Невинная для разбойников - Минт Реджи - Страница 3

Рука герцога проникла туда, где Оливию еще никто и никогда не трогал, не считая монахинь, что подтверждали ее целомудрие. Жадно сжала пальцы и надавила ребром, причиняя боль.

– Нет, сладенькая, задирай юбку, я достаточно терпел! Раздвигай-ка ножки, а то возьму тебя как крестьянскую девку – сзади, – герцог навалился еще сильнее, но тут карета внезапно дернулась и встала как вкопанная.

Герцог не удержался на сиденье и повалился вперед, на стенку, разделяющую пассажиров и кучера. Ударился локтем, вскрикнул от боли и ярости и сразу же заорал:

– Какого черта там происходит! Запорю!

Оливия вжалась в сиденье, благодаря бога за то, что ее мучения откладывались. Ее отдали настоящему чудовищу – мерзкому и похотливому. И никакие замки с богатствами теперь не в силах это изменить!

– Неужели я сам должен править этими чертовыми лошадьми! Кого я спрашиваю? Оглохли?!

Герцог, как был в расстегнутом камзоле, решительно распахнул дверь кареты и хотел уже выбраться наружу, но внезапно остановился и подавился собственным криком.

Захрипел и подался назад еще резвее, чем до того пытался выйти.

Потому что ему в грудь многозначительно упиралось острие короткого меча. Не такого нового и блестящего, как у охранников, но уже испачканного в чужой крови.

Вслед на мечом показалась рука в перчатке, его державшая, а потом и сам гость.

Высокий и очень широкоплечий – узкая дверца кареты явно была ему мала.

Длинноволосый, загорелый брюнет, по виду южанин, по-хозяйски оглядел содержимое кареты, многозначительно осмотрев все – от потерявшего дар речи белого от страха герцога до ослабленного корсета Оливии, который теперь не поддерживал ее высокую грудь, а находился несколько ниже, не скрывая от любопытного взгляда ничего.

Черноволосый оскалился довольно, словно волк, и крикнул кому-то снаружи:

– Повезло, парни. Мы взяли большой куш. Тут какой-то облезлый надушенный козел, но с ним такая птичка, которой не постесняются и в королевском замке. Хороша, чертовка!

Снаружи захохотали на разные голоса.

– Да как вы смеете… – начал герцог, но острие меча снова приподнялось вверх, а черноволосый перестал улыбаться.

Его лицо сразу стало жестким и недобрым. Обозначились острые скулы, и стал виден старый шрам под челюстью.

– Смею, чучело! – рыкнул он. – Еще как смею! А сейчас вытаскивай сюда свою жирную задницу, и без глупостей, а то живо кишки выпущу. – И закончил еще мрачнее: – Вылезай, посмотрим, что ты за гусь. И стоит ли тебя ощипывать. Или можно сразу насадить на вертел.

Оливия, пока герцог выбирался из кареты на дрожащих студнем ногах, успела кое-как поправить платье и даже накинуть обратно фату.

И затаилась как мышь, надеясь, что о ней забудут. Хотя какое там… Это же наверняка разбойники, про которых так много рассказывали купцы.

В окрестностях замка де Соль лихие люди не шалили – все-таки батюшка, несмотря на возраст, не забыл, с какой стороны держаться за меч, да и слуги у них были не слабыми мужчинами, а вот дальше, в глуши баронских земель, кто только не промышлял…

Торговцы говаривали, что иногда у них отбирали все, включая сапоги, а иногда разбойники брали только часть товара. Некоторых несговорчивых не только грабили, но и лишали жизни. Разбойники они разбойники и есть – ни чести, ни стыда, ни совести. Висельники и каторжники. Беглые крестьяне и разорившееся рыцари, мародеры и дезертиры.

В королевский замок жалобы отправляли на такое лихоимство все время, но король не спешил повторно отправлять сюда войска. Земли тут большей частью безлюдные, а разбойники знают лес куда лучше королевских рыцарей. Спрячутся в чащобе или, того хуже, ударят с тыла – тогда позора не оберешься.

Вот и ездили торговые обозы через эти земли на свой страх и риск. Три проедут, четвертый перехватят.

И если до этого Оливии было страшно, то сейчас стало еще хуже. Она не раз и не два слышала истории о том, что проделывают с девицами, попавшими к таким лихим парням. И теперь даже мерзкий герцог казался куда меньшим злом.

