Алло, милиция? Часть 3 (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 36

— А ты был… Там?

— Только в ГДР, в Дрездене, по комсомольской путёвке. Но слушаю «голоса». То, чем они заманивают в капитализм, мне не подходит. Эх, если бы здесь ещё открыли казино и стриптиз!

Что упомянутая часть Германии к его приезду давно вошла в ФРГ, Егор умолчал.

— Ты на меня время не нашёл, а ещё стриптиз?

— Сходили бы вместе, потом к тебе или ко мне, я бы, распалённый, не знал удержу… Так это работает. В теории. Смотрел стриптиз только по видаку. В ГДР нас, сознательных комсомольцев, от всего подобного ограждали.

Вместо символического товарищеского чмока на прощанье девица буквально залезла на парня и впилась в губы таким хищным поцелуем, что языки встретились. Туманя рассудок, всколыхнулось чисто животное желание сказать, что через пару часов должен быть ещё поезд на Брест, подняться с ней и прямо на коврике в прихожей…

Одолеть наваждение помог запах табака. Ольга, узнав, что «Жора» не курит, стоически выдержала весь вечер, но её шубка, шарф и шапка давно пропахли насквозь. Духи смешивались с этим амбре, но не перебивали его. Егор даже Элеонору заставил бросить и спрашивал с неё, если приносила с работы табачный душок, та оправдывалась как школьница: это материальные дымили…

Тем не менее, возбуждение дало о себе знать, хоть и не насмотрелся стриптиза. Дома, скинув верхнюю одежду, буквально сграбастал подругу и потащил в спальню, игнорируя слабые протесты вроде «у меня на кухне подгорит».

— Подгорит — проветрим, не беда. А если у меня лопнет?

Не лопнуло. И вообще, хотелось возместить себе наперёд новогоднюю ночь в райотделе, Элеонора не возражала. Прошлый Новый год после танцев в Мраморном зале Егор провёл намного интереснее, чем намечавшийся… Куда катится жизнь?

То воспоминание оказалось — точно сон в руку. Телефон зазвонил в самом начале десятого.

— Егор?

Он, притащившийся на службу тридцать первого утром, затянутый в милицейскую парадку, только через секунду врубился, кому принадлежит голос в телефонной трубке.

— Вот так подарок! Поматросила и бросила, а теперь звонишь?

— Не думала, что ты сразу начнёшь с упрёков. Просто поздравить хотела.

— И тебя с наступающим. Но — да, не скажу, что очень обрадован. Девушки звонят бывшим, когда у них не всё хорошо. А тебе желаю только счастья, как бы ни прервались наши отношения. Что-то стряслось?

— Пискострадалец хренов, — брякнул Вильнёв, добавив пошловатую и нецензурную шутку. — Кончай. До восемнадцати-ноль-ноль времени в обрез.

— В обрез — это у еврея. У девочки жизнь поломана, — отбил шар Егор, прикрыв трубу ладонью.

— Нет, у меня нормально, — продолжила Настя. — В семье наладилось. Ну а с личным — никак. Мама всё не найдёт мне приличного поляка из хорошей семьи. Да… Сестра говорила, ты съехал с той квартиры, что на Калиновского?

— Не остался жить с ней, иначе ты была бы в курсе.

— Твой ядовитый тон… Но я не вправе упрекать.

— Ты вправе говорить всё что угодно. Я слушаю.

Вильнёв больше ничего не произнёс, но меняющиеся на его лице гримасы были информативнее бегущей строки на световом табло.

— Знаю, прошлое прошло, — вздохнула она. — Но у тебя по службе… Не случится повода заехать в Гродно? Я бы сняла гостиницу.

— По службе — нет. И не по службе тоже. Я не один. В апреле распишемся. Прости, что разочаровал.

Ответом был новый глубокий вздох, пауза, потом шёпотом: «спасибо».

— За что — спасибо?

— Иногда нужен последний штрих, чтобы добить иллюзию. Прощай.

Бип-бип-бип в трубке.

— Сколько у тебя ещё бывших?

— Одна. Но её убили. Не позвонит. Так что, товарищ капитан, я весь в работе. Без перекуров. Или надо написать слово на букву Х на капоте «волги» начальника?

— Ты о чём? Всепрощение давно ушло в прошлое и забыто! Арбайтен унд дисциплинен!

