Седьмой лорд (СИ) - "Priest P大" - Страница 121

Согласие Цзин Ци означало согласие всей партии наследного принца. Наконец, одно мнение перевесило второе. Вопрос о возглавлении императором войска был решен.

Сбитые с толку остались сбитыми с толку. Те же, кто понимал ситуацию, либо добровольно, либо под чужим влиянием, но одобряли смену императорской власти.

Императорская семья отличалась невероятной бесчувственностью.

Император, впервые став главнокомандующим, был очень взбудоражен и лично подгонял военное министерство во всякого рода делах. Цзин Ци, однако, окликнул Чжоу Цзышу, когда тот выходил из Восточного дворца, и сказал:

– Ты… должен заставить Цзюсяо покинуть столицу.

Чжоу Цзышу замер. Цзин Ци был не из тех людей, что суют нос в чужие дела, и подобные слова редко слетали с его уст.

– Цзышу, столица – опасное место, – произнес Цзин Ци, пристально глядя на него. – Лян Цзюсяо не должен был оказаться здесь тогда. Получил ли он от этого что-нибудь, кроме обиды и негодования? Тебе следовало бы отослать его подальше.

Чжоу Цзышу молча улыбнулся, не согласившись, но и не отказавшись.

– Большое спасибо за предложение, князь. Цзышу откланивается.

Он знал, что Цзин Ци правильно говорит, но не хотел. Не хотел расставаться с Лян Цзюсяо.

Император непрерывно поторапливал всех, ожидая, что формирование двухсоттысячной армии будет завершено на следующий день. Как стянуть в одно место людей и лошадей, как подготовить провиант и фураж, снаряжение для армии и обоз, какие люди отправятся на передовую, как будет организован поход и тыл, что делать с племенем Вагэла – он абсолютно ничего не знал об этих вещах, но думал, что знает.

Под его давлением двухсоттысячная армия завершила сбор на следующий месяц. Цзин Ци имел некое смутное предчувствие, но ситуация уже вышла из-под контроля. Раньше Хэлянь Пэй охотно ждал голоса придворных чинов, чтобы продемонстрировать, как он прислушивается к общественному мнению. Но теперь, став «главнокомандующим», он ног под собой от радости не чувствовал и не дал никому возможности высказаться.

Он верил, что двухсоттысячная армия сможет заставить племя Вагэла отступить.

Хэ Юньсин вынужден был попросить о своем назначении в армию, а затем перебросить войска Цуй Иншу, стоящие гарнизоном в Шаньси. Наконец, он смог стать участником дела и помешать старому императору слишком преступать границы дозволенного в войсках.

В таких обстоятельствах Цзин Ци все больше и больше волновался. Поэтому однажды в княжеской резиденции он вдруг спросил У Си:

– Ты… должен вернуться следующей осенью, да?

У Си прервался на мгновение, ответив коротким «Мгм».

Цзин Ци задумался, после чего резко встал, подошел к окну и уставился на дерево во дворе, что отбрасывало густую тень.

– Император собирается лично повести войска, – медленно произнес он. – В столице сейчас царит хаос.

У Си ошеломленно застыл, не понимая, что он хочет этим сказать, и кивнул:

– Не беспокойся. Мои люди получили приказ. Проблем быть не должно.

Цзин Ци повернул голову, многозначительно взглянув на него. Раньше ему казалось, что У Си находится совсем рядом, но в это мгновение тот словно вдруг вырос и действительно собрался уехать в далекие земли. Обычно незримые тесные узы, словно осколки прошлого, теперь ясно предстали перед глазами.

Он заметил, что в последнее время особенно легко поддается чувствам, будто настоящий старик, тоскующий по уходящей весне. У Си долго стоял под его странным пристальным взглядом, чувствуя робкое желание в душе, и в конце концов неловко улыбнулся:

– Что ты смотришь на меня?

Смотрю, как за десять лет в опьяняющей роскоши столицы ты не лишился своей натуры, смотрю, как ты по-прежнему любишь безукоризненную чистоту своей родины, смотрю, как ты спокоен и искренен, смотрю на тебя… Цзин Ци подумал, что все эти годы называл его маленьким ядовитым существом, но теперь на ум приходило лишь хорошее.

