Тот, кто не читал Сэлинджера: Новеллы - Котлярский Марк - Страница 4

…Но я-то знал, я-то верил, что положение мое незыблемо, а статус определен, в зависимости от моей профессиональной состоятельности. Я не вдавался в интриги и разборки, не стучал на коллег, не доносил, я просто и искренне делал свою работу. Оказалось, что это никому не нужно.

Итак, карьера бунтаря началась в Урюпинске; именно там, в вязкой провинциальной среде, подобно барону Мюнхгаузену, будущий лидер понял, что должен сам вытащить себя за волосы, чтобы затем швырнуть на сладкую тропу известности и успеха.

«…и канатчиковы власти…» — власти Урюпинска, не ожидавшие стремительного напора от человека, которого раньше никто в глаза не видел, растерялись, не понимая, что делать с растущей популярностью нашего героя. И то: время было перестроечное, ветры свободы домчались, игриво завывая, до провинции, а спящий прежде народ призывно откликался на лозунги, как молодая девушка откликается на волнующие ухаживания опытного ловеласа.

Бунт входил в моду: несколько шумных акций, которые провел правильный провинциал, взорвали застоявшуюся городскую атмосферу, и на очередных муниципальных выборах новоявленный бунтарь вместе со своим таким же бунтующим списком получил сразу пять мест. Месть! — ликовали горожане: наконец-то появился кто-то, кто утер нос изрядно надоевшим отцам города.

…Сейчас, по прошествии времени, трудно судить, были ли действительно первые порывы преуспевшего впоследствии бунтаря столь благородны, какими они казались на первый взгляд. Кто-то из знавших его говорил, что с самого начала он прекрасно знал, куда идти и к чему стремиться.

Кто-то утверждал, что он и в самом деле помогал людям совершенно бескорыстно, кто-то считал, что в данной истории расчет, как ни странно, сочетался с благородством, кто-то думал, что этот человек действовал изначально по принципу бизнесмена: создал продукт, раскрутил его, а затем выгодно сбыл.

…С самого детства я запомнил прелестный мультик, снятый по древней китайской легенде.

Некой провинцией управлял дракон, нещадно угнетавший своих подданных; и, кто бы ни пытался одолеть дракона, неизбежно терпел поражение.

Маленький мальчик, родившийся с душой бунтаря, решил изменить ситуацию, и мудрая черепаха, которую он однажды спас, указала ему на тайник с мечом, способным поразить дракона, а заодно предупредила:

— Если одолеешь дракона, не забудь взглянуть на свое отражение в зеркале…

Мальчуган рос, лелея мечту об избавлении народа от ненавистного сатрапа, и в назначенный срок, став взрослым, вышел на бой с зарвавшимся (зажравшимся) правителем.

— Я ждал тебя! — сказал дракон, завязалась жестокая битва, и, конечно, юный бунтарь одолел соперника. Умирая, тот молвил:

— Знай, что я был таким же, как ты. И тоже мечтал сразить дракона. И сразил. Но потом распахнулись двери, и я увидел несметные богатства…

Сказал — и умер.

И тотчас — распахнулись двери: блеск золота ослепил глаза юноше, драгоценные камни и ювелирные украшения валялись в художественном беспорядке, приковывая взоры.

Усилием воли победитель дракона, вспомнив о наказе мудрой черепахи, заставил себя взглянуть в зеркало — и — о, ужас! — оттуда на него смотрело угрюмое лицо дракона, обезображенное гримасой самомнения, а руки внезапно превращались в загребущие лапы с кривыми, заостренными когтями.

И вот, в этот самый момент, когда новый дракон был готов вступить во власть, и голос власти в нем так дивно звучал, и слуги, изумленные, пали ниц, — в тот самый момент, опомнившись, схватил полуюноша-полудракон заветный меч и одним ударом вышиб зеркало из рамы.

И… тотчас спали чары, спалился злой умысел.

Вот уж точно: «сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам — урок»; ложь удивительно перекликается со словом «лажа», столь активно вошедшим в современный русский язык.

От лжи (если ты ее не сумеешь отличить или поддаться ей) до лажи дорога недалека, она приведет тебя к тому, что рано или поздно, но ты станешь недочеловеком.

