Траурный эндшпиль (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 69

«Нет, на собачатину я, в ближайшее время, переходить не собираюсь», — подумал я, вытирая палаш ветошью. — «Нахрен такие трофеи».

Проверяю экипировку, особое внимание уделив рюкзаку, который пусть и из очень прочной ткани, с запрессованным в полиэтилен кевларом, но не неуязвимый. Всё оказалось в порядке, поэтому я поправил экипировку и продолжил свой неправедный путь, нацеленный на убийство себе подобных.

Вообще-то, если с морализаторской точки зрения, я поступаю неправильно. Неважно, что сделали или не сделали те ребята, которых я скоро начну кошмарить, важнее то, что я получу материальные ценности за то, что они умрут от моих, фигурально выражаясь, по локоть окровавленных рук.

Но мне уже почти всё равно. «Почти», потому что я, всё же, до сих пор обдумываю этот вопрос.

Дальше шёл по чистому полю, вдоль заградительной лесопосадки. Форсировал реку, имеющую ширину метра полтора, после чего вошёл в небольшую рощу, имеющую длину максимум полкилометра.

А ведь такие вот рощи — отличное место для защиты от миномётов. Часть мин неизбежно сработает в кронах, что уже неплохо, так ещё и корректировка стрельбы с дронов даст мало результатов.

В мои времена, когда я служил срочку, никакими дронами и не пахло. Авиаразведка — это рискованное занятие, ведь у вероятного противника всё просто отлично с ПВО, поэтому риск, как правило, неприемлем. Поэтому доступна только разведка посуху, неточная, противоречивая, в зависимости от компетенции разведчиков. Если разведчики хорошие, то разведданные тоже будут хорошими, а если плохие…

С появлением дронов же воздушная корректировка превращается в рутинную бытность, ведь даже если снесут какой-то китайский дрон, ничего страшного — новый стоит очень дёшево.

«Это несколько меняет характер войны…» — подумал я. — «Но не думаю, что дроны могут стать чем-то, что изменит игру».

Американцы, как немцы когда-то, любят военные ноу-хау, которые точно «изменят игру», даже термин придумали — «game-changer», но правда такова, что это должно быть нечто концептуально новое.

«Например, как линейная тактика короля Густава II Адольфа, который не автор, но активный пользователь этой тактики — это настоящий game-changer», — подумал я. — «На начальном этапе Тридцатилетней войны, пока никто не знал, что происходит, швед ломал лица имперским войскам только в путь. Но когда тактику переняли, даже немножко усовершенствовали, независимо от шведов, у короля Густава II всё сразу стало не так уж и радужно».

В этом и состоит основная проблема всех этих пресловутых «game-changer» — не получится слишком долго пользоваться преимуществами ноу-хау, ведь на противоположной стороне стоят совсем не клинические идиоты, поэтому переймут, позаимствуют, сколько надо, столько переймут и позаимствуют, а потом всё вернётся на круги своя.

«В войне всё решает экономика, а не вундерваффе», — пришёл я к закономерному выводу. — «У кого экономика мощнее, тот и победит».

Так было и с СССР — стоило экономике страны основательно встать на военные рельсы, как немцы тут же посыпались. Это произошло примерно в 1943 году. Да, они отчаянно сопротивлялись, но СССР упорно и непреклонно душил их, поэтому всё это сопротивление лишь оттянуло неизбежный финал. Нельзя начисто отметать случайные факторы, географию, политику и так далее, но, по сухим цифрам, Третий Рейх был слабее СССР экономически и должен был проиграть. Так и получилось.

У нас тоже, всё, как и прежде, завязано на экономику. Просто масштаб сильно уменьшился, но принципы остались те же самые. Бабуля всё это понимает гораздо лучше, чем я, поэтому у неё в Коммуне постепенно возрождаются производства, разыскиваются ценные специалисты и формируются запасы. Суперы — это тоже, наверное, своего рода «game-changer», только их наличие у всех сторон начисто нивелирует это преимущество.

Добрался, согласно карте, до Малых Горок.

Шёл я лесом, с форсированием реки Стрелка, поэтому к Малым Горкам вышел тоже по лесной части.

