Часы от президента - Филатов Никита Александрович - Страница 9

— Извините, — майору пришлось повернуться бочком, чтобы никого не задеть.

Вообще, в который раз за последнее время он почувствовал себя чем-то вроде транспортного устройства, технического дополнения и придатка к этому чертову чемоданчику с валютой.

Как бы то ни было, туалет оказался не где-нибудь во дворе: все вполне цивилизованно, с канализацией и кафелем, даже полупрозрачная душевая кабинка рядом.

— Надо же… Класс! Европа.

Оправившись, Владимир Александрович не отказал себе в удовольствии ополоснуть руки, лицо, шею.

Шамиль не ответил. Стоя спиной к Виноградову, он наклонился над раковиной и фыркал под мощной струей воды. Очки лежали рядом, на полочке.

Судя по тюбикам, флаконам и зубным щеткам, в доме жило человек пять: мужчины, женщины, дети…

На обратном пути первым шел майор.

После залитого электрическим светом помещения, глаза не сразу приспособились к полутьме коридора. Поэтому Виноградов через несколько шагов чуть ли не лицом к лицу столкнулся с идущей навстречу фигурой:

— Ой, простите… Извините, пожалуйста.

Это была девушка — лет семнадцати, не больше. Несмотря на неожиданность встречи, скудное освещение и платок, под который по местной традиции были упрятаны волосы, она показалась Владимиру Александровичу если не красивой, то по меньшей мере очень миловидной.

Услышав голос Виноградова, девушка замерла на мгновение, всхлипнула — и тут же по-кошачьи метнула себя в сторону кухни.

Что-то со звоном покатилось по полу.

— Чего она? — Обернулся растерянный Виноградов.

— Стой! Молчи.

Немного постояли, прислушиваясь. Потом Шамиль за плечо повернул к себе Владимира Александровича:

— Понравилась, да? — Нехорошо, как в самом начале знакомства, оскалился он.

Виноградов сделал неопределенный жест — так, чтобы только никого не обидеть.

— Понравилась, — ответил сам себе Шамиль. — Слушай… Красивая, да? Она и солдатам вашим понравилась. Ехали по горам, увидели её — и поймали. Потом изнасиловали по очереди, целым взводом. Понял?

Владиммир Александрович сглотнул слюну — ему стало жутко от громкого шепота стоящего рядом бородача.

— Долго-долго… Убивать не стали — просто отрезали язык. Понял?

Со стороны гостиной донеслись голоса и звон посуды. Шамиль убрал руку с плеча майора:

— Пошли. Эта девочка — она хозяину родня! Хоть и дальняя.

… За весь ужин Виноградов не произнес ни слова. Собственно, к нему никто и не обращался — за столом по-русски не разговаривали, да и между собой гости с хозяином обменивались только редкими, ни к чему не обязывающими репликами.

Время от времени Владимир Александрович против воли поворачивал голову в сторону дверного проема, за которым темнел коридор. Оттуда изредка появлялась пожилая женщина с очередной переменой блюд, но больше ничего не происходило.

Когда уже попили чай, на стене мелодично зазвенел электронный будильник. Хозяин что-то сказал Шамилю, взял пульт дистанционного управления и нажал кнопку.

Экран телевизора осветился изнутри и ожил бегущей по голубому циферблату стрелкой. Все молча ждали. Когда часы показали ровно девять по московскому времени, началась программа новостей.

Сначала шла официальная хроника — её смотрели, но без особого интереса. Привычные сытые лица чему-то учили россиян, что-то сами себе доказывали и делили бюджетные деньги.

Потом, после репортажа из Государственной Думы, показали военно-морские маневры НАТО, очередной криминальный сюжет и наконец…

— Ва-а! — Всплеснул руками один из гвардейцев.

«Картинка» была знакомой: горы вокруг, каменистые склоны и нитка трубопровода, уходящая за горизонт.

