Никаких достоинств (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 42

— Купюру положи в пластик, пусть отлежится. Потом еще раз попробуешь реализовать, координаты мы скинем. Но не раньше чем через пару месяцев, шуму она уже наделала. Это серьезные деньги, Рита.

— Догадываюсь. А если иной вариант? — я ногтем мизинца подпихнула лист с разглаженной двухдолларовой поближе к домовенку. — Вы продаете, прибыль пополам?

— Ты за кого Кирилла принимаешь? Пятьдесят процентов — это грабеж. Он так не делает.

— По двадцать пять — ему и тебе. За посредничество и обеспечение безопасности. С учетом пролонгации сотрудничества на будущее.

— Чтобы мы тебя грабили на постоянной основе? — домовенок изменился в лице. — Я правильно понял⁈

— Сложно сказать, насколько правильно, я года изготовления купюр не помню.

Вести Юру в комнату мне по-прежнему не хотелось, к визитам мужчин я не готовилась. Но коллекция стрингов определенно убрана в шкаф, так что ничего страшного. Это вообще сугубо деловая встреча.

Гость сидел на корточках перед диваном, раскладывал банкноты. На стол они все не помещались. Странно — в номинале не так уж много, а если раскладывать — то прилично.

Юра мрачно оглянулся:

— Полагаю, ты миллионерша. Не рублевая.

— Ага, трехрублевая. Завидуешь?

— Нет. Рад за тебя, но не очень искренне. Видишь ли, как нормальный мужчина, я пытаюсь произвести на тебя впечатление. Но получается все наоборот.

— Мотоцикл — это круче бумажек. Давай уберем, а то комната выглядит окончательно ветхой.

Молодой специалист сложил коллекционные бумажки, как надлежит профессионалу. Сел, огляделся и сказал:

— Неплохо. Сумрачный флер вокруг тайн сокровищ и красивых девушек. Но я ничего не спрашиваю.

— Не девушка, а тетенька, если для некоторых — поправила я.

— К чему этот символизм? Обидно даже. Подумаешь, ты на три года старше — домовенок пригладил непослушные пряди. — Вот я начну пить пиво и живо заматерею.

— Пить не надо. Но почему три года? Ты же еще учишься и даже не на выпускном.

— Год прибавь. Я сполна отдал свой младше-сержантский солдатский долг!

Этого я не знала. Все верно, он-то мои учетные записи видел, а я его нет.

— Ну, и не надо хвалиться. Хотя молодец, конечно — сказала я.

— Намек понял, ухожу. Гордо и ни о чем не спрашивая — Юра поднялся.

Мне стало неудобно, и я объяснила:

— Ничего такого особенного. Просто я нашла клад.

Он хмыкнул:

— Давай договоримся: я не хвалюсь и не спрашиваю, а ты не говоришь неправду.

— Вот! — я сняла с телевизора вазу. — Здесь они и былинапиханы. Честное дизайнерское слово!

— Вот в это я частично верю — домовенок постучал по вазе, перевернул и попытался разглядеть клеймо. — Похоже, ваза тоже часть клада. Но я в китайском фарфоре совершенно не разбираюсь. Поэтому даже не спрошу, где была эта так удачно напиханная ваза.

Так всегда. Чуть дрогни, сразу наглеют и допросы начинают.

— Ваза была найдена в доме отставного полковника Четверг. Я там случайно была, редкие дубовые панели и лепнину фоткала.

— Лепнину, исклеванную дронтом по имени Пиквик?

Уел, однако. Кто мог подумать, что мы читаем одни и те же книги⁈

— Если всё знаешь, так чего спрашиваешь? — рассердилась я.

Он засмеялся:

— Все, молчу.

Я проводила его до мотоцикла, домовенок напялил шлем, преобразился, и уже черный и непроницаемый, глухо сказал:

— Рита, только ты поосторожнее, ладно?

Я отдала честь:

— Непременно! Что с нами с Верой Павловной случится? Завтра на работе спишемся.

Он укатил. Я переглянулась с взволнованной кошкой и пошла мыть посуду.

Странно, что я могу стать обеспеченной девушкой. Или даже богатой? Как-то неожиданно, без подготовки. Я настраивалась упорно работать и делать карьеру, а тут… Может, это не очень нужные деньги?

Тут я шлепнула себя по губам перчаткой и принялась отплевываться от моющего. Деньги ей «ненужные»⁈ Пожила бы ты на ферме…

— Маргарет, я тебе сейчас задницу порву на щупальца осьминога! — сказала я раковине. Булькающая раковина и призрак работящей певицы разом заткнулись.

