Под сенью Великого Леса (СИ) - Локхарт Лисс - Страница 62

— Никто не знает, как возник Великий Лес, и никто не знает, кто был его первым Хранителем. Его принято называть Лаэртом, да только имя его давно затерялось в веках. Одни говорят, будто в те времена древние и вовсе не использовали имен, а другие твердят, будто настоящее его имя было настолько длинным и сложным, что даже не переводится на человеческий язык.

— Как драконье, — вставила Джуди, припомнив слова Чароита.

— Точно, — кивнул Мелвин. — Как драконье. Но Лаэрт не был драконом. Он не был никем из тех, кого мы нынче знаем: ни сильвом, ни человеком, ни леверном, меняющим обличия. Он был Лаэртом, первым Хранителем Леса, и родился здесь вместе с ним, у берегов Истока. Он появился вместе с землей и травой, встал и, отряхнувшись, сказал: «Какой великий Лес!» И с тех пор мы и называем наш лес Великим, Келен-Эдрис на языке сильвов. Был Лаэрт мудрым и справедливым, а прожил много лет, оставаясь все таким же молодым. Уже приходили в Великий Лес гости из других миров, подрастали и растили своих детей сильвы, а Лаэрт все жил в домике у Истока и помогал всем вокруг. Работа у него была такая, как и у всякого Хранителя Леса. Рано поутру он, говорят, забирался на дерево, что растет у самой воды, и прощался с лунами, а им взамен на небо звал солнце. Вкатывалось солнце на небосвод, озаряло своими лучами Великий Лес, и занималось ясное утро. А когда приходила нужда, поднимался Лаэрт еще выше и кликал тучи до тех пор, пока не появлялись они на горизонте, предвещая дождь. Ни одна из его песен не дошла до наших дней, зато немало песен сложено о нем и поется среди сильвов. Приходили к Лаэрту люди и звери, прилетали птицы, заглядывали в гости ветра — и каждого он выслушивал, всякого направлял и любому, кто просил о помощи, помогал.

— Где же он теперь? — спросила Гахара. — Не похоже, чтобы такой человек мог просто… умереть.

— А он и не умер, — вздохнул Мелвин. — Знаете, как говорят у нас, в Великом Лесу? Что всех великих чародеев губит любовь. Так случилось и с Лаэртом. Жил он припеваючи, наслаждался красотами Великого Леса и счастьем, которым лучились глаза людей. Но вот однажды пришла к нему на порог странница, девушка, каких прекрасней еще не видывали в Великом Лесу. Была она тяжело ранена и едва добралась до порога Лаэрта, а дождавшись, когда откроется дверь, так и упала прямо ему на руки. Лаэрт принялся колдовать над ее ранами, но никакие заклинания не помогали: девушка по-прежнему лежала, все такая же бледная, на границе между жизнью и смертью. Впервые Лаэрт не мог помочь тому, кто в этом нуждался! Едва завидев девушку, он сразу ощутил в сердце незнакомый прежде трепет, а теперь мучился, не зная, как ее спасти. Минуло так два дня, раны не затягивались, несчастная так и не приходила в себя. Лаэрт метался по Великому Лесу в поисках спасения, когда вдруг увидел среди деревьев чужую, враждебную этому месту тень. «Кто ты?» — позвал Лаэрт. «Я тот, кто сумеет тебе помочь, — отозвалась тень. — Недавно пришла к твоему порогу чародейка, та, что прочих прекрасней, и та, что ты не можешь спасти. Светлая магия Великого Леса не способна залечить ее раны, ибо отравлены они скверной — магией куда более страшной, куда более темной, чем ты можешь себе представить». Никогда прежде Лаэрт не слышал о скверне. «Откуда же она взялась?» — удивился он. «Известно, откуда. Из других миров, оттуда, где живет сама тьма. Пока скверна продолжает течь в жилах чародейки, ты не сумеешь ей помочь. Но есть один способ: простой, да только цену за него придется заплатить не маленькую».

Гахара и Джуди слушали, затаив дыхание.

— «Надобно тебе принять удар на себя. Есть заклятие, способное избавить от скверны, да действует оно хитро: тот, кто его произнесет, заберет себе черное проклятие». Задумался Лаэрт. «И тогда я погибну?» — тихо спросил он. «Возможно, — отозвалась тень. — Ты не такой, как другие. Кто знает, что сделает скверна с тобой. Может статься, ты и выживешь, да вот прежним точно никогда не станешь — это дорога без возврата. Если ты готов, я скажу тебе слова заклятия».

