Далекие странники (СИ) - "Priest P大" - Страница 5

Существенным недостатком были приступы адской, мучительной, пробирающей до костей боли, которые Чжоу Цзышу терпел уже восемнадцать месяцев. Поговаривали, что подобная пытка может свести с ума. Но Чжоу Цзышу с радостью отметил, что слух был необоснованным. Мало того, оставаясь в здравом уме, он пребывал в необычайно превосходном настроении, чего давно за собой не помнил. Он был счастлив и умиротворен.

Покинувшие Тяньчуан навсегда оставались под наблюдением. Каждое движение этих людей, сведения о том, кем они были, где жили, как умерли и под каким камнем похоронены — всё подробно отслеживалось и записывалось. Организация походила на гигантскую паутину, из которой невозможно вырваться, пока последний вздох не слетел с губ.

Но Чжоу Цзышу не был обычной пешкой. Он принес полжизни в жертву Тяньчуану, и за это время приобрёл несколько надёжных союзников. Кроме того, он обладал многими навыками. Возведённый в ранг главного шпиона самим императором, Чжоу Цзышу являлся превосходным мастером боевых искусств и гением маскировки: если он желал скрыться, ему это удавалось в мгновение ока.

Таким образом, самая страшная тень императорского двора просто испарилась с лица земли.

А в цзянху появился весёлый, потрëпанного вида странник с соломинкой в зубах, который распевал народные песни, путешествуя верхом на тощей кляче. Он стал первым, кто смог ускользнуть из раскидистой паучьей сети.

- - - - -

В своих странствиях Чжоу Цзышу носил на лице маску, неотличимую от человеческой кожи — невзрачный облик без капли изысканности, с осунувшимися щеками и тошнотворными пигментными пятнами. На первый взгляд этот образ мог показаться чересчур болезненным. Но во время привала на берегу Чжоу Цзышу окинул свежим глазом своё отражение в реке и заключил, что нездоровый внешний вид идеально соответствует его реальному состоянию. Поэтому своей работой он был полностью удовлетворён.

Парчовое облачение главы Тяньчуана Чжоу Цзышу сжёг ещё раньше, когда переодевался в поношенное тряпье, украденное из крестьянского дома. Завершающим штрихом к его новому образу стал ржавый кувшин у пояса, наполненный нефильтрованным рисовым вином. Чжоу Цзышу не пользовался своим настоящим именем в цзянху, пока служил императору, и теперь мог не выдумывать псевдоним. Несказанно обрадованный, он отправился в путешествие к рекам и озëрам.[10]

Чжоу Цзышу было всё равно, куда идти. Он слышал множество хвалебных од дивным красотам Цзяннани, потому выбор пал именно на эти края. Останавливаясь время от времени, воруя по мелочи у богатых и помогая бедным (включая себя), Чжоу Цзышу пересёк Кайфэн, затем Пэнлай и спустя три месяца увидел сочные травы и красные лотосы солнечного юга.

Прибыв в город, он первым делом пробрался в погреб лучшей таверны. Там Чжоу Цзышу угощался сладким османтусовым вином, пока не утонул в хмельном беспамятстве. Опьянение наполнило его ликующей эйфорией — жизнь действительно была хороша! Но через десять дней, когда из-за пьянства он потерял бдительность и чуть не попался на горячем, Чжоу Цзышу понял, что даже вкус восхитительного вина со временем надоедает. Поэтому он кинул на пол пару серебряных лянов[11] и был таков.

После десятидневного запоя в винном погребе его вид сделался совсем плачевным. Теперь Чжоу Цзышу выглядел не просто хилым и больным, а жалким и умирающим. Измождëнный, в пропахшем вином рванье, с воспалёнными глазами и спутанными волосами, напоминавшими птичье гнездо, — истинный попрошайка на пороге голодной смерти.

Удручающая наружность объясняла возникшее на следующий день недоразумение.

Чжоу Цзышу сидел на обочине дороги, наслаждаясь солнцем, когда пробегавший мимо пухлый мальчонка внезапно застыл перед ним и попятился. С минуту малыш внимательно изучал человека перед собой, потом достал из кармана медячок и зажал в кулаке. Ребёнок озадаченно повертел головой, несколько раз обошёл Чжоу Цзышу кругами и наконец сдался.

— Эй, дяденька, а где твоя миска для монет? — спросил он в недоумении.

Ребёнка поспешно утащили родители.

