Убей-городок (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 15

Ведь Алексею образца семьдесят шестого года она могла показаться уже и старой. А мне, прожившему шестьдесят пять лет, кажется юной.

И думалось, это ведь не будет изменой по отношению к моей будущей жене, если вдруг у меня возникнут какие-то отношения? Я ведь еще не женат. Вот, когда женюсь, тогда да, никаких хождений налево.

Что еще в активе? Энергия, бодрость, страстное желание, движение. Нет, это все уже было. А в пассиве?

А в пассиве я пока вижу все. И нищенскую зарплату, и опостылевшую работу (все по новой!) и отсутствие комфорта, к которому я привык. Худо-бедно у меня в той реальности и квартира неплохая, и машина, и кое-какие сбережения. И пенсия, кстати, гораздо выше средней по стране.

А главное — жена. Дети. Внуки. Как там они? Понятное дело, что не пропадут, все уже давно на своих ногах... но все равно — переживаешь.

Понятие времени становилось географическим. Получается, они были не «в сейчас», а для меня они были не «в здесь». И это было одно и то же.

Нет, не может такого быть, чтобы живого человека вот так вот просто перенесло в прошлое. Но коли перенесло сюда, стало быть, можно как-то вернуться назад.

И всё время подмывало отправиться на поиски той трещины во времени, а может быть, некоего «портала». Совершенно не имел представления, как его искать, чем эта «трещина» может быть отмечена. Хотелось представлять так. Я найду это место, и мне будет некий знак. Сияние ореола, удар молнии, у меня зачешется задница, что-то ещё, по чему я определю безошибочно — вот это место. И меня выбросит домой. И тут вставал вопрос, а хочу я вернуться или нет? И однозначного ответа у меня не было. Но нет... Всё-таки я хотел вернуться. Хотел обратно, несмотря ни на что, в свое старое тело, в свою, наверное, не очень длинную последующую жизнь, но в свое уютное пространство друзей и близких. И я решил, что завтра же поеду (или пойду) искать это странное, а возможно, что и страшное место.

То, что автобусы ходят ужасно, я уже убедился. Можно ждать его минут сорок, но дождаться — это ещё не значит уехать. Будет толпень, запросто кто-то локтем заедет в мой многострадальный бок. Поэтому, решил не тратить время, а с утра отправился пешком в сторону строящегося моста. Стоят его уже лет семь, а может и больше.

То, что он не готов, было заметно ещё и издали. Пилон буквой «А» возвышался вдали, но ванты пока ещё не были натянуты.

Я вспомнил, что мы тогда гордились этим мостом, ещё не начавши им пользоваться. Ну как же? Первый вантовый мост такого порядка во всём Советском Союзе. Почти такой же, как через реку Рейн у немцев.

Но коли моста нет, значит, следовало найти паром.

Паром, как я помню, отправлялся от улицы Максима Горького. Точнее, улица уходила прямо в воду реки Шексны, куда и подходил паром. Пройти предстояло между Парком КиО, который тогда только старики да люди сведущие называли Соляным Садом, и небольшим, но плотно заселённым цыганским анклавом. Это несколько напрягало. Отбиваться от кучи сопливых босоногих ребятишек и говорливых женщин с навязчивым предложением, «дарагой, давай погадаю, всю правду скажу», не хотелось. Но всё обошлось. Видимо правило: не блуди, где живешь, действовало и здесь. Я шёл и удивлялся на Соляной Сад, который был не в пример будущим временам значительно более густым и непроглядным на просвет. И мощных деревьев — долгожителей было куда как больше.

«Цыганский поселок» держался долго. Окончательно его снесли уже в двадцать первом веке, а теперь на этом месте расположился шикарный микрорайон с домами-высотками. Этакое «Череповец-сити». Дома, разумеется, пониже, чем в Москве, но все равно — впечатляет. И стоимость квартир в этих новостройках тоже.

Парома пришлось немного подождать. Вот с ним не было никаких чудес. Я помнил его именно таким — баржей с палубными надстройками в виде большой и толстой буквы «П» и торцевыми щитами-съездами (моряки, конечно, засмеяли бы меня и снисходительно поправили: носовым и кормовым съездами). На верхней перекладине буквы «П» размещалось название: СП-13. Самоходный паром, расшифровал я, не мудрствуя лукаво.