Не доверял Лаэрт незнакомцу, да разве был у него выбор? На все он был готов, чтобы спасти прекрасную чародейку, и согласился. Незнакомец сообщил ему слова заклятия, а когда Лаэрт позвал его выйти на свет, растворился, как рано или поздно исчезает всякая тень. Возвратился Лаэрт домой, к Истоку, в последний раз взглянул на родные места, на прозрачные воды реки, на веселую листву и яркую голубизну неба. Сжала его сердце тоска. Замер на пороге Лаэрт, но доброта в его сердце оказалась сильнее страха: никогда он не отказывал живым в помощи, а значит, не должен был и сейчас отступиться. Лаэрт коснулся руки прекрасной чародейки, произнес волшебные слова, и мигом затянулись ее раны. Открыла она глаза, взглянула на Лаэрта и улыбнулась, а он улыбнулся в ответ, счастливый, как никогда в жизни. Не ощущал он в тот момент ни боли, ни страха. Чародейка пошла на поправку. Лаэрт ухаживал за ней и показывал Великий Лес, и это были те самые мгновения, ради которых он прожил свою долгую жизнь. Чародейка полюбила Лаэрта в ответ, и несколько лет они были счастливы, не думая ни о скверне, ни о тьме, что все ближе и ближе подступала к сердцу Хранителя Леса.

Мелвин довел спутниц до места, где Горечанка впадала в Первую Реку. Сверившись с лунами, он двинулся на север, а девушки, продолжая молча слушать, направились за ним по скрипучему белому снегу.

— Однажды, в один из солнечных дней, Лаэрт вдруг ощутил на сердце необъяснимую тяжесть. Душу его снедала тоска, и даже лик его прекрасной жены казался не так мил. Лаэрт оставил дом у Истока и до вечера бродил по Великому Лесу, чувствуя, как нарастает тревога и усиливается боль. Стало ему так страшно, что он опрометью бросился к любимой, не замечая, как по земле за ним тянется длинная черная полоса. Там, где он проходил, гибло все: цветы, деревья, даже звери и птицы… Недалеко от дома Лаэрт осознал, что больше не может идти: невероятная тяжесть клонила его к земле. Тогда вспомнил он таинственную тень и слова рокового заклятия и все понял. Стало ему дурно, и он начал из последних сил звать любимую, хотя бы взглянуть на нее в последний раз. Выбежала она на крыльцо, увидела мужа и в ужасе прижала ладони к лицу. Было уже слишком поздно: скверна овладела его сердцем. Внутренний свет Лаэрта был слишком ярок, и скверна не смогла обратить его во зло, но не выдержало сердце Хранителя внутренней борьбы. Улыбнувшись жене в последний раз, Лаэрт закрыл глаза и больше никогда их не открывал.

— Скверна, — прошептала Джуди. — Что тогда была ужасом для Великого Леса, что сейчас. И что же случилось с женой Лаэрта?

— Она недаром была хорошей чародейкой. Проводила она его в путь молитвами старым богам и отправила в лодке по Первой Реке, пока не скрылся Лаэрт далеко за горизонтом. Что случилось с ним после, не знает никто, но говорят, будто стал он Сердцем Леса, его опорой и стержнем, и всякий, кто пришел сюда не со злом, может услышать его голос. А жена Лаэрта навсегда покинула Исток, оставив пустым дорогой сердцу домик, и ушла к сильвам. У них она пробыла недолго: чтобы заглушить боль потери, отправилась она в странствие по Лесу и встретила в пути мага из Алдерона, вроде нашего Дейла Хэнделла. С ним она и осталась: не знаю уж, полюбила ли она его так, как Лаэрта, но появились у них дети, а у них — свои дети… Я не знаю, правда ли это, но в Лесу говорят, будто от жены Лаэрта и мага из Алдерона ведут свой род Черная и Белая Колдуньи.

— Ничего удивительного! — воскликнула Джуди. — Редания такая могущественная, а еще очень красивая, точь-в-точь жена Лаэрта. А Береника… Она ведь тоже редкостная красавица, да и колдунья сильная. А Дерк? От кого он ведет свой род?

— А об этом знает только Дерк, — усмехнулся Мелвин. — Я не знаю, может быть, у Лаэрта были дети. В легендах о них никогда не говорилось. Может быть, Дерк — далекий потомок Лаэрта.

— Они ведь правда похожи, — покачала головой Джуди. — Наш Дерк тоже очень добрый и никогда никому в помощи не откажет, даже если придется рискнуть собственной жизнью.