Застенец 2 - Билик Дмитрий - Страница 4

Воздух наполнился запахом гари и пережаренного мяса. Он был таким насыщенным и плотным, что к горлу подступила тошнота. Но, как выяснилось, я оказался еще стойким. Многие выжившие лицеисты согнулись, выблевывая свой завтрак.

Я же смотрел на того, кто пожертвовал всем. Того, кто не мог сотворить подобное заклинание с его уровнем развития силы. Человека с широким внутренним руслом, как говорил Пал Палыч, и оскудевшей рекой дара.

Будочник преобразился. В том числе внешне. Кавалерийский черный мундир с красными выпушками, теперь местами подпаленный, ему невероятно шел и будто бы был сшит идеально по фигуре. На воротнике закреплены петлицы, которые позволялось носить лишь тем, кто проявил себя: за «Военное отличие». И грудь увешанная орденами: «Белый орел», «Военный святого Георгия четвертой степени», «Святой Анны», «Орден святого Владимира четвертой степени». Да твою мать, кто же мог подумать, что Будочник не просто сумасшедший мужик, доживающий свой век, а массовая машина для убийств?

Спасший нас подполковник (офигеть, так он Высокоблагородие!) разоделся подобным образом не просто так. Я понял это только что. Будочник был не из тех, кто кичился своими достижениями. Скорее наоборот, собственное прошлое он тщательным образом скрывал, словно стыдясь содеянного.

Все это он сделал по одной простой причине. Будочник пришел сюда умирать. Отсюда и Испепеление – заклинание третьего ранга, которое мой незадачливый учитель попросту не мог потянуть. Точнее, был способен его создать. Но цена за него оказалась невероятно высока.

Будочник все это понимал. И все равно сделал. Как понял? Почувствовал? Осознал, что мне угрожает опасность? Все это было уже неважно. Кроме того, что сейчас он стоял, пошатываясь, передо мной. Все, что успел произнести Будочник, уместилось в три слова:

– Вот так, лицеист.

И прежде чем я бросился к нему, он упал, словно тряпичная кукла, сильно ударившись головой.

Глава 2

Мой огромный дом замер, словно нечаянный прохожий, по ошибке забредший на чужие похороны. Внутри царила могильная тишина. Соседушко умел перемещаться тихо, а снизу доносились только редкие вздохи Иллариона. Первое время он частенько появлялся у меня, пока я чувствовал себя полной развалиной, а после стал захаживать реже. Иногда поскребется тихонечко в дверь, напомнит об ужине, а затем, с показательно громкими вздохами, отправлялся восвояси.

Первые пару дней я действительно физически чувствовал себя хуже некуда. Кости ломило от малейшего движения, постель промокла от пота, а любой звук отзывался жутким раздражением внутри головы, словно ржавой тупой пилой пытались отнять ногу.

Казаки приволокли меня сюда сразу, едва подобное стало возможным. Невзирая на уговоры, мольбы и лежащего на площадке перед заводом Будочника. У них был приказ, чтоб его. И даже полномасштабное вторжение иномирных тварей его не отменило.

А потом наступил откат. Та самая расплата за отданную часть дара, которая не проходила бесследно. Я трупом лежал в горячечном бреду с ощущениями, что собственное тело грозит развалиться на части. И не обращал никакого внимания на тех, кто присутствовал рядом. Был Илларион, который поил меня водой, это точно. Будто бы находилась неподалеку Варвара, видимо ее пустили сюда как лекаря. Кто-то еще.

Через день меня начало отпускать, а вскоре физическая боль ушла, уступив место душевной. Ноги и руки вновь стали слушаться, вот только я ощущал себя гаже некуда.

Местная газета вышла с осторожным репортажем по поводу субботних событий. В ней лишь перечислялись места Разломов и сопутствующие потери. Нам не повезло. Последний, пусть и не такой мощный, как в центре, выброс тварей унес жизни одиннадцати лицеистов, двух взрослых магов и нескольких недомов, имевших глупость выбраться из укрытия.

И одного эксцентричного в прошлом учителя, кавалериста, орденоносца. Я понимал, что напрямую не виноват в его смерти. Однако что-то внутри постоянно подтачивало меня. Навалилась такая апатия, что даже шевелиться не хотелось. Как и есть, пить и чем-то заниматься.

