Седьмой лорд (СИ) - "Priest P大" - Страница 69

Смутно что-то припомнив, он вдруг широко раскрыл глаза.

Цзин Ци неторопливо нащупал кусок зеленого нефрита за пазухой и положил на стол.

— Это... это моего дашисюна... — воскликнул Лян Цзюсяо.

Он нерешительно взял нефрит в руку и тщательно осмотрел. Естественно, он не мог не узнать вещь, знакомую ему с детства. Затем он поднял голову, взглянул на Цзин Ци и тотчас с глухим стуком упал на землю:

— Этот простолюдин не знал, что князь... Я нанес вам сильное оскорбление. Прошу князя простить меня.

Голос его наполнился почтительностью.

— Не нужно, — улыбнулся Цзин Ци. — Этот князь не выдержит от тебя подобных церемоний. Если бы я оказался злодеем, разве ты сейчас не понес бы огромные потери?

Лян Цзюсяо низко поклонился.

— Этот простолюдин хорошо знает характер дашисюна. Если бы князь действительно не считался с человеческой жизнью и был продажным чиновником, дашисюн ни за что бы не завязал дружбу с князем. Этот простолюдин поступил опрометчиво, встревожился вашим поведением и чуть было не совершил большую ошибку...

Он продолжал мямлить, пока губы не онемели, стоял на коленях и непрерывно кланялся, отказываясь поднимать голову.

Он искренне сожалел и раскаивался, даже глаза его покраснели от беспокойства. Цзин Ци мысленно вздохнул, подумав, что этот Лян Цзюсяо, скромный ребенок, отличался от своего дашисюна, чья душа была преисполнена коварных замыслов: если бы Цзин Ци не простил его, то, вероятно, он продолжал бы досаждать ему в таком духе до самой смерти. Тогда Цзин Ци наклонился, помог Лян Цзюсяо подняться и сказал:

— Хорошо, раз уж ты шиди Цзышу, я побеспокою тебя одним делом.

Глаза Лян Цзюсяо заблестели:

— Прошу, князь, скажите!

Цзин Ци достал бумагу и кисть и быстро написал несколько имен.

— Помоги мне тайно навести справки об этих людях... Происхождение, наличие родственников среди знати, чем больше информации, тем лучше. Особенно об Ли Яньняне.

— Разве он не приспешник Ляо Чжэньдуна? — удивился Лян Цзюсяо.

Цзин Ци покачал головой, не став ничего объяснять:

— Пусть кто-нибудь разузнает о нем. Отсюда этому князю будет неудобно посылать письма остальным. Придется положиться на вас.

Поскольку этот парень сам попал ему в руки, не использовать его будет бессмысленно.

Лян Цзюсяо воодушевленно кивнул:

— Слушаюсь!

— Тогда иди и будь осторожен, когда приходишь и уходишь.

Он передвигался в полной темноте. Лян Цзюсяо был растяпой, но с некоторой долей самосознания. Получив указания Цзин Ци, он больше не своевольничал и выполнял любой его приказ, оказывая огромную помощь. В глазах Ляо Чжэньдуна и остальных князь Наньнина будто бы прибыл не расследовать дело, а веселиться.

В тот день он специально пригласил нескольких человек, чтобы спросить, есть ли здесь какие-нибудь местные фирменные безделушки, которые можно забрать с собой и подарить ребенку в столице.

Наместник Ляо не знал, какого «ребенка» он имел в виду, подумав, что это кто-то из потомков знати. Он собрал группу из четырех человек, включая себя самого и Ли Яньняня, чтобы они все поочередно составляли Цзин Ци компанию. Цзин Ци под красивым предлогом ожидания торжественного подавления мятежа вел сытую веселую жизнь.

Так воцарились мир и равновесие.

Здесь он был свободен, но из-за поспешного отъезда из столицы не успел на одно грандиозное событие — бракосочетание наследного принца.

Накануне вечером, Хэлянь И отпустил всех слуг и всю ночь одиноко просидел в своем кабинете. Он открыл потайную полку, запрятанную глубоко под бумагами и литературными трудами, и достал оттуда маленький ящичек. Словно держа в руках редкое сокровище, он очень осторожно открыл его. Внутри лежали куча выцветших безделушек и свернутая в свиток картина.

Вещицы были разного качества, некоторые аккуратные, некоторые грубые, но все они были подарены ему одним человеком.