Да, до богатства мне далековато, об этом и потом подумать можно. А домовенок оказался продвинутым мальчиком: студия у него в центре города, мотоцикл, и книги он даже иногда читает. На кой черт ему сдалась такая взрослая девушка, как я? Конечно, разница в возрасте у нас чуть нивелировалась, но это отдельная приятная деталь, ни к чему не имеющая отношения.

Посуда закончилась, я прошла к себе, с опаской прислушалась у двери соседки. Джаза не слышно, уже хорошо. Что-то невнятное бормочут: то ли телевизионная политика, то ли это Вера Павловна на сон грядущий вслух «Молот ведьм» перечитывает.

Спохватившись, я осознала, что думать о «Молоте ведьм» абсолютно излишне. Но в голову лезли вопросы еще более неприятные: о сомнительном прорабе, о том, что именно было намешано в кокаин Маргарет, и почему все-таки домовенок мне уделяет столько внимания? Не мог же он заранее знать об этих редких двухдолларовых сокровищах? Ужас! Что-то моя шиза стала еще и меркантильной. Тут шиза напомнила, что это не она, а вчерашний сон у меня был меркантильный, неромантичный и неудовлетворительный во всех смыслах этого слова. Иной раз с шизой трудно не согласиться. Я поскорее открыла ноутбук и поработала над проектом.

Пора. Я смотрела на телевизор, он смотрел на меня. На мне были черные кружевные стринги и очевидная решительность. Никаких автоматов и иных пошлых способов заработка! Только романтика и… Сформулировать поприличнее было сложно, но телевизор понял и вслух не возражал.

Включился… Программа номер один…

… историческая наука этот факт убедительно доказала, хотя остаются вопросы и иные версии — уныло повествовал дяденька на фоне угрюмой стены. — С течением веков противоречия лишь нарастали…

Я потянулась переключить, но было поздно…

Мне было одновременно и жарко, и холодно. Гулко ударил колокол…

Глава 14

Снова ударил колокол. Торжественно, гулко, многообещающе… Я стою на высоких ступенях замка, вся в белом, сверкающая и взволнованная. На меня устремлены тысячи глаз.

— Идемте, дитя мое — успокаивающе говорит моя наставница, воспитательница, дуэнья и защитница. Раздери меня гром и молния, вот это по-настоящему красивая женщина. Точеное лицо, потрясающе выразительные черные глаза, фигура… даже скромное платье темно-синей парчи и немногочисленность украшений лишь подчеркивает ее безупречность. Возраст… возраст в данном случае не важен. Она подает мне руку.

— Да, бабуля — шепчу я, опираюсь о надежную руку и схожу по ступенькам. Двое пажей-малышей с важным видом несут шлейф моего белоснежного платья.

Иду не я, идет Маргарета, она же Грета, как ее по-свойски именуют из-за юного возраста почти все, включая будущих подданных-простолюдинов. В народе ее уже успели полюбить. Да и как не симпатизировать такой чистой, наивной и хорошенькой девушке?

Она идет, а я в шоке и пытаюсь проснуться. На этот раз я сразу знаю почти все, поскольку Маргарета-Грета непрерывно думает о происходящем. Давайте я проснусь⁈ Или куда-нибудь в джаз, а?

Мы идем по ковровой дорожке, приближается толпа придворных, улыбающиеся лица, блеск парадных нагрудников и роскошного оружия, лоск атласа и бархата, ароматы духов и вина. Они склоняются в почтительном поклоне. Как мило…

Я-Грета лучезарно и чуть смущенно улыбаюсь.

Хочешь — не хочешь, шок не может длиться вечно. Это сон, и деваться мне некуда. Я — принцесса, и я на своей свадьбе. Вот, слева, мои собственные подданные, моя свита, проводившая меня к месту бракосочетания, они в восторге.

Это славный город Норрберг. Свадьба принцессы Маргареты и наследного принца Иеронима Норрбергсого — мы будущие правители этого замечательного королевства. Ну, это в будущем, если ничего не помешает, и вообще мы доживем. Пока здесь правит король Феликс III, и он прекрасно себя чувствует. Вот он стоит и смотрит на меня, крупный, статный, еще совершенно не старый мужчина, с чуть тронутой сединой, густой и ухоженной бородой, облаченный в мантию рубиново-красного бархата с подбоем горностаевого меха. Его улыбка приветлива и полна чувства.