Он уже подходил к нашему берегу, но потребовалось некоторое время на выезд немногочисленных автомобилей. Пока я думал, платить за перевоз или нет, руки сами сделали своё дело — вытащили корочки. Тётка с кондукторской сумочкой равнодушно кивнула — проходи. А я вспомнил, что в те времена по удостоверению можно было проехать полстраны, если с умом. Мне так далеко было не надо, я всего лишь отправлялся туда, где у нас улица Матуринская, заполненная коттеджами, а пока деревня Матурино, со всеми реалиями колхозного быта — деревянными домиками, коровами, пасущимися на бережку и курами, азартно копающимися в навозных кучах. Во мне тут же проснулся деревенский житель. А почему кучи валяются прямо на улицах? Их что, весной на грядки сложно было стаскать?

Погода стала портиться, появился ветерок, который особо чувствовался на реке, и было достаточно прохладно. Мысленно похвалил себя, что захватил курточку. Похожа она была на пиджак, у которого немножко отрезали снизу и вместо этого сделали опушку. Не очень удобная, задница открыта, но все так носят.

Видимо, у нас в СССР в то время не было не только секса (да-да, знаю, что фраза звучала по-иному, но это уже устойчивый штамп), но и моды. Шито это чудо дизайна было, видимо, на фабрике «Большевичка», а может и в местном ателье, я уже и не помнил этого.

Но я решил свое путешествие не отменять. Да и куда его отменять, если баржа форсирует Шексну?

Путь мой, по моим представлениям, был направлен в сторону будущего аквапарка, который, как я полагал, находился примерно в паре километров от моста к югу и немножко к востоку. Я понимал, конечно, что действительность сильно отличается от того, как мне представляется эта территория, но не ожидал, что настолько. Меня встретила деревня. И рассчитывать на какой-то знак, сигнал становилось всё меньше и меньше надежды по мере моего блуждания по этой территории. Деревня, она и есть деревня.

Сколько помню, слева от причала, если смотреть с реки, должна быть усадьба Гальских. В моем времени — шикарный двухэтажный дом, с колоннами, балконами и прочими атрибутами провинциального классицизма. У нас она считается жемчужиной, наравне с домом-музеем Верещагиных и храмом Воскресения Христова.

Так, а где усадьба-то? Неужели вот этот зачуханынй двухэтажный дом, лишенный всякого намека на изящество, и есть наша «знаменитость»? А куда девались колонны? Нет запоминающихся резных балконов. Где эта штука, которая сверху? Как ее правильно? Фронтон? Нет, фронтон у обычных домов, а это портик.

Пожалуй, что это и есть старинный дом, потому что вокруг либо сараи, либо амбары. М-да, никогда не задумывался, насколько пришлось потрудиться реставраторам, чтобы превратить халупу если не в дворец, то вкрасивый особняк.

Я уже вдоволь находился по разным деревенским улочкам, намочил брюки в сырой траве и, честно сказать, устал. А когда я третий, наверное, раз прошёл по одной и той же улице, какая-то сердобольная старушка у калитки одного из домов спросила:

— Ищешь кого, милок, али заблудился?

Вот сейчас я ей отвечу, что ищу то, чего нет и не скоро будет. А дальше? Поэтому вместо ответа я сделал замысловатый жест рукой, который можно было расценить, как угодно, и поспешно ретировался. Не заблудиться окончательно мне помогал только торчащий в небе пилон моста

Я плутал по этим территориям, совершенно для меня непонятным и даже загадочным. Было такое ощущение, что я здесь впервые. Оно, может, так и было. Вспомнилось японское стихотворение, когда-то прочитанное у Стругацких, кажется, в «Миллиарде лет до конца света». За точность не ручаюсь, но как-то так: «Сказали мне однажды, что эта дорога ведёт к океану смерти. И я с полпути повернул обратно. С тех пор всё тянутся передо мной глухие, окольные тропы».

Меня очень мотивировал в жизни этот стих. Не бросай начатого! Не отступай! Не дрейфь! — требовал он. А потом оказалось, что его написала слабая женщина. Но если так считала женщина, то мне совсем стыдно отступать или менять планы в самый последний момент.