Мир совкового периода. Четвертая масть (СИ) - Черемис Игорь - Страница 4

Уже второй раз за нашу недолгую беседу Елизавета Петровна упомянула бога, и это, наверное, что-то значило. Я подумал, что она в какой-то момент втайне от нас – а то и от своих подруг – добежала до недозакрытого большевиками храма напротив ВДНХ и поставила там свечку. Вряд ли она знала хоть одну молитву, не та жизнь у неё была, чтобы такие вещи запоминать, но просила Всевышнего она, похоже, от души.

Впрочем, я никогда не поверю, что нас с Аллой соединили на небесах, хотя слишком многое говорило об обратном. Я грешным делом даже подумал, что меня и в прошлое закинуло лишь для того, чтобы спасти от смерти на кухне нашей заборостроительной общаги одну забавную девицу. Правда, я не мог придумать ни одной причины, по которой у происшедшего со мной катаклизма была именно такая причина.

Разве что у Мироздания вдруг резко поменялись планы на Аллу, и оно сочло, что надо дать девушке второй шанс. Ну и одному одинокому старику тоже.

– Мне с ней тоже хорошо, – признался я. – Но вот эти все волнения, простреленные двери, разборки в гаражах... возможно, ей было лучше без всего этого? Да и вам...

– Глупостей не говори, – махнула она рукой. – Что тебе этот кавардак разгребать выпало – так это мы спасибо должны сказать, особенно Аленька. Молодая была, накрутила хвостом, вот и результат. А на меня не смотри. Я через столько прошла...

Елизавета Петровна как-то по-особому вздохнула.

Я тоже вздохнул – правда, с легким облегчением. Не все семьи будут так относиться к тому, с чьим появлением их привычная жизнь превратилась в какое-то непотребство. А завтра мне предстояло проверить, все ли члены семьи Балахниных разделяют мнение матриарха. За Аллу я был спокоен, а вот её отец вызывал у меня определенные опасения. Как и немецкая тётя, с которой я пока не пересекался.

Глава 2. Тот самый папа

Дорога до Домодедово оказалась очень спокойной и быстрой, и если бы не ранний подъем и предстоящая встреча, мне бы понравился этот день. Но мы встали в четыре часа – у Елизаветы Петровны был свой, внутренний будильник, которому никакие изделия завода «Слава» в подметки не годились. Позавтракали бутербродами, перекурили, глядя на скрытый деревьями рассвет, а потом я ещё приготовил специальный «адмиральский» кофе в литровом термосе – то есть обычный растворимый напиток с щедрой добавкой пятизвездочного коньяка. Сам я эту смесь пробовать не стал, а Алла лишь пригубила – и потом минут пять морщилась. Но она сказала, что «папе должно понравиться», а именно на это я и рассчитывал.

У самого аэропорта было пустынно и незнакомо; вернее, я кое-что помнил, потому что именно отсюда летал на родину в годы учебы, а позже и возил сюда спешащих пассажиров, но память неумолимо мне подсовывала бесконечную стройку, которую я застал в последние годы перед своим провалом в прошлое. А тут пока что была тишина и идиллия.

Стоял на постаменте заслуженный винтовой трудяга-старичок Ту-114; где-то в нулевые его тайком снесут и распилят на лом – ради того, чтобы расширить парковку до невообразимых размеров. Здание ещё не было обшито синим непотребством – советский конструктивизм встречал пассажиров во всей своей первозданной красоте. Сбоку торчала остановка электропоездов с Павелецкого вокзала – сейчас она пустовала, но на ней уже сидел какой-то отчаянный мужик с грудой баулов.

Парковка была почти свободна. В одном конце кучковались «Волги» местных таксистов, а остальное пространство можно было занимать как угодно. Я выбрал местечко поближе к входу, задом задвинул туда «Победу» – и пригласил дам на выход.

Внутри аэропорта было бедненько, но чистенько. Никаких кричащих реклам, никаких магазинов на каждом шагу с дикими ценами. Народу было, конечно, многовато для раннего утра, но стоило учитывать особенности местного транспорта – если вылет был намечен на семь-восемь часов, то приезжать сюда стоило с вечера. Иначе – такси, на что решались далеко не все. Вроде были ещё какие-то способы добраться сюда с утра, но большинство пассажиров мудро не полагались на случай. К тому же вся толпа внутри сидела и лежала на многочисленных скамейках и не бродила невесть зачем по помещению – и нам нисколько не мешала.

Мы уточнили на табло время прилета – нужный нам рейс опаздывал, но по-божески, минут на пятнадцать; я знал о многодневных задержках в восьмидесятые и девяностые, про которые встречающим обычно забывали рассказать. Ждать оставалось сорок минут, и это было нелегким испытанием – сесть негде, делать особо нечего. Я даже попробовал рыпнуться в сторону ресторана, но там был аншлаг – и, кажется, это было его перманентное состояние. Проще всего было вернуться к машине, но убедить в этом Аллу и бабушку оказалось невозможно.

Впрочем, ждать в этом аэропорту было почти комфортно. Тут ещё не перегородили входы рамками с обязательным досмотром, можно было легко выскочить на улицу и перекурить – чем я и развлекался вплоть до того момента, когда диктор объявила на весь аэропорт о прибытии рейса из Братска. Толпа у выхода с поля стала гуще, я пытался прикрыть собой женщин, не преуспел – и они потерялись где-то за моей спиной.

Стоять в этой толпе пришлось ещё минут двадцать, но к этому я отнесся с пониманием – пассажиров надо было выгрузить из самолета, а затем как-то доставить к зданию аэропорта. Кажется, сейчас никаких телетрапов не практиковалось.

Но в итоге тот самый момент истины наступил – из распахнутых дверей начали выходить первые пассажиры нужного нам рейса. Я сделал ещё одну безуспешную попытку пробиться к Алле и Елизавете Петровне, плюнул – и сосредоточился на том, чтобы не пропустить того, кого мы встречали.

Отца Аллы я узнал сразу – он всё-таки хорошо получался на фотографиях. Он был высоким, чуть полноватым в силу возраста, но достаточно подвижным – видимо, из-за условий работы. Одет он был в костюм-тройку с каким-то давно немодным галстуком, а через руку перебросил легкое пальто. В другой руке он нёс солидный портфель «под крокодила» со стальным замком.

Я сделал шаг вперед и протянул ему руку.

***

Он меня не заметил – прошел, словно на моём месте никого не было, хотя и слегка двинул по ноге портфелем. Я в растерянности так и остался стоять с протянутой рукой – до тех пор, пока эту руку не схватил какой-то плюгавенький мужичок с короткой бородкой.

– Ты из НИИПроектмаша? – спросил мужичок.

– Что?

– Ты из НИИПроектмаша, спрашиваю? – чуть громче повторил он. – Не Касаткина встречаешь?

Я понял, что происходит что-то неправильное.

– Нет, не знаю никакого Касаткина, – отрезал я, выдернул руку и развернулся, оставив мужика стоять в недоумении с протянутой ладонью.

«Моего» пассажира долго искать не пришлось – он уже обнимался с Аллой и о чем-то говорил с Елизаветой Петровной. Я принял беззаботный вид и подошел к ним, благоразумно встав позади папы.

– Ну зачем вы… я бы сам… – расслышал я его бормотание.

И подумал – конечно, ты бы и сам справился. Но тогда у меня не было бы повода сделать тебя благодарным мне хоть за что-то, и наши отношения пришлось бы выстраивать с нуля и из невыгодной для меня позиции.