Лю Яо: Возрождение клана Фуяо (СИ) - "Priest P大" - Страница 58

2 Анна́лы — погодовые записи событий, связанных с жизнью города, области или страны.

— Упоминается о нас? Что там написано? — спросил Хань Юань, вытянув шею.

— Самая ранняя запись датируется созданием острова Лазурного Дракона. Старейшина клана Фуяо вместе с двумя учениками пришел поздравить владыку острова, — сказал Ли Юнь. — Его имя идет самым первым в списке гостей, что кажется весьма почетным…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Янь Чжэнмин зашипел от очередного укола и взмахом руки отмахнулся от слов Ли Юня.

— Пропусти упоминание о первых днях процветания и перейди к той части, где наш клан начал угасать.

Ли Юнь вернулся к пролистыванию страниц.

— Насколько я помню... О, вот оно. По какой-то причине, вернувшись с Небесного рынка, шестой глава Фуяо внезапно объявил, что он собирается упростить клан, и что каждый из наставников мог взять себе только двоих учеников. Его преемник, однако, отменил это правило и принял в общей сложности восемнадцать учеников. Все они боролись и интриговали друг против друга, и в результате мало кто выжил в борьбе за пост главы. Вот тогда клан постепенно начал угасать.

— Неужели? — Янь Чжэнмин достал печать. — Кто-нибудь из вас желает забрать ее? Я не хочу этих трудностей, я хочу собрать вещи и вернуться домой.

Но никто не обратил на него ни малейшего внимания.

Ли Юнь зарылся в заплесневелые старые книги и сказал:

— Я думаю, тогда правила изменились, чтобы запретить внутренние распри. И после этого... наш клан произвел довольно много темных заклинателей, включая даже двух Господинов Бэйминов…

— Трех, — поправил его Чэн Цянь.

Ли Юнь вздохнул.

— Хорошо, трех. Но что еще хуже, в анналах также записан старший нашего клана, являвшийся преданным сторонником астрологии. Он считал все методы совершенствования и техники фехтования ерундой и не учил своих учеников ничему, кроме астрологии. В его поколении даже искусство владения деревянным мечом Фуяо было почти утрачено. Был еще один старший, который увлекался путешествиями. Говорят, что во время его пребывания на посту, его последний ученик встречался с ним лишь раз в жизни... Но тот, кто скрыл клан Фуяо от глаз людей в реальном смысле, на самом деле был нашим шицзу3. Но о нем не так уж много упоминаний. Сказано лишь, что он всегда держался особняком и предпочитал совершенствоваться в уединении. Каждый раз, когда открывался Небесный рынок, он посылал сюда мастера и ... сам-знаешь-кого.

3 师祖 (shīzǔ) — букв. Дед-наставник. Почитаемый предок. Здесь речь идет о Господине Бэймине.

Говоря об этом, Ли Юн поднял голову и произнес:

— Даже несмотря на все это, клан Фуяо в то время в самом деле возглавлял первую десятку.

Янь Чжэнмин был побежден.

— Теперь я понимаю. У нашего клана долгая история, он изобиловал демоническими совершенствующимися и всевозможными уродами. Что же мы за прославленные заклинатели? Видимо, причина, по которой мы все еще существуем, в том, что какой-то обеспокоенный предок на небесах благословляет нас.

— Что же нам тогда делать? Собираться и ехать домой? — Бестактно спросил Хань Юань.

Чэн Цянь и Ли Юнь одновременно уставились на него.

— Я не был первым, кто это сказал. Это был первый старший брат! — Закричал Хань Юань, чувствуя себя несправедливо обиженным.

— Только что меня вызвал к себе владыка острова Лазурного дракона. Он пригласил нас на некоторое время остаться здесь, — медленно произнес Янь Чжэнмин, облокотившись на стол. — Он сказал, что после Небесного рынка будут проходить лекции и что он приготовил для нас места.

— Как долго продлиться это «некоторое время»? Разве мы не возвращаемся на гору Фуяо? — Спросил Ли Юнь, с легким беспокойством.

— Трудно сказать, — саркастично ответил Янь Чжэнмин. — Эта Тан чжэньжэнь выглядит так, будто нищенствовала два или три десятилетия, но все говорят, что она путешествовала «некоторое время».

Ли Юнь принялся нервно покусывать ногти.

— Но я слышал, что владыка острова удалился от общества на долгое время. Почему он вдруг захотел, чтобы мы остались?