Уже ночь, что идеально для всяких тёмных дел, поэтому я включил тепловизор на максимальную чувствительность и тихо пошёл к деревне.

Посреди селения возвышалась самодельная вышка, на которой стоял станковый пулемёт, модель которого отсюда не отличить, а также висел выключенный прожектор. Надо будет, они включат его и постараются высветить нарушителя спокойствия. Высота охранной башни — метров тридцать — прямо капитальное сооружение.

Группу из одиннадцати домов опоясывала стена, которая практически полностью закрывала периметр, но имела недостроенный участок на южной стороне. Впрочем, на южной стороне установлены самодельные противотанковые ежи, щедро опутанные колючей проволокой. А перед этими ежами установлены столбы с колючей режущей ленточной спиралью, отличающейся от колючей проволоки тем, что наносит более тяжёлые ранения и крепче цепляет свою жертву, пусть и менее склонна наматываться на конечности. Против зомби эта особенность колючей режущей спирали, скорее, в минус, нежели в плюс. Боли они не чувствуют, кровотечениями их не убить, поэтому колючка против них срабатывает только как средство удержания.

В общем, капитально обложились эти ребята. Живут они, как я понимаю, в трёхэтажном здании гостиницы, где горит свет и откуда доносятся музыка и громкие голоса. Празднуют что-то, как я полагаю.

«Невежливо столь бестактно врываться на этот праздник жизни, развернувшийся посреди повсеместного торжества смерти», — подумал я, фиксируя положение людей во дворе. — «Но такова моя работа».

Часовые у них есть — двое на охранной вышке, ещё минимум две группы по трое патрулируют периметр, поэтому я не могу сказать, что они халатно относятся к собственной безопасности. Если бы это были простые люди, я бы просто проник внутрь и начал их убивать, они бы ничего не смогли с этим поделать, но среди них точно есть суперы, что всё серьёзно осложняет.

Впрочем, времени у меня много, поэтому начну с малого.

Достаю из рюкзака самодельные сошки, занимаю позицию на большом валуне, прельстившим меня ровной поверхностью, после чего начинаю выцеливать часовых на башне.

Сто тридцать метров — это сильно меньше дальности прямого выстрела из АК-74.

Выделяю для шлема две цели, после чего навожу на них автомат. Две короткие очереди, паузы перед которыми были весьма условными, после чего я фиксирую поражение левого часового и полный игнор попаданий от правого. Левый, как я понимаю, не озаботился личным оберегом, а вот правый оказался более предусмотрительным, поэтому и выжил. Но это дело поправимое.

Пусть выживший часовой и рухнул на пол своей будки, но у меня большие сомнения, что стенки этой будки изготовлены из вибраниума или адамантия, поэтому смело отправляю в примерное местоположение часового весь магазин.

Быстро перезаряжаюсь и жду хоть какой-то реакции от публики.

Реакция последовала в виде испуганных воплей, ругани и перебранки, а также в резком выключении света в гостинице. Зачем, почему, а главное, нахрена — непонятно. Наверное, любят, когда вокруг возникает ещё больше суеты…

Включился прожектор, но я быстро дал короткую очередь, и он погас навсегда.

Часовой, переживший всё, что на него обрушила эта тёмная ночь, собрался духом и вскочил, чтобы прикончить меня из пулемёта.

Я ждал этого, поэтому не стал экономить и отправил в часового весь магазин. Пусть у меня и были надёжные сошки, удерживать под контролем лягающийся автомат было тяжеловато. Даже несмотря на мои усилия по контролю отдачи, шлем доложил мне, что большую часть пуль я отправил в никуда, но мне и не надо попасть всеми пулями. Меньшая часть достигла адресата и забрызгала так и не взятый пулемёт горячей кровью. Часовой рухнул безвольной марионеткой, а я быстро снял сошки, повесил автомат на ремень и скрылся в лесу.

— О’р́евуар́, — бросил я через плечо. — До встр́ечи завтр́а ночью, голубки…

Примечания:

1 — Лё шьен — от фр. le chien — собака