Корреспондент стоял на фоне какого-то ржавого вентиля. Вокруг, под присмотром вооруженных гвардейцев, копошились чумазые русские мужики — но из комментария следовало, что это вовсе не военнопленные, а как раз наоборот. Что после восстановления последнего участка магистрали и перекачки первых тонн нефти мятежная республика намертво будет повязана с Москвой экономически — а оттуда, мол, недалеко и до политического компромисса…

Слова о будущем в составе России вызвали у зрителей скорее веселый смех, чем возмущение. Их непосредственная, почти детская реакция даже заставила хозяина вмешаться — тем более, что на экране уже появилась папаха бывшего полевого командира, ставшего теперь одним из «отцов нации».

Поглаживая седую бороду, он лукаво посматривал на телезрителей и со всем соглашался.

— Последний вопрос… — чувствовалось, что корреспондент сам себе очень и очень нравится. — Всех волнует судьба наших коллег из сьемочной группы ЦРТВ, похищенных уже более месяца назад на территории республики. Известно только, что они содержатся в качестве заложников где-то в горах. Нет ли обнадеживающих известий?

Человек в папахе выдержал паузу:

— Пока можно сказать с уверенностью, что оба журналиста живы и здоровы. И нами, на этот раз, кстати, совместно с представителями российских спецслужб делается все возможное для их скорейшего освобождения.

— Видимо, России вновь придется платить? Или на этот раз правоохранительные органы все же смогут поставить точку в деятельности преступников?

— По нашим законам, похищение людей ради выкупа признано тягчайшим преступлением. И таким же преступлением против законов и нравственности является посредничество при выплате денег, иная помощь похитителям… Поэтому, мы категорически против подобных решений проблемы, сколько бы враги не обвиняли руководство республики в покровительстве бандитизму, международному терроризму и прочему криминалу.

По телевизору снова дали панораму гор, и Владимир Александрович почувствовал на себе скрестившиеся взгляды присутствующих.

Тишину нарушил голос корреспондента:

— Ни в Москве, в Федеральной службе безопасности, ни в штабе приграничной военной группировки никто не подтвердил, но и не опроверг слова моего собеседника. Может быть, действительно, хотя бы на этот раз преступники получат по заслугам? А российские журналисты вернутся домой не за счет денег, вытянутых из тощих кошельков налогоплательщиков?

На темно-синем фоне появились фотографии двух молодых, улыбающихся парней. Голос за кадром продолжил:

— Алексей Самошин и Виктор Гвоздюк… Идут уже тридцать шестые сутки, как наши коллеги пропали здесь, в районе нефтепровода, выполняя свой профессиональный долг. Что же, остается надеяться на лучшее.

Корреспондент представился, назвал по имени и фамилии оператора, после чего пошла музыкальная заставка…

Экран ещё светился новостями культуры, спортом и погодой, но хозяин уже убрал звук.

Скрипнула половица, и присутствующие обернулись: в дверях комнаты, прислонясь к косяку, молча стояла женщина, которая накрывала на стол.

Потом она шагнула назад и растаяла в темноте.

Шамиль поставил чашку и поблагодарил хозяина. Остальные гости тоже засобирались, зазвенели амуницией и оружием, встали…

— Давай, пошли…

Владимир Александрович подумал, что отдых закончен, и сейчас им всем предстоит ехать дальше. В общем, это было бы совсем неплохо — воспоминание о встрече с несчастной девченкой оказалось не самым приятным в жизни майора.

Однако, покинув гостиную, спутники направились не во двор, к машинам, а начали один за другим подниматься наверх. Перебирая вслед за Шамилем резные перила, Виноградов вместе с ними оказался на втором этаже дома.

— Здесь будем спать.

— Хорошо.

Гостям досталась просторная комната с окном и две незастеленные кровати на пятерых.

— Сюда ложись, — показал Шамиль.

— А остальные как?

— Разберемся.

Негромко и не слишком весело переговариваясь между собой, гвардейцы стали устраиваться на ночь.

Виноградов без лишних церемоний пристроил между собой и стенкой чемоданчик. Потом ослабил ремень на брюках и затих, наблюдая за происходящим из-под полуприкрытых век.

Вторая койка досталась водителю — так, видимо, распорядился Шамиль. Сам же командир и один из бойцов улеглись прямо на полу, расстелив ватники и приготовленные хозяевами одеяла.