Почти врач - Вязовский Алексей - Страница 26

– Пойдемте, Михаил Андреевич, я вас посмотрю. Кашля не было в последнее время?

На «скорую» вернулся и сразу влился в работу, будто и не было этого перерыва. Да, тут таких загонов, как на простой подстанции, нет. Не кричит диспетчер в эфир: «Бригады, кто освободился, на станцию не возвращайтесь, много вызовов!» Зато как поедешь – считай, в болоте утонул. Давление сто раз измерь, о самочувствии доктор поминутно спрашивает, а давайте вот еще таблеточку выпьем, сейчас укольчик сделаем, потерпите, пожалуйста. Ой, голова до сих пор болит? Проедем в стационар.

Нет, встречался и натуральный экшен. Поехали на вызов «потерял сознание». Какие-то деятели из Моссовета, что ли. Не поинтересовался. Приезжаем. Обычная такая номенклатурная квартира, высокие потолки, сталинка, мебель из карельской березы и паркет, пропитанный мастикой насквозь.

Встречает дама, лет пятидесяти, даже с хвостиком, прическа «Катя Фурцева, зрелые годы», на лице бесконечная тоска из-за того, что приходится общаться с такими вот.

– Сколько вас можно ждать? – голосом, которым объявляют приговоры изменникам родины, спросила она. – Вы что, из Мытищ ехали?

Я невольно посмотрел на часы. Мне за докторской спиной можно. Семь минут с момента получения вызова. Из Мытищ за это время даже баллистическая ракета не долетит. Но мы все терпеливые, молчим, не огрызаемся.

– Здравствуйте. Разрешите пройти, – вежливо напомнил о нас Геворкян.

– Идите уже, – презрительно процедила хозяйка. – Без вас справились. В дальней спальне.

Интересно, это у нее кровь на лацкане, или что-то другое? Замыть бы холодной водой, а то потом не отстирать. Но кто ж ей, такой недоступной, об этом скажет? Я бодро пошел за доктором и фельдшером Валентином Ильичом, который, впрочем, разрешил вне вызовов называть себя просто Валей. Классный мужик, кстати, оказался. Начинал на линии, как и я.

– Вот! – ткнула пальцем дамочка. – Пётр потерял сознание, у него эпилепсия. Я его спасла! Разжала ему рот и восстановила дыхание!

Ой, да тут у нас классический пример деятельного дурака. Извините, дуры. Парень выглядит так, будто недавно съел сырого христианского младенца. Сколько же зубов там потеряно? Ага, вот и ложка валяется с окровавленным черенком. А парень не очень хороший, явно в сумерках еще. Это когда после припадка пациент не совсем соображает, где он и что. Вот и Петя вскочил с кровати, оттолкнул Геворкяна и бросился к шкафу, что-то искать.

А мамаша начала демонстрировать недюжинные познания в неврологии.

– Вот видите! Это с ним из-за того, что воздуха не хватало! Если бы я зубы не разжала, он бы умер!

Хотелось просветить ее, что без ее участия у паренька зубы остались бы целыми. Но давно известно, что номенклатурные работники и члены их семей лучше всех разбираются в любых областях знаний. Но я промолчал. Тем более что у Пети начался повторный припадок. Студенческий такой, учебный. С тоническими и клоническими судорогами, прикушенным языком и попытками пробить пол головой.

Мы с Валентином бросились придерживать его, а хозяйка попробовала прорваться с очередной ложкой. Хотя тут единственное, что стоит делать – держать голову, дабы не разбил. В большинстве случаев всё проходит само. К сожалению, всякие противосудорожные таблетки не гарантируют стопроцентной профилактики. А у нас, значит, серия. Прямое показание к госпитализации. Потому что может перейти в эпистатус, а с этим состоянием и реанимационное отделение не всегда справляется.

– Диазепам? – для порядка спросил я. И так понятно, что колоть. Выбор противосудорожных средств на любой «скорой», даже на этой, ограничен.

– Два кубика в мышцу, – подтвердил доктор. – Срочная госпитализация. Вы поедете с ним? – спросил он хозяйку.

– Да, конечно… – из дамочки будто вмиг вынули какой-то стержень, и рядом с нами стояла стареющая растерянная женщина с глупой прической, совершенно не подходящей к ее полноватому лицу, и в мешковатом костюме, который старил ее еще больше. – Сейчас, подождите, только вещи соберу…

Мы уже погрузили притихшего парня на носилки, когда она закончила собирать футболки с трусами.

