Пробуждение Силы. Том I (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 8

— Я, конечно, не знаток духовных зверей и всяких штук, связанных с Ки, но слышал, что в столице их ценят куда выше, чем в провинции. Змеюку там заберут с потрохами, всё в дело пойдёт. Да и больно жирную долю этот пройдоха себе запросил. Десятины с него за глаза хватит.

— Спасибо, но за что такая щедрость? — не верю я, что помогает он бескорыстно.

— Сынок, так ты потери наши к минимуму свёл. Не хочется мне в желудке у подобной гадюки оказаться, сам понимаешь, — улыбается собеседник. — А взамен я лишь попрошу, потешь моё любопытство. Расскажи про боевые искусства и все эти Ки-Шми. Не сейчас, как отойдёшь от схватки. Путь у нас долгий, и порой бывает так скучно.

Он протягивает мне руку.

— Ямато.

— Моё имя ты знаешь.

— Ага. Рен. Вот и познакомились.

Мы обмениваемся рукопожатием, и он уходит.

А этот мужик куда крепче, чем кажется.

Три дня проходят в пути за рутинной работой. Мы движемся по лесу, а дорога постепенно растёт. Как у крупной реки, то и дело в неё впадают дорожки-притоки. Всё чаще встречаются другие путники и даже одинокие торговцы с телегами и скудной охраной. Пару раз попадаются караваны. Поменьше нашего, но везде, где можно что-то выгодно купить, Герт не упускает возможности. Торгует порой на ходу.

В свободное от работы время я тренируюсь и медитирую, как учила сестра, а её — наш деревенский мастер. Во время одной из таких медитаций меня захлёстывают воспоминания из детства.

Во многих семьях братья не ладят с сёстрами и наоборот, но только не в нашей. Мы с Лин — звенья единой цепи, тянущиеся в тёмную глубь веков к первопредкам. Наша семья не знатная, но от того её традиции не становятся менее важными: почитай родителей, заботься о своих близких.

Я всегда чувствовал себя ответственным за сестрёнку, её защитником, даже если порой мне не хватало для этого силы. И она отвечала мне тем же.

Однажды, ещё до того, как Лин пробудила в себе Ки, родители ушли на неделю, оставив нас с ней вдвоём. Такое происходило нередко. Отец отправился на вырубку, а мать ещё раньше него — далеко в чащу за редкими травы.

Я же старший брат, мне положено за ней приглядывать, а вышло всё наоборот. Едва они скрылись из виду, меня словно подкосило, морозной волной накатил озноб, колени подогнулись, и я рухнул на циновки. Трясучка била до дрожи в коленях, зуб не попадал на зуб. В голове плескался раскалённый туман.

Сквозь бред и мутную пелену я видел расплывающееся лицо Лин. Каким-то чудом она смогла затащить меня на лежанку. То и дело прижимала прохладную ладошку к моему пылающему лбу и хмурила брови. Потом принесла какой-то горький настой, целую кружку, приподняла мою голову и поила маленькими глотками. Я морщился, а она ласково гладила меня по волосам: «Потерпи, братик, тебе полегчает.» Её голос доносился, как сквозь толщу воды, но был таким родным, что на душе становилось светлее и дурман отступал.

Она почти не спала три дня и три ночи, то хлопотала на кухне, то поила меня бульоном. Всегда рядом, полная заботы и нежности. Я пытался её прогнать: «Уйди… вдруг заболеешь…»

Она лишь улыбалась, я запомнил эту улыбку на всю жизнь.

«Не говори чепухи. Как я могу оставить тебя одного? Мы же семья»

Лин выхаживала меня, словно дух-хранитель, и благодаря ей я встал на ноги через три дня. Когда лихорадка отступила, я, наверное, впервые в жизни обнял сестрёнку изо всех оставшихся сил. «Спасибо», — только и смог прошептать.

Мы решили, что родители не узнают о моей болезни, не стоило их зря волновать. Матушка, обнаружив пропажу некоторых трав, задавала вопросы, но Лин смогла её убедить, что травы мы пили для укрепления здоровья.

Да… Мы — семья. Цепь прочна лишь настолько, насколько крепки её звенья. Наши не под силу разорвать никому. Вот почему я уверен, что она не могла написать то письмо.

