Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - "Aris me" - Страница 123

— У мальчика осталось две минуты.

Теодор отстранился, проводив её взглядом. Его лицо уже полностью покрывала тёмная паутинка проклятья, губы и глаза были совсем чёрные. Кэрроу не врал. Ещё чуть-чуть — и он не жилец. Нотт с трудом выпрямился во весь рост, поднял руки вверх и шагнул вперёд.

— Амикус, ублюдок, я иду. Снимай с меня свою дрянь, — он с трудом сделал пару шагов вперёд, и его фигуру окутала вспышка яркого света, которая почти ослепила Гермиону.

Драко нагнул её голову к бревну, запрещая высовываться. Перед глазами продолжали мелькать белые пятна.

— Посиди здесь и не дёргайся, — произнёс Малфой жёстким тоном, не терпящим возражений, но, взглянув на её растерянное лицо, более мягко добавил: — Просто посторожи это бревно для меня, Грейнджер.

А затем накинул дезиллюминационные чары и бесшумно скрылся среди деревьев вслед за Ноттом. Гермиона перехватила свою палочку поудобнее и собралась последовать за ним, но в затылок тут же упёрлось что-то острое.

— Послушайся Малфоя и не дёргайся, — раздался за спиной скрипучий голос.

Она и сообразить не успела, как уже стояла на коленях рядом с Тео посреди поляны со связанными руками. В колени больно упиралась сломанная ветка, куртка, кажется, порвалась, и под одежду ощутимо задувал холодный ветер, но физические ощущения больше не имели для неё значения. Тео был всё ещё жив.

— Я уже говорил, что малыш не силён в планировании? — шепнул Теодор. С его лица медленно исчезала чёрная сеточка проклятья, и он ободряюще улыбнулся. Но взгляд оставался холодным и напряженным. Нотт внимательно всматривался в темноту деревьев, словно ожидая кого-то. — Хотя всё это стоило затевать только ради того, чтобы видеть его лицо, когда я тебя поцеловал, — голос Тео в контраст взгляду звучал весело и непринуждённо.

Казалось, будто бы они сейчас не стояли на коленях, связанные посреди тёмного леса, а просто вышли вдвоём на весёлую прогулку. Она понимала, что он пытается её так успокоить, и улыбнулась ему в ответ. Малфой пока на свободе, значит, у них ещё есть шанс выбраться. Не всё потеряно, и они обязательно выкарабкаются.

Внезапно Тео замер, как-то ссутулился и тяжело вздохнул. Из темноты деревьев вышла низкая, крупная фигура в длинной чёрной мантии. Её подол зацепился за какую-то корягу, и она гневно дёрнула плащ на себя. Раздался хруст ткани. Женщина взмахнула палочкой, призывая Люмос, и вновь направилась к ним. Все её движения выглядели резкими, почти истеричными, словно она находилась на грани психического истощения.

— Здравствуй, любимый, — в спящей тишине леса это прозвучало подобно звуку ногтей, царапающих грифельную доску. Мерзко, отталкивающее, от этого голоса захотелось сжаться в комок и заткнуть руками уши. Женщина откинула со лба тяжёлый капюшон, открыв своё лицо. Алекто Кэрроу. Мерзкая, отвратительная Пожирательница смерти, почему-то оправданная Министерством.

Тео поднял голову и широко улыбнулся до ямочек на щеках. Словно ребёнок, раскрывший коробку с подарком и увидевший там ту самую машинку, о которой мечтал всю свою недолгую жизнь. Гермиона ошеломлённо наблюдала за происходящим. Кэрроу неуклюже опустилась рядом с Теодором, сжала короткими пальцами его щёки и внимательно всмотрелась в глаза. Она хранила гробовое молчание. Такое гнетущее и многозначительно-осуждающее, словно пришла сейчас посмотреть на могилу родственника, который вместо обещанного огромного наследства оставил ей три жалких боба.

— Ты подстриглась? — мягко спросил Нотт и игриво изогнул бровь. — Тебе идёт новая причёска, любовь моя.

И Алекто неожиданно тоже расплылась в улыбке.

— Ты заметил? — она кокетливо поправила волосы пухлой ладошкой.

Амикус раздражённо закатил глаза и кинул яркую вспышку заклятья в Тео, тот безвольно упал на землю, и Гермиона испуганно замерла, наблюдая, вздымается его спина или нет. Вроде бы он дышал. Алекто уселась рядом с бессознательным Ноттом и положила его голову себе на колени, ласково погладив по волосам.

— Какой же он красивый, — Алекто склонилась, прижалась долгим поцелуем к его виску и взглянула на Грейнджер одержимым, лихорадочным взглядом. — Тебе он нравится?