И еще любопытен сам процесс превращения, динамика распада, бравая поступь деградации, дрейф в сторону заманчивых вершин власти.

Казалось, только вчера это был парень — свой в доску, хохмач, душа компании, надежный друг, ранее никогда не предававший и не сдававший своих людей, любящий розыгрыши, покорный азарту, не чуравшийся погонять мяч с друзьями на волейбольной площадке или выпить рюмку славного вина в том или ином кабаке.

Но, как ракета отбрасывает лишние ступени, вздымаясь вверх, в небеса, так бунтарь сбрасывал с себя качества, которые мешали его карьере.

Если в начале пути он мог не только слышать, но и слушать, спокойно, с улыбкой, принимая критику, бежал, как черт от ладана, от ладного подхалимажа, избегал прилипал (хотя кто только не прилипал к этому урюпинскому ледоколу, таранящему вздорные торосы?!), то в обозреваемом настоящем это был другой человек, одетый в броню, мнительный и лишенный малейшего намека на сопереживание.

— Общие слова, — она поморщилась, — не обижайся, но что, по сути, ты сказал нового? Чем ты хотел меня удивить?

— Удивить? — я пожал плечами. — Это неправильное слово.

— Почему? — удивилась она.

— Потому что я пытался описать свои ощущения, но не напрямую, не лобово, а через мое восприятие истории этого человека. Я наблюдал ее сам, на моих глазах происходила печальная метаморфоза. Собственно говоря, и происходит до сих пор, становясь метаморфозой, ведущей к распаду.

Тошнота, наконец, отпустила.

Он подумал, что почему-то волк — это хищное животное — очень часто ассоциируется с сильной мощной личностью, чье главное качество — свобода и независимость.

Чем-то бунтарь напоминал в молодости безумного волка, скликавшего в стаю тех, кому хотелось быть свободными и независимыми.

«Жаль, что я никогда не услышу твоего боевого воя, — сказал он, адресуясь к тому, кто стал причиной его бед и огорчений. — Я прощаюсь с тобой, серый волчара, которого когда-то называли Безумным волком — за безрассудство взгляда, за решимость, бунтарство, что в тебе бушевало сверх меры…»

Все минуло, ушло в прошлое: цепкая хватка духа, тяжесть руки и приказа, угрюмый бег средь пустынных урюпинских угодий, сменившихся угодничеством в хрустальных сферах высшей политики.

Годы уходят, как волки, покидающие стаю.

Что случилось с ним-с задорным и резким юношей?

Он ссохся?

Спекся?

Сдался?

Отрекся от «волчьего братства»?

Перед его глазами внезапно мелькнула следующая картина: в просторном и сытом вольере, покачивая головой, лежит равнодушный, толстый волк, больше похожий на усталую овцу, готовую к закланию.

Ничего не изменилось… или По лезвию бритвы

…Ему приснился кошмар, один из тех кошмаров, что в изобилии кочуют по страницам психологических книг: он стоит в собственной квартире перед дверью, в прихожей, освещаемой маленькой тусклой лампочкой. Ничего необычного в том, что он стоит перед дверью, — нет: каждую ночь, перед сном, он обычно проверяет, закрыта ли дверь на засов и на ключ-стародавняя привычка.

Но на сей раз происходит нечто странное, за дверью, на лестничной площадке, кто-то есть.

Впрочем, пока ничего страшного не произошло — надо только покрепче закрыть дверь.

«Ничего страшного…»-повторяет он, поворачивая ключ в замке, и проверяет, плотно ли пригнан засов, убеждается, все ли в порядке, и собирается выключить свет в прихожей.

И… в этот момент дверь неожиданно распахивается, и его охватывает ледяной ужас, буквально приковывает к месту, и нет сил шевельнуться. На пороге стоит некто, одетый в коричневую куртку с капюшоном, надвинутым так, что лица не видно.

Незнакомец ничего не говорит, он протягивает через порог руку, в которой что-то лежит, нечто, похожее на спичечный коробок с лезвиями внутри.

Лица гостя по-прежнему не разглядеть, оно скрыто капюшоном, но ощущение такое, что весь облик внезапно возникшего на пороге человека точно источает ужас, угрозу, тревогу.