Кай из рода красных драконов (СИ) - Бэд Кристиан - Страница 59

Он видел, что я занят, и что Ичин остановился и поглядывает нетерпеливо то на меня, то на женщин: чего мол, бездельничаете?

Толпа тут же рассыпалась: девушки помоложе чинно уселись шить, старухи пошли вытаскивать из аилов ношенную одежду.

Здесь никто особенно не держался за свои вещи. Попросишь — последнюю рубаху снимут. Разве что личное оружие у каждого было своё, а куртки, бурдюки, чашки — могли кочевать из аила в аил. Брали их не без спросу, но отдавали без сожаления.

Деревня жила привычной и уже понятной для меня жизнью. Если бы не исчезающая всё время Шасти…

Успокоив Истэчи, я пошёл вслед за шаманом в его аил. Нам много что нужно было обговорить. По местности, по моей легенде.

Ичин «нашёл» мне хороший род в отдалённой деревне. Не из богатых, но из амбициозных. В таком роду отец вполне мог послать мальчишку служить новому повелителю.

Сейчас у многих мелких родов возникли шансы продвинуться при новой власти на «государевой» службе. Занять местечко повыше.

Ведь Эрген, сын правителя Юри, который должен наследовать долину Эрлу, может, больше и не вернётся. А значит — новому правителю нужны надёжные слуги взамен тех, что служили роду красных драконов.

Так было во все времена: кто раньше успеет перейти на чужую сторону — тот не предал, а предвидел. Но и заметить будущих хитрецов при родоплеменной жизни труда не составляло — такие всегда ищут, с какого конца ребра слой жира толще.

Такой вот «недооценённый» род из реально существующих Ичин мне и предложил объявить «своим».

Мальчишек в роду было много — всех не упомнишь, и имя мне решили не менять.

Кай — имя обережное, его в этих землях давали часто. И даже если встретится кто из «моего» нового рода — мало ли в нём ни на что негодных сыновей спесивых отцов?

— Запомни, ты теперь Кай из рода Койон (заяц), — наставлял Ичин. — И не вороти лицо: заяц — храбрый и хитрый зверь. Вот и ты — будь хитрым и храбрым, как заяц. На рожон не лезь, петляй. А если придётся бить, помни, что заяц может дать отпор и орлу!

Ичин замолчал — в аил заглянула рыжая девушка с грудками. Принесла охапку одежды и заявила нахально:

— Раздевайся, воин! Мерить будем! Мы тебе штаны нашли, какие зайцы носят!

Штаны и вправду оказались приметные — на уровне колена в кожу были вшиты полосы с родовой вышивкой — аллегорическим изображением косого. И скроены штаны тоже были иначе, чем наши.

Я и не присматривался раньше. Только сейчас увидел, что у барсов штаны другие. А обережные знаки в нашем роду вышивали только на поясе и на рубахе.

— Отличные штаны! — похвалил я.

И подумал, что вот на таких мелочах шпионы и прокалываются. Молодец, рыжая!

— А ты надень! — заулыбалась девушка.

— Да ну, на фига? — удивился я, улыбаясь в ответ: — Длинноваты, но мне и нужно, чтобы плохо сидели.

— А как же я тогда посмотрю, что у тебя в штанах? — девушка состроила мне глазки.

— А то у других не видела! А ну, брысь отсюда! — развеселился я. — Ща вот хворостину возьму!

— Да ты не догонишь! — засмеялась рыжая. — Вот в баню к тебе приду и посмотрю! — крикнула она и выскочила из аила.

— Вот ещё что! — сказал Ичин. Девушку он словно не видел. — В драки сильно не лезь. Видно по тебе, что ты — не худого рода. Что оружие держать привык. Уже по одной спине твоей прямой видно. По тому, что в глаза приучен смотреть. Не надо это тебе! И к бабам не приставай! Держись тише. Спину сгибай, в землю смотри! Наблюдай и запоминай: сколько постов, где стоят, когда меняются. Разговоры запоминай. Хорошо бы понять, какие планы у терия Вердена. Смотри и примечай, сколько караванов у перевала стоит? Не шумят ли уже: когда, мол, пропустят? Из каких земель люди? Жёлтого ли дракона или белой кости? А если воины начнут пропускать караваны к перевалу, то смотри, какая теперь охрана? Раньше-то делали вот как…

Шаман стал рассказывать мне об охране караванов, рисовал ножом на земляном полу, сколько воинов выделялось на охрану малого каравана, сколько большого.