– Давайте переоденем его, – предложил Геворкян, показывая взглядом на мокрый пах пациента.

Она засуетилась, будто не зная, что делать, и Валентин Ильич забрал у нее трусы, которые она не знала куда деть, и мы в четыре руки сменили Петино белье на чистое.

– Спасибо, – сухо сказала женщина.

– Вы переоденьтесь, у вас кровь на одежде, – заметил я перед тем, как мы схватили носилки.

На обратном пути из больницы на станцию у нас с Валентином зашел разговор о любителях вызывать себе «скорую» каждый день. Есть такая категория населения. У детских бригад это мамочки с делегированным синдромом Мюнхгаузена, выдумывающие своим чадам разные болезни. А у взрослых, как правило, это дамы в возрасте, страдающие от недостатка общения и любящие всякие медицинские манипуляции. Вот про такую больную и вспомнил мой коллега.

– Вызывала эта тетка нас по расписанию: вот буквально утром в десять и вечером в шесть. Без выходных. Симулировала в основном боли в сердце и давление. Достала абсолютно всех. Диспетчеры уже и адрес не называли, говорили фамилию – и в путь.

– Ага, у нас астматик такой был, – вспомнил Авис Акопович. – Вены реланиумом пожгли, колоть некуда, реанимационную бригаду к нему посылали.

– Так вот, заступили мы на смену, подходит наша очередь, диспетчер кричит: «Табанова!» А что делать? Не повезло. Если утренний вызов попался, то и вечерний твой. Повтор же. Приезжаем. Она лежит, охает. Умираю, сердце болит, срочно делайте укол. Очень любила эта тетенька дибазол с папаверином, пять на два. И ведь если не сделаешь инъекцию, не отстанет. Ну, я набираю, доктор говорит: «Подставляйте ягодицу». Она всегда ложилась на живот и спускала панталоны чуть не до колен. Я подхожу, думаю, надо найти куда колоть, задница у нее хоть и обширная, одному не обхватить, а места живого нет. Одни шишки и рубцы. Вдруг смотрю, а у нее на всю ширину жопы зеленкой аккуратно выведено: «Привет». С двумя восклицательными знаками. И стрелочка к маленькой мишени, мол, колоть здесь. До нас кто-то постарался.

Геворкян начал хрюкать первым. Вторым заржал я, и только после этого присоединился водитель.

– Вот и мы с доктором так, – продолжил Валентин. – Кое-как сделали инъекцию, и на выход. Я даже вытирать не стал, сил не было смех сдерживать.

– Предыдущая смена шалила? – спросил Геворкян.

– Да, там у доктора день рождения был, выпили чаю лишнюю кружку, вот и решил повеселиться. Но самое главное, что начальству никто не продал. Хотя что ему было бы? Выговор, да и то – вряд ли.

– Да, у городских с этим проще, – вздохнул доктор.

Зато у вас пансионат, премия и очередь на жилье короче, чем у меня в гастрономе за сливочным маслом. И заказы по пятницам – собственный магазин открывать можно. За это можно и пожертвовать шансом заниматься бодиартом на задницах пациентов.

Как начинается воскресный день у работника скорой помощи? Правильно, со звонка бывшей.

Прямо с утра восемнадцатого июня мне позвонила Томилина. Привет, как дела, трали-вали. А я на смене, думаю, надо звякнуть. А ты куда пропал?

Последний вопрос поставил меня в тупик.

– Вообще звонил. Но твой папа вежливо так отшил.

– Ну он погорячился, – заторопилась Лена. – Родители переживают сильно, так что…

– Ясно. Был на военных сборах. Только вернулся.

– Ой, какой ты молодец! Это надо отметить. Давай куда-нибудь сходим?

И что отвечать? Между нами все порвато и тропинка затоптата? Как-то неудобно. Да и не затоптата тропинка. Я бы с удовольствием увиделся с Леной. Конечно, без ее матримониальных закидонов.

– Давай я определюсь со своими планами, – решил взять паузу. – И тебе наберу. Мне еще кота забирать у знакомых.

– А почему ты не отдал Кузьму мне?!