Надеюсь, он не получил повреждений? – осведомляется мистер Снегсби.

– Каких повреждений? Нет. С чего бы ему получать повреждения?

Мистер Снегсби так расстроен, что неспособен ответить ни на этот, ни на любой другой вопрос, и, отступив к «Солнечному гербу», видит там мистера Уивла, изнывающего над чаем с гренками в позе выдохшегося возбуждения и в клубах выдохнутого табачного дыма.

– И мистер Гаппи тоже! – восклицает мистер Снегсби. – Ох-ох-ох! Во всем этом поистине виден перст судьбы! А моя кро…

Голос отказывается служить мистеру Снегсби раньше, чем он успевает вымолвить слова «моя крошечка». Лицезрение сей оскорбленной супруги, которая в столь ранний час вошла в «Солнечный герб», стала у пивного бачка и подобно грозному обвиняющему призраку впилась глазами в торговца канцелярскими принадлежностями, лишает его дара речи.

– Дорогая, – говорит мистер Снегсби, когда язык у него наконец развязывается, – не хочешь ли чего-нибудь выпить? Немножко… говоря напрямик, капельку фруктового сока с ромом?

– Нет, – отвечает миссис Снегсби.

– Душенька, ты знакома с этими двумя джентльменами?

– Да! – отвечает миссис Снегсби и холодно кланяется им, не спуская глаз с мистера Снегсби.

Любящий мистер Снегсби не в силах всего этого вынести. Он берет миссис Снегсби под руку и отводит ее в сторону, к ближнему бочонку.

– Крошечка, почему ты так смотришь на меня? Прошу тебя, не надо!

– Я не могу смотреть иначе, – говорит миссис Снегсби, – а хоть и могла бы, так не стала бы.

Кротко покашливая, мистер Снегсби спрашивает: «Неужели не стала бы, дорогая?» – и задумывается. Потом кашляет тревожным кашлем и говорит: «Это ужасная тайна, душенька!», но грозный взгляд миссис Снегсби приводит его в полное замешательство.

– Правильно, – соглашается миссис Снегсби, качая головой, – это действительно ужасная тайна.

– Крошечка, – жалобно умоляет мистер Снегсби, – ради бога, не говори со мной так сурово и не смотри на меня как сыщик! Прошу тебя и умоляю – не надо. Господи, уж не думаешь ли ты, что я способен подвергнуть кого-нибудь… самовозгоранию, дорогая?

– Почем я знаю? – отвечает миссис Снегсби.

Наскоро обдумав свое несчастное положение, мистер Снегсби приходит к выводу, что на этот вопрос он и сам бы ответил «почем я знаю». Ведь он не может категорически отрицать своей причастности к происшествию. Он принял столь близкое участие – какое именно, он не имеет понятия, – в одной таинственной истории, связанной с этим домом, и, быть может, сам того не подозревая, замешан и во вчерашнем событии. В истоме он отирает лоб носовым платком и вздыхает.

– Жизнь моя, – говорит несчастный торговец канцелярскими принадлежностями, – ты, надеюсь, не откажешься объяснить мне, почему, отличаясь вообще столь щепетильно примерным поведением, ты зашла в винный погребок до первого завтрака?

– А зачем пришел сюда ты? – спрашивает миссис Снегсби.

– Дорогая моя, только затем, чтоб узнать подробности рокового несчастья, случившегося с почтенным человеком, который… который самовозгорелся. – Мистер Снегсби делает паузу, чтобы подавить стон. – А еще затем, чтобы потом рассказать тебе обо всем, душенька, в то время как ты будешь пить чай с французской булочкой.

– Рассказать? Как бы не так! Словно вы рассказываете мне все, мистер Снегсби!

– Все… моя кро…

– Я буду рада, – говорит миссис Снегсби, наблюдая с суровой и зловещей усмешкой за его возрастающим смущением, – если вы вместе со мною пойдете домой. Я считаю, мистер Снегсби, что дома сидеть вам не так опасно, как в иных прочих местах.