Как же ему повезло…

– Нынешняя ситуация – полный беспорядок, – прошептал он тогда. – Не знаю, что из этого получится, но чувствую что-то плохое.

– Что-то плохое? – нахмурился У Си, не поняв смысл услышанного. – Ты имеешь в виду, что в столице что-то случится? В чем дело?

Цзин Ци покачал головой.

– Просто чувствую. По плану ты должен вернуться следующей осенью. В крайнем случае… Я говорю, что в крайнем случае найду способ, как отослать вас…

– А как же тогда ты? – перебил его У Си.

– Я? – улыбнулся Цзин Ци. – Неужели нужно спрашивать, где должен находиться этот князь во время взлета и падения династии?

У Си вдруг схватил его за воротник. Он чувствовал себя так, словно грудь вот-вот лопнет от тоски, и сказал, стиснув зубы:

– Ты… Ты говоришь, что в крайнем случае, если здесь что-то случится, ты выпроводишь меня, а сам останешься?

Ты молчаливо согласился с моим подходом, не противился моей настойчивости, так почему в такое время отталкиваешь меня? Неужели я для тебя надоедливое несмышленое дитя, о котором ты должен заботиться и которое должен баловать?

На Цзин Ци никак не повлиял его почти пылающий взгляд. Он по-прежнему спокойно кивнул головой:

– Подготовка полностью завершилась за эти дни. Боюсь, дальше будет поздно…

У Си заключил его в крепкие объятья и опустил голову, закрыв ему рот поцелуем. Полностью положившись на инстинкты, он приподнял подбородок Цзин Ци и яростно прижался к его губам. Точно и не скажешь, целовал он его или пытался съесть. Однако мысль поглотить этого человека живьем почти зародилась в его голове.

Глава 65. «Один на всю жизнь»

Чужое дыхание, коснувшееся его лица, казалось, было наполнено отчаянием; воздух вокруг наполнился металлическим запахом. Цзин Ци почувствовал, как губы онемели от боли, и хотел оттолкнуть У Си, но тот крепко сжимал его в своих руках.

Не то чтобы он не мог оттолкнуть его или подраться. Цзин Ци осознавал, что его боевых искусств трехлапой кошки [1] будет недостаточно, но они и не были настолько плохи, чтобы он совсем не мог сдвинуться с места.

[1] 三脚猫 (sānjiǎomāo) – обр. о дилетантах, новичках в каком-то деле.

Просто он подсознательно не хотел начинать драку и вредить ему.

Юный шаман с самого детства иногда вел себя грубо, говоря все, что на ум придет. Потому даже самообладание обычно сдержанного и хорошо воспитанного Цзин Ци давало трещину, хоть глубоко внутри он и спускал все тому с рук. И сейчас, когда ко всему прочему добавились прикосновения, у него все еще не хватало духу применить в ответ силу. Ему казалось, словно он избаловал ребенка и теперь пожинал горькие плоды.

Тем не менее, он все еще не мог не потакать ему.

Он чувствовал угрызения совести за эту его влюбленность и не мог оставить его искреннюю, чистую привязанность за дверью, прикрывшись равнодушием.

Долгое время спустя, когда дыхание обоих окончательно сбилось, Цзин Ци с трудом умудрился высвободить руку. Прохладной ладонью он схватил У Си за загривок и силой оттолкнул от себя, тут же отступив на шаг назад и ударившись спиной о дверь.

Цзин Ци нахмурил брови, пощупав уголок губ – было больно, на коже точно остались ранки. Он сердито вытер кровь и спросил:

– У Си, ты что, собака?

У Си все еще тяжело дышал, но румянец постепенно сходил с его лица, и в конце концов оно совсем побелело. Его взгляд остановился на слегка покрасневших и опухших губах Цзин Ци, которые он прокусил. Сердце вдруг ёкнуло, после чего он быстро отвел взгляд. Ярость отступила, а вместо нее пришла беспомощность.

– Я…

Он думал о том, что так сильно любил этого человека, но все еще продолжал совершать неправильные поступки и огорчать его. В тот момент он почти ощутил безысходность. Даже тысячи гор и рек [2] можно было измерить, но путь к сердцу этого человека оставался скрыт и объят тайной.

[2] 千山万水 (qiānshān wànshuǐ) – образно о долгом и трудном пути.