От страха затряслись колени, а в животе стало холодно.

– А ты чего сидишь? Иди сюда! Вот ты тряпок на себя намотала! – бандит вновь сунулся внутрь кареты и, ухватив Оливию за руку, легко выволок наружу.

4.

Силища у него была такая, что она даже ойкнуть не успела, как оказалась на земле, возле кареты.

– Да не дрожи ты как крольчиха! Мы пока только посмотрим, что у нас за выигрыш!

– Ну-ка, Ройс, кого ты там нашел? – второй голос, раздавшийся сбоку, был мягче первого, и Оливия сквозь фату сумела разглядеть еще одного разбойника, такого же высокого и широкоплечего. Только этот был сероглазым, с каштановыми вьющимися волосами, похож на уроженца побережья, такой же широкоскулый. – Это ж не тряпки, Ройс, это свадебная фата. Похоже, сегодня господь послал нас, чтобы разлучить эти два любящих сердца! Кто здесь против этого союза, пусть скажет сейчас или замолчит навеки!

– Мы против, давай нам невестушку! – зашумели разбойники и снова засмеялись. – Уж мы ей покажем, что такое настоящие мужчины.

Фату резко дернули, Оливия ойкнула, потому что заколки, держащие ее, зацепились и не сразу вылетели, а потянули за собой всю сложную прическу.

Но второго рывка заколки не выдержали, а сероглазый, скомкав в руках ткань стоимостью в тридцать золотых, присел рядом на корточки, рассматривая Оливию, словно овцу на ярмарке.

– А ты прав, Ройс, она действительно хороша, – разбойник посмотрел с восхищением, провел рукой по лицу девушки и крепко ухватил ее за подбородок, чтоб она не прятала взгляд. – И что ты, красавица, нашла в этом сморчке? Небось прельстилась на его деньги, да?

Оливия попыталась отшатнуться, но ей не дали.

– Итак, еще раз. Кто ты и кто это подвывающее дерьмо, а, куколка? Говори!

– Я баронесса Оливия де Соль, – всхлипывая, начала Оливия, за пеленой слез не видя ничего, кроме холодных серых глаз. – Это мой жених, герцог Арчибальд Фонтени. Мы ехали в замок Фонтени, чтобы венчаться там законным браком, по благословению божьему.

– Ага, благословению! – это черноволосый, которого назвали Ройсом, перебил Оливию. – Когда я сунулся в тарантайку, благородная баронесса сверкала титьками, как кабацкая девка, Талер. Что, жениху так не терпелось? Или ты попросту врешь, и он взял тебя к себе, чтобы развлечься в дороге? Так мы тоже не против. Ты вон какая миленькая. Задирай подол!

Вокруг заржали. Мужчины, много.

Оливия вытерла слезы и наконец разглядела, что происходит. Их кортеж попал в засаду – впереди дорогу перегораживало огромное упавшее дерево. Рядом с ним на земле валялись тела трех охранников – из них торчали стрелы с белым оперением.

Повозки со слугами, что ехали позади кареты, сейчас тоже потрошили, спуская на землю сундуки с приданым и герцогское добро.

Слуги стояли толпой в сторонке, окруженные одетыми в черное мужчинами, и вели себя тихо. Служанки пытались спрятаться за спины лакеев, а те, не желая неприятностей, выпихивали женщин вперед.

Еще три коня, на которых раньше ехали охранники, теперь были без всадников, а кучер, что правил каретой герцога, обвис на облучке.

– Так что? Кто ты? Баронесса или бордельная девка? – спросил тот, кого назвали Талером.

Голос был веселый, а глаза у него оставались холодными. Взгляд пугал куда больше оскорбительных слов.

Оливия прикусила губу от обиды и отвернулась. Баронессе де Соль никто и никогда не смел говорить подобного. А корчащийся рядом жених даже не подумал ничего сказать в ее защиту!

– Когда я спрашиваю, надо отвечать, – обманчиво мягко сказал сероглазый Талер, а потом без замаха ударил по щеке – не больно, но звонко и обидно.

Оливия вскрикнула, схватилась за щеку. Да как он смеет, этот простолюдин! От острой обиды страх временно пропал и слезы высохли.

– Я баронесса де Соль, и если ты еще раз посмеешь ударить меня, то я выцарапаю тебе глаза!