– Право, не понимаю, душенька, почему ты так думаешь, но я готов уйти.

Мистер Снегсби беспомощно окидывает взором трактир, желает доброго утра мистерам Уивлу и Гаппи, заверяет их в своей радости по случаю того, что они не получили повреждений, и следует за миссис Снегсби, уходящей из «Солнечного герба». К вечеру возникшие у него подозрения насчет непостижимой доли его участия в катастрофе, которая служит предметом людских толков во всем околотке, почти превратились в уверенность, так он подавлен упорством, с каким миссис Снегсби сверлит его пристальным взглядом. Душевные муки его столь велики, что в нем возникает смутное желание отдать себя в руки правосудия и потребовать оправдания, если он не виновен, или кары по всей строгости закона, если виновен.

После завтрака мистер Уивл и мистер Гаппи направляются в Линкольнс-Инн, чтобы погулять по площади и очиститься от затянувшей их мозги темной паутины, – насколько возможно их очистить в течение небольшой прогулки.

– Сейчас самое время, Тони, – начинает мистер Гаппи, после того как они в задумчивости прошлись по всем четырем сторонам площади, – сейчас самое время нам с тобой перекинуться словечком-другим насчет одного пункта, о котором нам нужно договориться безотлагательно.

– Вот что я тебе скажу, Уильям Гаппи! – отзывается мистер Уивл, глядя на своего спутника глазами, налитыми кровью. – Если этот пункт имеет отношение к заговору, лучше тебе и не говорить о нем. Этого с меня хватит, и больше я об этом слышать не хочу. А не то смотри, как бы ты сам не загорелся или не взорвался с треском!

Возможность эта столь не по вкусу мистеру Гаппи, что голос у него дрожит, когда он назидательным тоном внушает приятелю: «Тони, я полагаю, что все пережитое нами прошлой ночью послужит тебе уроком, и теперь ты до самой смерти не будешь переходить на личности». На это мистер Уивл отзывается следующими словами: «Я полагаю, Уильям, что это послужит уроком тебе, и теперь ты до самой смерти не будешь устраивать заговоров». Мистер Гаппи спрашивает: «Кто это устраивает заговоры?» Мистер Джоблинг отвечает: «Кто? Да ты, конечно!» Мистер Гаппи ему на это: «Нет, не устраиваю». А мистер Джоблинг ему на это: «Нет, устраиваешь!» Мистер Гаппи ему: «Кто это сказал?» Мистер Джоблинг ему: «Я сказал!» Мистер Гаппи: «Ах вот как?» Мистер Джоблинг: «Именно так!» И, разгорячившись, оба некоторое время шагают молча, чтобы остыть.

– Тони! – говорит наконец мистер Гаппи. – Если бы ты выслушал своего друга, вместо того чтобы набрасываться на него, ты бы не попал впросак. Но ты вспыльчив и неделикатен. Ты, Тони, обладая всем, что способно очаровать взор…

– К черту взор! – восклицает мистер Уивл, перебивая его. – Выкладывай все, что тебе не терпится сказать.

Мистер Гаппи снова принимается за свое, но, видя приятеля в угрюмом и прозаическом расположении духа, выражает тончайшие чувства своей души лишь тем, что говорит обиженным тоном:

– Тони, когда я утверждаю, что нам с тобой надо безотлагательно договориться насчет одного пункта, то это не имеет ничего общего с заговором, даже невинным. Как тебе известно, в тех случаях, когда предстоит судебное разбирательство, необходимо заранее определить, какие именно факты должны быть установлены свидетельскими показаниями. Как по-твоему, желательно или нежелательно, чтобы мы дали себе отчет, о каких именно фактах нас будут допрашивать на дознании о смерти этого несчастного старого мо… джентльмена? (Мистер Гаппи хотел было сказать «мошенника», но решил, что в данном случае слово «джентльмен» приличнее.)

– О каких фактах? Да о тех фактах, какие были.