И Гермиона инстинктивно подалась назад, хотя бежать ей было некуда, но эта женщина определённо обезумела. Казалось, что Алекто может испачкать и заразить своим сумасшествием всё вокруг.

— Соберись, сестра, — скучающе протянул Амикус, направил палочку на Гермиону и, усилив голос Сонорусом, произнёс:

— Малфой, твоя грязнокровка умрёт прямо здесь, — Кэрроу остриём древка начертил какой-то символ у неё на лбу, но не вложил в это движение никакой магии. Гермионе стало страшно от мысли, что случилось бы, если бы он действительно сейчас колдовал, но Амикус сам добродушно пояснил: — Она умрёт медленно и мучительно. Так, как всегда умирали в моих руках такие твари, как она. Ты знаешь, Малфой, как они пронзительно визжат, когда магия разъедает их изнутри? Так мерзко, громко, словно животные, — Кэрроу провёл палочкой по щеке и надавил на нижнее веко.

— Её очаровательные карие глазки лопнут и прольются кровавыми слезами по этим нежным щекам. Ты хочешь посмотреть на это, Малфой? А потом мы вместе отрежем язык и посмотрим, как она захлёбывается своей поганой, грязной кровью…

Гермиона постаралась абстрагироваться от звучавших слов, как от мусора. Чужие слова нас не определяют, повторяла она себе словно мантру. Её мысли лихорадочно бегали в поисках выхода, а глаза неподвижно замерли на Теодоре. Он всегда носил под штаниной нож, Алекто сейчас полностью отвлеклась на него, продолжая осыпать его поцелуями, и совершенно не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Если Амикус ненадолго отвернётся, то можно вытащить у Тео нож и напасть на ублюдка со спины.

Гермиона сосредоточенно следила за Амикусом, который продолжал всматриваться в лес. Перед ней стоял убийца, монстр. Сколько невинных людей он уже замучал? Сколько человек он ещё убьёт, если его не остановить? Грейнджер чувствовала, как чёрная злость выжигает в ней все сомнения. Она сможет это сделать, и рука не дрогнет. Было слышно, как оглушительно громко стучал пульс в висках, словно запустился обратный отсчёт до её последнего рывка. Десять. Малфой ещё где-то на свободе. Девять. Одного удара в шею должно хватить. Восемь… Даже если промажет, то хотя бы Драко сможет…

Из темноты леса бесшумно вышел Малфой.

Семь, шесть, пять…

Сердце, словно брошенный с Астрономической башни камень, полетело вниз.

Четыре, три, два, один…

В несколько бесшумных шагов Драко приблизился к ней. Ощущение падения уже было не остановить. Малфой замер на мгновенье, разглядывая её сверху вниз, и Гермиона только сейчас поняла, что даже не знает, на чьей он стороне. Она с ужасом подняла глаза, встретившись с ним взглядом. Серые. Пустые. О чём он сейчас думал?

Драко бросил палочку и встал на колени рядом с Гермионой. Вначале она испытала облегчение, но следом мгновенно возникло чувство, будто внутри что-то оборвалось. Тонкие, натянутые ниточки надежды лопнули, больно ударив её напоследок. Сердце сорвалось со срезанных артерий и разбилось в лепёшку о землю. Оно больше не стучало. И Грейнджер почувствовала панику — ей действительно показалось, что она не слышала стук своего собственного сердца! Стало вдруг сложно дышать. В горле пересохло, а в ушах зашумело. Белый шум в ушах, чёрные мошки перед глазами. Гермиона в панике подумала, что сейчас просто задохнётся только потому, что не в состоянии отдать приказ своему телу. Дышать. Просто дышать. Они не выберутся отсюда. Надежды нет.

Она прикрыла веки, отчаянно желая проснуться в уютной спальне в Хогвартсе. Вот сейчас прозвенит птичьими голосами будильник Парвати, комната наполнится девичьими вздохами и ворчанием Лаванды. Гермиона усиленно старалась внушить себе эту иллюзию, даже попыталась вспомнить, как сладко пахли духи девочек нотками роз и сирени. Она хотела вновь услышать уютный стук костяных расчёсок о деревянные тумбы, когда девочки заканчивали заплетать себе косы, и скрип их старых дубовых шкафов. Только иллюзия не продержалась и секунды — ни Парвати, ни Лаванда никогда больше не произнесут ни слова. Они обе попали в плен и погибли… сгинули так же, как это произойдёт сейчас и с ней. Они тоже были храбрые и смелые. Грейнджер помнила, как на своей свадьбе Лаванда пела и танцевала, обещая всем, что проживёт вечно. И Гермиона видела, что случилось с ними обеими в конце. Искорёжнные, изуродованные тела.