Справляться о моем драгоценном здоровье приходили многие. И друзья по лицею, и футболисты, и даже Самарин. Я приказал никого не пускать. Разве что Варвара прорвалась на пятый день. И то лишь потому, что имела официальное задание – проверить мое здоровье. Пришла она с уже знакомым мне врачом. И что я сделал? Привел себя в порядок или хотя бы умылся? Нет, лишь натянул одеяло повыше.

– Добрый день, – лучезарно светился тот самый, румяный эскулап, держа в руках стопку бумаг. Я даже не попытался вспомнить его имя. – Как себя чувствуете?

Я лениво перевел взгляд на Варвару Кузьминичну, которая выглядела как всегда великолепно, разве что чересчур встревоженно. Она о чем-то перекинулась парой фраз с доктором, после чего подошла ко мне.

– Все в порядке, физически он не ранен, – ответила она ему громко, затем положила руку на мой липкий от пота лоб. Прикрыла глаза, словно заглядывая в бездонную яму, а потом тихо добавила, чтобы не услышал доктор. – Симулируете, господин Ирмер-Куликов?

Собственно, она права. Магические силы почти полностью восстановились. Я это чувствовал. А вот со всем остальным было тяжело. Желания что-то делать не возникало никакого.

Однако доктору Варвара сказала совершенно другое.

– Еще очень слаб. Повезло, что отдал не всю силу, иначе лежал бы сейчас у нас на третьем этаже.

Доктор закивал, что-то спешно записывая. Но на секунду все же оторвался от бумаг.

– Сколько займет процесс восстановления?

– Кто же знает, Виктор Эммануилович, все очень индивидуально. То, что пациент в сознании, уже дает весьма оптимистичные прогнозы.

Доктор опять закивал, соглашаясь с подопечной. Хотя на самом деле еще непонятно было, кто тут главнее – эта юная особа или недом, который только и мог, что осмотреть меня и записать что-то в бумажках.

– Виктор Эммануилович, Вы не оставите нас наедине? – попросила лекарь.

– Да, конечно, жду Вас внизу, Варвара Кузьминична. Нам еще три адреса обойти надо.

Когда дверь за ним закрылась, девушка присела на свободный стул. Даже это она сделала с некоторым изяществом.

– Вы удивительный человек, Николай Федорович, никогда подобного прежде не видела. Вы отдали часть своего дара сначала штабс-капитану, менее чем через несколько дней проделали то же самое с подполковником, а теперь практически полностью восстановились. И хорошо, что про штабс-капитана знаю только я. Иначе подобный факт очень заинтересовал бы соответствующее ведомство.

Я понимал, о чем она говорит. Мой дар – универсальная батарейка. Скольких коматозников, магически опустошенных людей я могу поднять на ноги? Практически весь госпиталь. Прознай об этом Император, меня бы посадили в какой-нибудь карцер и лишь изредка выпускали для прямых обязанностей.

– Хорошо, что у Вас хватило ума симулировать свое недомогание. В противном случае у многих возникли бы вопросы.

Я посмотрел на нее уставшим от жизни взглядом. Забавно, я ничего сегодня не делал, но никаких сил не было. Под этим взглядом Варвара Кузьминична вздрогнула, словно услышала что-то грубое в свой адрес.

– Понимаю, что Вам тяжело, – ее тон изменился. Из уверенного он стал каким-то заискивающим, что ли. – Четверо лицеистов под Вашим руководством погибли. Но я слышала, что говорили остальные. Вы сделали все, что могли. Даже у их семей нет к Вам никаких претензий. Ведь это Разлом.

– Лицеисты и Будочник, – наконец заговорил я. И мой голос оказался намного ниже, чем обычно.

– От этого никто не застрахован. Случившееся с ним – трагедия для любого из нас. Но он сделал свой выбор. А нам надо жить дальше, Николай.

Она впервые назвала меня по имени. Произнесла его робко, неуверенно и тут же смутилась, чувствуя что переступила какую-то границу. Засуетилась, складывая разбросанные книги на прикроватном столике в стопку и все это время старалась не смотреть мне в глаза.