Какое там арбайтен… Матюгальник зазвал в ленкомнату, где замполит вручал пряники лучшим молодым сотрудникам по профессии: Лёхе Давидовичу (угрозыск) за раскрытые Егором кражи, Диме Цыбину (ОБХСС) за лучшее количество наструганных «палок» в сфере торговли и обслуживания населения, причём от такой чести он был готов провалиться сквозь доски пола, самому бравому ГАИшнику, самому внимательному инспектору ИДН, самому квалифицированному эксперту ОТО (самому — потому что единственному в районе) и так далее. Следствие не упоминалось, благодарности министра одному их них, молодому и борзому, хватит на всех. Потом долго зачитывалось поздравление начальника УВД, слово взял начальник РОВД, по кабинетам следователи и опера разбрелись ближе к одиннадцати, после чего Егор «предал коллектив», укатив по местам происшествий, мелкие заявления сыпанули как из рога изобилия.

В итоге притащился в дежурку после заветных восемнадцать-ноль-ноль, когда падает шлагбаум прокуратуры, узнал, что пока заявлений по его части нет, и пошлёпал из дежурки в отделение.

— Где тебя носит? — рявкнул Вильнёв в обычной своей манере: все у него виноваты во всём.

— Не поверишь, Коля. Работал на месте происшествия.

— Идём. Горячие закуски стынут.

Этажом ниже в кабинете Сахарца источал ароматы неплохой по наполнению стол, жёны следователей постарались вдвойне — праздник продолжится и дома, в семьях. Следом за Вильнёвым и Евстигнеевым вбежал Серёга, старлей из кабинета напротив. Стряхивая снежинки с ондатровой шапки, радостно выпалил:

— Успел без минуты шесть! Все зарегистрированы текущим годом!

— Добре, — расслабил булки Сахарец. — Вот ты, Егор, понять не можешь. Городской отдел посчитает, сколько дел закончено передачей в суд, разделит на количество штыков в отделении. У фрунзенцев завал по загрузке. Если бы не восемь папок, что прокуратура сейчас приняла, одну штатную единицу запросто перекинули бы во Фрунзенский.

— Отличный повод от меня избавиться, Александр Сергеевич.

— Без сомнений. Но тогда я должен был бы снять с живых дел Серёжу, отдать ему нераскрытые, — начальник отделения проигнорировал умоляющий жест следователя «только не это!» и продолжил: — С тобой тяжело. Ты не подчиняешься правилам и доставляешь проблемы. Но лямку тянешь. В коллектив вписался, пусть даже пятым колесом. Так что — заслужил. Садись с нами и празднуй. Только спиртного — ни-ни. Может, шампанское только.

Выпили. Закусили. Побалагурили. Никто больше не пытался накачать Егора как первый раз — до отключки. Потом начали расходиться.

В студенческой среде он не прижился, потому что унаследовал репутацию прежнего Егора, хоть не желал ей соответствовать. В Первомайском, начав с чистого листа, сумел стать своим, «следователем уголовного розыска», смешно, но как есть.

Коллеги разошлись, Вильнёв живущий в трёх минутах ходьбы и назначенный ответственным, напомнил свой телефон — набирай меня, а не партизанствуй в прежнем духе. Позвонила Элеонора, поздравила от себя и от Кабушкиных, с которыми сидела за столом в Ждановичах. Около полуночи матюгальник зазвал в ленкомнату — слушать по телевизору поздравление Андропова советскому народу. Егор гадал — хватит ли у очкастого сил зачитать аналогичный спич перед камерой годом позже. Не мог вспомнить, память из двухтысячных не сохранила эту подробность.

Проспав на стульях, укрытый шинелью, до самого утра, спустился к дежурке, куда тянулись первые заявители. Поздоровался со следователем и операми, коим предстоит разгребать события новогодней ночи, а организм в состоянии «после вчерашнего» яростно не приемлет саму идею работы 1 января.

— Егор! — окликнул помощник оперативного. — Не наш район, а Фрунзенский, но тебе будет интересно. Четыре машины ушло, и все разные: «Москвич-412», ВАЗ-2106, ГАЗ-24, даже одна «победа».

Остатки сонливости как рукой сняло. Нужно только организовать звонок Ольге, якобы из Бреста. Гонки на убивание машин ожидаются вот-вот. Повезёт — пригласит.

Вернувшись в кабинет, набрал знакомый номер, где с садистским удовольствием заставил папанычеву супругу растолкать мужа и прислонить к телефону.

— Му-у-у… Му-у… — промычало в трубке. — Му-уда-ак! Ты — хто-о?