Чжоу Цзышу не знал, плакать ему или смеяться. За минувшие годы бо́льшая часть дорогих его сердцу людей ушли один за другим — либо умерли, либо уехали очень далеко. Прислонившись к стене, Чжоу Цзышу вытянул руки и ноги, нежась под жаркими лучами, и изогнул губы в насмешливой улыбке. Пройдя через многое, он наконец-то задумался, чего на самом деле хотел от жизни.

В молодости Чжоу Цзышу считал себя весьма одарённым, любая похвала лишь подстёгивала его карабкаться выше: гениальный ум, сообразительность и дальновидность, выдающиеся навыки боевых искусств… Как будто, не посвяти он себя карьере, это стало бы самой большой потерей для человечества! Но теперь Чжоу Цзышу задался вопросом: для чего всё это было?

И что он получил в итоге?

Он пожертвовал свободой ради преданного служения императору из тени. Но жизнь оказалась бумерангом — всё, что Чжоу Цзышу когда-либо имел, развеялось в уплату за совершённые поступки. Одинокий человек с пустыми руками. Ему пришлось разработать хитроумный план побега, чтобы спасти хотя бы три года вольной жизни. Он даже искренне поздравлял себя с успехом!

А сейчас Чжоу Цзышу с грустью осознал себя самым глупым человеком в этом глупом мире.

Когда в последний раз он грелся на солнышке, ни о чем не думая? Чжоу Цзышу вдруг показалось ужасно забавным, что прохожие на улице спешили куда-то, словно в погоне за смертью, тогда как он — человек, находящийся одной ногой в могиле — наконец-то перестал торопиться.

В этот момент из таверны напротив раздался звонкий девичий голос:

— Господин,[12] вы только гляньте на того чудака! Если он попрошайка, почему у него нет даже разбитой чашки для мелочи? Этот убогий всё утро сидит у дороги без дела и тупо улыбается. Может, у него с головой не в порядке? Как вы думаете?

Хотя Чжоу Цзышу сохранил лишь половину внутренних сил, его слух остался превосходным. Он различил каждое слово несмотря на то, что девушка находилась на другой стороне шумной улицы и говорила вполголоса.

Прежде чем Чжоу Цзышу успел посмеяться над собой, до его ушей донеслось спокойное:

— Он просто загорает, — голос говорившего был низким и приятным на слух, а речь — размеренной и чёткой.

Чжоу Цзышу не удержался и поднял голову.

Со второго этажа таверны, склонившись через перила балкона, на него смотрела хорошенькая девица в фиолетовом наряде. Рядом, одетый в серое, сидел молодой мужчина поразительной внешности. На холодном лице, словно высеченном талантливым скульптором из белоснежного нефрита, горели угольно-чëрные глаза настолько тёмные, что, казалось, они поглощали свет. Мужчина, безусловно, был красив, но не обычной человеческой, а какой-то потусторонней, колдовской красотой.

Их взгляды встретились. Человек в сером безэмоционально посмотрел на Чжоу Цзышу и вернулся к блюдам на столе. Чжоу Цзышу невольно рассмеялся: в бескрайнем океане незнакомцев он умудрился встретить кого-то, кто его понимал.

Девушка в фиолетовом продолжала сверлить его большими яркими глазами. Вскоре она, не сдержав любопытство, сказала что-то своему спутнику, ловко спрыгнула с лестницы и направилась прямиком к Чжоу Цзышу.

— Эй, попрошайка, угостить тебя обедом?

Чжоу Цзышу приоткрыл один глаз, лениво глянул на неё и вяло покачал головой:

— Я бы предпочёл, чтобы меня угостили вином, добрая девушка!

Незнакомка расхохоталась и, оглянувшись через плечо, крикнула в сторону балкона:

— Господин, как вам такое?! Попрошайка назвал меня доброй!

Господин, похоже, не слушал её и даже не поднял взгляда. Казалось, этот человек в сером настолько увлёкся содержимым своей тарелки, что, хоть небо рухни, он будет беспокоиться лишь о трапезе.

— Другие попросили бы поесть, — повернувшись к Чжоу Цзышу, заговорила девица. — Что такого в вине, из-за чего ты отказываешься от пищи? Разве ты насытишься выпивкой?

— Вино — лучший повод поболтать с прекрасными девами, — Чжоу Цзышу не удержался от шутки, поскольку незнакомка была весьма хороша собой.