— Я не знаю. Говорят, что они с учителем были друзьями в прошлом.

В течение многих лет Янь Чжэнмин жил в уединении на горе и успел отрешиться от тягот обычного мира. Кроме того, наставления мастера перед уходом просто стекли с него, как с гуся вода. Так что теперь Янь Чжэнмин практически ничего не знал и не смел советоваться с другими. Между тем, в его голове проносилось так много мыслей, что, в конце концов, совершенно измотало его как морально, так и физически.

— Медная монетка, — Янь Чжэнмин пнул Чэн Цяня. — Положи свой нож, подними голову и скажи что-нибудь.

Этот жест сбил Чэн Цяню всю концентрацию и Ци вокруг его руки рассеялось, в результате чего талисман превратился в бесполезный мусор.

Он взял обычный нож, очистил им поверхность дощечки, и бесцветным голосом спросил:

— Сказать что?

С тех пор как они с Лужицей вырвались из Безмятежной долины, Чэн Цянь только и делал, что упражнялся в фехтовании и совершенствовался. Всякий раз, когда кто-нибудь приходил к нему, в его руке обязательно оказывался деревянный меч или нож для вырезывания заклинаний.

Янь Чжэнмин несколько раз пытался остановить его, чуть не ввязавшись в драку, но Чэн Цянь попросту не воспринимал это всерьез.

Только тогда Янь Чжэнмин понял, каким беспомощным чувствовал себя учитель, когда был жив.

Чэн Цянь убрал стружку и неторопливо сказал:

— Есть ли у нас что-нибудь, что другие хотели бы получить? Красота главы клана? Не льсти себе.

Эти жесткие и холодные слова удручали его братьев и фактически положили конец их короткому собранию. Ли Юнь и Янь Чжэнмин обменялись смиренными взглядами, не зная, что им делать с этим третьим младшим братом. В конце концов, никто из них не был свидетелем смерти учителя.

Янь Чжэнмин подмигнул Ли Юню, подав тем самым своеобразный знак. Ли Юнь понял намек и, прихватив с собой Хань Юаня, ушел.

Янь Чжэнмин же, напротив, остался в комнате Чэн Цяня. Он небрежно подхватил книгу с последней записью о клане Фуяо и принялся молча читать ее рядом с Чэн Цянем. До самых сумерек никто из них не обращал друг на друга никакого внимания, пока не появился Сюэцин с ужином. Сюэцин удивленно воззрился на Янь Чжэнмина, который все еще не хотел уходить.

— Молодой... Глава клана…

— Принеси мои вещи, я поживу здесь несколько дней, — совершенно спокойно приказал Янь Чжэнмин, не обращая внимания на всегда безразличное выражение лица Чэн Цяня, которое, казалось, пошло трещинами.

«Почему бы тебе просто где-нибудь не заблудиться?»

Не посоветовавшись с Чэн Цянем, Янь Чжэнмин сказал Сюэцину:

— Я боюсь, что он слишком тяжело воспринимает смерть мастера, поэтому я останусь здесь, чтобы понаблюдать за ним несколько дней.

Мальчик скривился. Через мгновение он с большим усилием выдавил из себя:

— Старший брат, ты слишком много беспокоишься. У меня все хорошо.

— Делай, что я говорю.

Янь Чжэнмин проигнорировал его слова и встал, пройдясь по комнате под пристальным взглядом Чэн Цяня. Он готовился к «отличному времяпрепровождению».

Очевидно, Янь Чжэнмин постепенно овладевал искусством быть главой клана — когда дело доходило до практики владения мечом, он начинал скандалить, крича, что бросит все и вернется домой, но, когда он уже собирался воплотить свои слова в жизнь, он все же вспоминал о печати.

— Кстати, позови людей, — сказал Янь Чжэнмин. — И приберись здесь. Разве ты не видишь волоски? Кроме того, достань мою курильницу и скажи Юй-эр приготовить благовония.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Прежде чем Чэн Цянь успел что-то сказать, Янь Чжэнмин уже завершил процесс присвоения его комнаты. Затем он усадил Чэн Цяня за обеденный стол и потребовал:

— Приготовься к ужину.

Чэн Цянь молча потянулся за палочками для еды, но, прежде чем он успел прикоснуться к ним, Янь Чжэнмин шлепнул его по ладони.

— Помой руки, — нахмурился он.