Мужской персонаж (СИ) - "Ляля Фа" - Страница 24

— Наверное, вы хотите сказать «снег идёт», не «идиот», так? — Марк удивлённо вскидывает голову и кивает, а я продолжаю нудить. — В сочетании со снегом глагол «идёт» указывает на природное явление, на констатацию погоды. Если вы хотите сказать, что это красиво, не сам снег, а то, как он идёт, то тогда лучше использовать глагол «падает» и наречие «красиво» вместо прилагательного «красивый». Получится фраза: «Снег красиво падает».

Марк молчит, а я начинаю переживать. Наверное, я что-то напутала, и он ничего не понял. Уж лучше бы молчала!

— Натали, вы прекрасно говорите на французском! Кажется, я только что влюбился!

Ох, какая французская экспрессия, какие страсти, это перебор! Смеюсь и отвечаю:

— Это очень любезно с вашей стороны, Марк, но я, увы, не верю в любовь с первого взгляда.

— Но вы так хорошо объясняете! Вы изумительны, Натали! Вы станете моей любимой учительницей?

Ишь, какой быстрый !

— При всем моём уважении, Марк, давайте оставим эту игру слов с «любимой учительницей» вашему президенту Макрону и его жене, договорились*? Мне известно, что слово «мэтрэс» (maîtresse) употребляется во французском языке для обозначения учительницы, но кроме этого ещё и хозяйки, владелицы и любовницы.

Вижу, как Марк расплывается в широкой улыбке, поглаживая бороду одной рукой и хитро щуря глаза.

— Пардон, но я должен был попытаться! Только одно одолжение со стороны такой эрудированной женщины: пожалуйста, давай общаться на «ты»?

— Без проблем, — я киваю и ставлю условие, — но ты прекращаешь пытаться меня очаровать.

— У меня так плохо это получается, да? О-ля-ля, ты делаешь меня навеки несчастным! — Марк сокрушенно качает головой, но всё это игра, и, хоть я и не привыкла к такому, мне с ним легко.

Легко, потому что, как ни странно, меня абсолютно не тянет к брату Грега. Он красавец, но я не ощущаю к нему никакого влечения, в отличие от... сами знаете к кому.

Беседуем с Марком дальше. Оказывается, он уже год изучает русский язык и ищет круг общения для практики языка. Спрашивает мой номер телефона для приятельского общения. Я не против, диктую цифры, но про себя уже решила, что попробую познакомить его со Светой, своей подругой из магазина. Хватит ей по блондинистому Валерию вздыхать. Раз не понял, не оценил — значит, не судьба!

И в этот момент к нам приближается Рафис. Прёт, что твой ледокол «Арктика». Челюсти сжал, пытается въехать в ситуацию. Марк его быстро просвещает:

— Раф, а ты знал, что Натали тоже говорит по-французски?

Сейчас у него зубы раскрошатся или желваки замкнет. Вот тебе нежданчик! Ладно, надо спасать ситуацию.

Вдохновенно вру, включая элементы правды: я стеснительная, Раф предложил — я согласилась, как же иначе-то. Уф, кажется, ураган прошёл мимо, можно выдохнуть. А потом Марк говорит, что позвонит мне, и я вижу, как у Рафиса срывает тормоза. Он держится из последних сил. Прощаюсь с Марилис и Аланом, наступает очередь Грега...

Какая у Рафиса крепкая хватка, чёрт побери! И как же меня сразу ведёт от одного лишь его прикосновения, его запаха... Ну, блин, а как же уговор не трогать меня?! Раф с Марком сцепили руки, но на рукопожатие это похоже очень отдалённо. Наконец, Марк уходит, кивнув на прощание. Я пытаюсь вырваться, но Рафис меня не отпускает, просит, дать Грегу спокойно уехать.

Всё, теперь можно! Накажу!

----

*Для справки: действующий президент Франции Эмманюэль Макрон женился в 29 лет на своей бывшей учительнице французского языка Брижит Троньё, которая старше его на 24 года, и в которую он был влюблён с 17-ти лет. Романтишно же, правда? Только с годами это становится похоже на кхм... истинно-французскую склонность к археологии.

32. Заслужил

— Руки. Убери.

Меня трясёт.

Не знаю, то ли от гнева на Рафиса за то, что он нарушил уговор, то ли от злости на себя за то, что меня тянет к нему несмотря ни на что. Утренний недосып, эмоциональные качели при встрече с Рафисом, жёсткий самоконтроль в течение всего дня...

Я больше не могу!!!