Я кивал. Тут нужно было запоминать побольше, может, и пригодится.

Потом Ичин отправил меня в материнский аил — собираться и ворошить одежду на предмет, чего с собой брать, а чего нет. Девушки натащили туда целую кучу подходящих рубах и курток.

Приказ был, оказывается, нести всё к Майе. Это только рыжая к нам сунулась со своими штанами!

Майа встретила меня с объятьями и улыбкой. Но Шасти в её аиле я не увидел.

Спросил как бы промежду прочим:

— А жена моя где?

— К скотине ушла, — спокойно, как само собой разумеющееся, ответила Майа.

— Ты присмотри за ней, пока меня не будет? — попросил я.

— Конечно, сынок.

Майа улыбнулась, и от сердца у меня отлегло. Крепкая она была, надёжная.

Моя мать умерла рано: молодой, красивой, сильной. Я и не рассчитывал никогда, что будет рядом со мной такая же любящая, сильная, надёжная. Почти как мать.

Я обнял Майю и подумал: «Она присмотрит. А прятки эти… Ну ладно, ну шутят, наверно, девчонки. Они ж подростки совсем, надо же им чем-то заниматься?»

В общем, я выбросил из головы исчезновение Шасти и с головой ушёл в сборы. Выбирать нужно было тщательно — я же верблюд.

Нож решил взять тот, с которым пришёл в воинский лагерь. Был он из неплохой стали, но выглядел непрезентабельно — простая деревянная ручка, обмотанная для верности кожей. Самое то для нищего зайца!

Заячьих оберегов мне взялся наделать неугомонный Истэчи. Приятель так и вился вокруг меня: то притащит сушёных заячьих лапок, то ветки осины — священные, мол, и вообще очень редкие в этих горах.

Ну, я и нашёл ему занятие: чтобы нарезал из этих веток оберегов, закоптил в дыму, песком натёр, чтобы состарить. Как будто я их носил с 2–3 лет, когда дали первое имя.

Сам я тщательно отобрал провизию: сухую колбасу, вяленое мясо, поджаренную ячменную муку. Железный котелок брать было с собой слишком дорого, пришлось обойтись глиняным горшком, а он оказался хрупким. Проблема…

Истэчи, услышав про котелок, долго смеялся, а потом показал, как вскипятить воду в обычном берестяном туесе.

А ведь я мог бы и сам догадаться! Видел же возле «бани» деревянные ведра и кожаные прихватки для камней!

Да, была в деревне волков и барсов почти настоящая баня. Похожие и в нашем мире сооружают туристы, да и на передовой я слышал, тоже ими не брезгуют.

В этом мире были, конечно, поправки на древность, но суть оказалась родная, банная.

Мужики разожгли костёр над кучей камней. Потом, когда прогорело, поставили рядом ведра с водой, воткнули жерди «шалашиком», накрыли сверху шкурами, соорудив этакую палатку.

Оставалось бросить в деревянные вёдра по паре-тройке раскалённых камней, чтобы «горяченькая пошла». И лить воду на камни, чтоб самый пар! Вот только до веников здесь не додумались, а зря.

Меня позвали, когда уже начало темнеть, пар из палатки валил вовсю, а вокруг бани толклись полуголые подвыпившие волки и барсы.

И девчонки снова хихикали, собравшись по соседству в кучку и поглядывая на мужчин.

Я рванул с плеч рубаху: в баню мне хотелось с момента, как на ноги встал! Аж спина зачесалась!

Сунулся было со всеми, но Майман перехватил.

— А тебе, — сказал он, — сегодня особые почести. Вождям отдельную баню сделали! Вон, видишь, позади общей?

Я посмотрел и заметил, что к большой бане жмётся маленькая. И из неё тоже валит пар.

— Иди-иди, и мы с Ичином тоже придём! После! — он подтолкнул меня к бане.

Возражать я не стал, видимо, и здесь были приняты деловые переговоры в парной.

Сбросил остатки одежды, отвернул кусок шкуры, прикрывающий вход, и шагнул в полутьму и пар, загребая руками, чтобы ни на кого не натолкнуться. Майман — тот ещё приколист. Вдруг Ичин уже там?

— Хорошо! — вырвалось у меня.

И тут же я кого-то поймал! Мягонького и скользкого!