Седьмой лорд (СИ) - "Priest P大" - Страница 137

[3] 玄武 (xuánwǔ) - чёрный воин, дух-покровитель севера, изображался в виде черепахи со змеей вместо хвоста.

[4] 朝阳 (cháoyáng) – «повернутый к солнцу».

И наконец, ровно на севере располагались врата Чэнъу [5], к которым вела восемьдесят одна плита из голубого камня три на три чжана [6]. Это место было полно темной энергии и особенно сильного запаха крови. Здесь пятнадцатилетний У Си обезглавил двадцать четыре наемных убийцы из числа Темных Шаманов. Теперь же это место встречало когти и клыки племени Вагэла.

[5] 程武 (chéngwǔ) – «военный устав»

[6] Примерно 9,6 на 9,6 м.

Чжоу Цзышу, держа в руках свиток с императорским указом, читал его вслух, делая паузу между каждым словом:

– Врата Чэнъу Мы [7] будем охранять лично.

[7] Здесь и далее «Мы/Наш» (朕) – способ обращения императора к самому себе.

Большинство стоящих сейчас в главном зале принимали участие в военном собрании перед битвой в первый раз в своей жизни и, вероятно, в последний. Здесь не осталось императоров, премьер-министров, князей или принцесс – были лишь люди, защищающие город, люди, взявшие в руки мечи и собирающиеся рискнуть своей жизнью.

– Половина государства пала, а столица располагается южнее. Препятствий на пути более не осталось. Наша непочтительность привела к тому, что страна покрылась пылью, а небо потемнело. На том свете Нам действительно будет трудно смотреть в глаза предкам.

– Сотни тысяч солдат были уничтожены в Ганьсу, дворец практически потерял все элитные войска. Наш брат погиб, не оставив даже тела, чтобы обернуть его в лошадиную шкуру. Армия варваров на подходе к городским стенам. Страна оказалась в безвыходном положении. Пока наши головы еще на плечах, пока кровь в нашей груди еще горяча, что мешает пожертвовать ими? В подобное время, если столица падет, то и резные перила, и нефритовые ступени уцелеют, но алый румянец на лицах людей поблекнет [8]. Вчерашний день уйдет в прошлое, а страна станет такой, какой сделает ее новая династия. Мы будем мертвы, разве не зазорно тогда будет извиняться? Господа, с каким лицом вы встретите своих старших родственников?

[8] Отсылка на стихи Ли Юя «То весна с цветами, то осень с луной...» на мелодию «Печали талантливого человека». С переводом Басманова М.И. вы можете ознакомиться здесь.

– Мы просим сражаться, подобно генералу Ханю, насмерть, без права на отступление – если мы не победим, это будет конец.

– Когда ворота откроются, армия выйдет, затем все девять врат закроются снова. Все, на ком надета броня и кто держит в руках оружие, не смогут зайти в город! Ослушавшиеся будут обезглавлены! Покинувшие свой пост без разрешения будут обезглавлены! Если перед боем кто-то решит отступить, он будет обезглавлен! Осмелившиеся их покрывать будут считаться виновными в том же преступлении! Если генералы захотят отступить, солдаты могут убить или заменить их. Но если этого не произойдет, то осмелившиеся пойти против военных приказов или отказаться от распределения, будут обезглавлены!

Его голос на краткое время прервался, но затем четко произнес:

– Мы также последуем за генералами. Клянемся выжить или умереть вместе с этим городом.

Двадцатого ноября племя Вагэла и солдаты Великой Цин схлестнулись в бою.

Город, переживший сотни лет трудностей, возвел укрепления из румян и пудры. Теперь ему предстояло выдержать тяжелое испытание волной крови, которую издалека принесли с собой кочевники.

В первый день осады Гэше попробовал атаковать врата Чунвэнь. Генералом, защищающим ворота, был Те Жу из Восточного лагеря императорской гвардии, которого ранее Хэ Юньсин насмешливо называл рабом старшего принца. Хэлянь Чжао не взял его с собой в бой, чтобы оставить себе путь к отступлению и возможность нанести скоординированный удар вместе с тылом.