Какой, на фиг «наказывать», да если я просто посмотрю на Рафа, то либо разрыдаюсь, либо наброшусь с кулаками. Или всё сразу!

Прочь!

Вырываюсь и почти бегу к автобусной остановке. Самый короткий путь — через небольшой пустырь. Тут трубы теплотрассы лежат близко к поверхности, поэтому снег не держится, тая и превращая тропинку к дороге в полосу препятствий типа бассейна с грязью из «Последнего героя». Через эту, в общем-то, привычную для российской глубинки трясину добрые люди проложили мостки — обычные доски уложенные на островки-палеты прямо в трясину.

Но я в таком состоянии, что мне море по колено, лишь бы как можно быстрее удрать, восстановить дистанцию безопасности с тем, кто уже разбил однажды моё сердце.

— Наташа!

Он зовёт, а я игнорирую. Но Раф быстрее меня. Догнав, он разворачивает меня к себе, слегка встряхивая.

В глаза смотреть не могу, поэтому наблюдаю за тем, как его рот отчеканивает:

— Да куда тебя несёт, Чудила? Что, блин, опять не так?! Подумаешь, не дал Марку об тебя бородой тереться. Что, так этого хотелось, да?

Закрываю глаза и чувствую себя так, словно полноводная река эмоций бурлит, ломает толстую корку льда самообладания, окончательно круша мои барьеры, оказавшиеся хлипкой скорлупой перед всем навалившимся. Горло саднит, и слова вырываются хриплым шёпотом.

— Боже, да причём тут Марк?! Ты идиот Французов? Для тебя вообще никаких правил не существует? Какого чёрта я согласилась на эту экскурсию?! Ты мне никто, пойми! Тебя вообще не касается, чего я хочу!

Отталкиваю его от себя, Рафис сходит с доски на чавкающую землю, но не отпускает меня, держит за шубу на предплечьях. Мне уже всё равно, я тороплюсь высказать наболевшее:

— Но нет же, у тебя ведь любимое занятие — смешивать меня с грязью! Что я тебе сделала?! Дай мне уйти, ну!

— Я тебя не смешивал с грязью, о чём ты?! — цедит сквозь зубы. — Я просто определил границы для этого пацана...

— Вот именно! А с какой стати? Ты выставил меня кем сейчас, а? Целый день мы держали дистанцию, а к вечеру у тебя вдруг право меня лапать появилось?! С какого такого перепугу, а?

— Да ты и не сопротивлялась особо, не ври! — трясёт он меня опять. — Могла бы возразить, опровергнуть, но молчала же!

— Ах вон как ты заговорил! — тут я срываюсь на крик и таки бью его кулаком в грудь. — А я тормоз, понимаешь?! Дура я! Ду-ра!!!

В ушах гудит, я дышу урывками, так как грудь сперло, сдавило ледяными глыбами всего, что я пережила и преодолела. Шепчу на грани слышимости, но, знаю, он ловит каждое слово.

— Я же верила тебе, Рафис. И куда меня это привело? На работе ты меня выставил перед всеми своей очередной победой и удрал, даже не потрудившись объяснить, чем я это заслужила!

Рафис бледнеет, и только глаза горят, отражая закатное небо. Хватаю бесячий красный шарф и выдыхаю Рафу в лицо:

— Ты душу из меня вынул, понимаешь? А теперь... как ни в чем не бывало... опять тем же путём? Я больше не хочу... Не могу! Да пусти же ты!

Пытаюсь вырваться, но он перехватывает мои запястья, упирается лбом в мои волосы.

— Наташа... Чудила моя... прости меня!

Его голос срывается, неужели это искреннее покаяние?

— Всё, что угодно проси, Чудо, но я не могу тебя отпустить. Ну, хочешь, на колени встану, я заслужил!

Сил больше нет. Его запах, такой родной, такой горький, такой любимый... И тем не менее, отвечаю:

— Это всё слова, Рафис. Ты, да на коленях?! — у меня вырывается нервный смешок. — Я не верю тебе. Уж не знаю, зачем я тебе сдалась вообще. Но... не верю...

И тут Рафис действительно падает на колени. Прямо в коричневую жижу. Закидывает к небу голову, сжимая кулаки, и с его губ срывается стон неподдельной боли и рваный выдох.

— М-м-м... Наташа!

Шок.

Истерика сразу куда-то отступает, и вся ситуация предстаёт как есть: жуткая, неправильная, ненормальная. Краем взгляда отмечаю, что мы привлекли внимание, и люди на остановке о чём-то переговариваются, кивая в нашу сторону.