К полудню третьего дня лес редеет, и мы перебираемся из-под крон деревьев на первую дорогу, мощённую камнем. Колёса телег и копыта лошадей звонко стучат по твёрдой породе, не очень умело уложенной на землю. Плиты разного размера, да и подогнаны друг к другу кое-как. Бывает часть совсем плоская и гладкая, а порой хуже грунтовки после дождя.

К исходу этого же дня вдали я вижу чудную картину. На горизонте растягивается длинная гряда крепостных стен. Сердце начинает бешено колотиться всё сильнее по мере нашего приближения. Мне даже не верится, что столько людей может жить в одном месте.

На этой дороге активное движение — пешие путники идут по обочине, а по камню торопливо снуют всадники или громыхают телеги всевозможных форм и размеров. Попадаются очень странные — красочные и нарядные внешне, Вейлор поясняет, что они предназначены для перевозки людей с комфортом, а для других грузов места там мало.

Когда солнце скрывается за высокими стенами города, а небо неуклонно темнеет, мы подходим к исполинским воротам. У входа толпится народ, желающий попасть внутрь, а городская стража в добротных кожаных доспехах лично встречает каждый прибывающий караван.

— Смотрите, кто вернулся. Герт, чертяка! — ухмыляется лысеющий пузатый стражник.

А вот сам хозяина каравана обрадованным этой встречей не выглядит.

Слишком крутую мзду берут эти ловкачи?

Два хмурых товарища толстяка лишь презрительно косятся на охрану каравана. Меня они сверлят взглядами дольше всего. Народ тут какой-то мелковатый. Я, словно дозорная вышка на стенах города, возвышаюсь над всеми.

— Ты же знаешь порядки… — продолжает улыбаться пузан.

В отличие от его сопровождения, на нём кольчуга, а не кожанка. На такое брюхо, поди, ни одна броня не налезет.

— Посмотрим, что привезли. Если дурной травы или браги нет, одну повозку пропустим. Порадуешь честной народ своими «диковинками из глуши», — стражник вновь усмехается.

Кажется, его лицо вообще не покидает кривая улыбка.

Герт косится в мою сторону и довольно хмыкает.

— Будь уверен, такой диковинки из глуши ты ещё не видел.

Охранники поддерживают хозяина каравана сдержанными смешками, отчего пузан заводится не на шутку.

— Давай уже, шельма, показывай, что там! Опять, небось, отыскал какую-то безделицу и пытаешься втюхать её втридорога. Плавали, знаем.

Пусть мелкий начальник и пытается напустить на себя грозный вид, по нему видно, что это чистая показуха. На самом деле с Гертом они неплохо ладят, а пара серебряных луников значительно ускоряет процесс проверки.

Поскольку на дворе вечер, внутрь пускают только одну телегу с товаром, чтобы подготовить её к завтрашнему торгу. Вейлор оставляет своих самых проверенных стражей, а толстяк приставляет к нам вдобавок ещё одного из городских.

— Пойдём, покажу тебе немного город, — предлагает мне Вейлор.

Мы шагаем по улочкам, а он хлопает меня по плечу, словно младшего брата.

— Это чудесное поселение зовётся Дхарнпа. Ага, звучит так, будто кто-то сплёвывает мокроту. Только при стражах такого не сболтни, они здесь дюже строгие. Зато внутри городка есть сговорчивые девушки и несколько приличных трактиров. Выпивку там почти не разбавляют.

Отвечаю ему косой улыбкой, вбирая в себя полезную информацию.

Ночь нисколько не мешает людям гулять по улицами, болтать и заглядываться на местных красоток. Яркие огни светильников освещают дорогу. Если и уступают солнцу по одиночке, то берут количеством.

Меня тут удивляет почти всё. Хоть я и пытаюсь скрыть это от Вейлора, но он лишь довольно ухмылялся, словно всё вокруг — это его личная заслуга.

— Рен, не обижайся, но ты сейчас и вправду выглядишь, как деревенщина, — он вновь хлопает меня по плечу, и для этого ему приходится встать на цыпочки.

Я и не обижаюсь. Вообще не люблю это слово. Не мужское оно.

Куда он меня ведёт, не так важно. Я смотрю по сторонам, наслаждаясь моментом.

В городе качество дороги значительно отличается от той, по который мы добирались сюда. Гладкое покрытие снижает уровень шума от бесконечных телег, а лошади звонко отбивают подкованными копытами почти нескончаемую мелодию.