Теперь Хэлянь Чжао был мертв, необходимость в отступлении пропала, и Те Жу поставил на кон все.

Ничто не обладало более удивительной силой, чем ненависть, способная за одну ночь превратить ягненка в хищника. Шесть тысяч воинов племени Вагэла, посланные Гэше, самодовольно шли стучать в городские ворота, но внезапно столкнулись с войсками Великой Цин, которые сражались, словно бесы, и почти уничтожили их.

История удивительным образом повторилась. Только теперь варвары оказались на месте солдат Великой Цин той ночью в Ганьсу, когда на их лагерь был нанесен внезапный удар. Растерявшись от испуга, они были разгромлены одним ударом и разбежались во все стороны. Различие заключалось в том, что у них не было генерала, способного ясно читать намерения врагов и достаточно смелого, чтобы с мечом в руках сражаться в первых рядах, не щадя жизни.

Река Ванъюэ за ночь словно наполнилась расплавленным железом. Гэше издалека смотрел на возвышающиеся роскошные городские ворота, на дворец, попирающий облака, смутно видимый, если поднять голову. Вдруг у него появилось дурное предчувствие, словно… этот город был неуязвим.

В этот момент последние два человека, оставшиеся с Хэлянь И у ворот Чэнъу, были окружены чертежами и оборонными схемами; один сидел, а другой стоял.

Каждый, кто мог быть хоть немного полезен, отправился защищать город. Цзин Ци и Чжоу Цзышу остались с ним, во-первых, ради его безопасности. Во-вторых, это крайне опасное место у врат Чэнъу считалось последним командным пунктом. Несколько сотен последователей «Тяньчуан» под командованием Чжоу Цзышу, появляющиеся и исчезающие, словно призраки, стали связующей нитью между девятью вратами. Все они переоделись подобно простолюдинам, вырезали на предплечьях ветвь зимней сливы и затерялись в разношерстных толпах, с максимальной скоростью сформировав столичную новостную сеть.

Цзин Ци переоделся в темную и самую простую одежду. Все несущественные детали и украшения исчезли прошлой ночью. Его руки были скрещены на груди, брови слегка нахмурены.

Хэлянь И смотрел на его спину, думая, что этот мужчина более не был похож на обычно безвольного, ленивого Цзинь Бэйюаня. Его плечи были узкими, но идеально прямыми. Манжеты широких рукавов были убраны за пояс. Аура богатого бездельника, за столько лет, казалось, въевшаяся в его кости, вдруг исчезла, словно все это было лишь представлением.

Его скулы заострились, а персиковые глаза слегка запали, что делало его лицо неописуемо суровым.

Хэлянь И почувствовал слабую боль в сердце, но та быстро сменилась онемением; ни у кого из них не было пути назад.

Цзин Ци несколько раз прошелся туда-сюда, пока люди из Тяньчуан докладывали о ходе битвы у врат Чунвэнь. Хэлянь И велел им держать эту крошечную победу в секрете и сообщить другим генералам лишь то, что у врат идет бой и их строго охраняют.

Цзин Ци вдруг нахмурился.

– Ваше Величество, девять врат являются важными стратегическими путями, их очень легко атаковать, но сложно защитить. Если этот ублюдок Урму вдруг прозреет и найдет место для удара, скорее всего… с этим будет трудно справиться.

И Хэлянь И, и Чжоу Цзышу понимали это. Сто восемьдесят тысяч человек и так было небольшим числом для обороны столицы, и разделять их по девяти вратам, соответственно, было неудобно.

Со времен основания столицы она была полна великодушия и гостей из любых мест приветствовала улыбкой, наполненной чувством превосходства, которое имелось лишь у столичного города такой огромной страны. Теперь же незванные гости пришли с недобрыми намерениями, и столица не хотела встречать их улыбкой. Разумеется, это стало проблемой. С таким количеством ворот это место было похоже на решето с девятью дырами, каждая из которых представляла собой слабое место.