Хэлянь И вспомнил, как Цзин Ци в детстве лепетал что-то, изображая из себя маленького взрослого, но стоило отвернуться, как на лице его появлялась недобрая улыбка. Всего через три дня без дисциплины он уже мог забраться на крышу и содрать с нее черепицу. Раз за разом императорский наставник Чжоу злился до потери голоса и дрожи в бороде. Он вспомнил, как тот румяный и нежный малыш постоянно преподносил ему всякие безделушки так, как преподносил бы сокровища маленькой девочке из знатной семьи. Неизвестно, где он этому научился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Ваше Высочество наследный принц, этот слуга специально привез это с прогулки за пределами дворца. Если ты снова меня разозлишь, я не буду столь милосерден».

«Братец наследный принц, вчера дядюшка император подарил мне пару кроликов. Я хотел отдать одного тебе, но мне не разрешили... Императорский наставник Чжоу снова заставил меня переписывать «Записки о благопристойности» в наказание. Ты... не мог бы помочь мне с парой страниц? Всего парочкой?»

«Братец наследный принц, быстрее, смотри, я сам сплел эту бамбуковую свинью... а? Клетка с цикадами дядюшки императора? Это.. э-это не тот бамбук, честное слово. Тот я уже разобрал и спрятал».

«Братец наследный принц...»

«Братец наследный принц...»

Уголки рта Хэлянь И бессознательно приподнялись в легком подобии улыбки, невыразимое чувство нежной привязанности вдруг появилось в его глазах.

Хэлянь И протянул руку и раскрыл свиток. На нем был изображен юноша, небрежно сидящий на голубовато-сером камне, с угловатыми чертами лица. Волосы его были собраны в узел, на коленях лежала какая-то книга. Опустив голову, он внимательно смотрел на письмена, лицо его озаряла едва заметная блаженная улыбка — он был словно живой. Художник был весьма посредственным, но своей кистью раскрыл неописуемые чувства, словно каждая частичка юноши на картине просочилась в его сердце. То хмурящееся, то радостное лицо представало взору, стоило только закрыть глаза.

Хэлянь И вдруг закрыл глаза, свернул свиток и поднес его к краю свечи. Он долго стоял неподвижно, а затем суетливо погасил пламя, вспыхнувшее на краю картины, и тяжело вздохнул. Еще раз бережно рассмотрев свиток и безделушки, он снова спрятал их в глубине потайной полки.

Лишь потому что он Цзин Бэйюань, а я Хэлянь И...

Лишь потому что...

Долгая ночь казалась бесконечной.

Наследная принцесса была внучкой великого наставника Сун. Говорили, что она мудра и добродетельна, обладает лучшими душевными качествами и отличается изящным ароматом османтуса. У Си впервые наблюдал за столь величественной свадебной церемонией.

Месяц года красного Быка, день года красного Кролика, год белого Петуха — все это ослабляло влияние запада и потому прекрасно подходило для свадьбы [1].

Праздничный наряд для большого жертвоприношения небесам, гадание на счастье, ритуал подношения подарков. Все официальные чины стояли по бокам Зала почитания небес. Император сидел в темно-красных одеждах, совершая жертвоприношение с возлиянием вина. Наследный принц лично встретил супругу за главными воротами, облаченный в церемониальную одежду, в сопровождении императорских телохранителей, по всем правилам этикета.

Каждый шаг соответствовал определенным правилам. Небо и земля пребывали в гармонии с инь и ян, не препятствуя людским делам. Молитвы небесам о счастье песней разносились на десятки ли. Неразборчивые слова подхватывались ветром, величественные и серьезные, пронизанные одиночеством. У Си рассеянно слушал их. Он не понимал большинства стихов, но вдруг ощутил душевную пустоту.

Он повернул голову, взглянув на огромный дворец, что стоял здесь уже много веков, и почувствовал, что вся столица была четырехугольной клеткой. Будто сквозь сон он вспомнил последние семь лет, что пронеслись в одно мгновение. Он всегда считал себя пленником, но оказалось, пленником был каждый.

У Си вспомнил Цзин Бэйюаня из сна. Его тело было холодным, лишь на губах сохранился след теплоты. Неясная дымка как будто всегда окутывала его черты. А еще эти невероятно белые волосы... Желание забрать этого человека в Наньцзян вдруг вспыхнуло в его сердце с небывалой силой. Он не хотел, чтобы Цзин Ци целые сутки о чем-то размышлял и льстил, не хотел, чтобы тот всесторонне обдумывал каждый шаг и с утра до ночи не знал покоя.